гостя из будущего, то ли собственная судьба пастуха сложилась совсем не радужно.
После «избиения младенцев», как окрестил про себя свою потасовку с легионерами Роман, его положение в лагере заметно изменилось.
Нет, с него не сняли рабского ошейника. Это было бы слишком. Римляне, как уже уяснил себе журналист, не так легко расстаются со своим «имуществом», каким бы путем оно им не досталось.
Просто русскому (или бактрийцу — какая разница) позволили беспрепятственно передвигаться по всей территории укрепления и в его окрестностях. Последнее, разумеется, в сопровождении кого-либо из воинов. Чаще всего это был Садай, привязавшийся к старшему товарищу, словно собачонка.
Понятное дело, питерцу ничего не стоило расправиться со своим «конвоем» и сделать ноги. Однако куда и зачем? Он не знал пути до стойбища Фработака, поскольку был доставлен в лагерь в бессознательном состоянии. Но если бы и знал, что бы это ему дало? Где гарантия, что пастух уже вернулся домой? А вдруг нет, и что тогда? Положим, где находится туннель, Ромка помнил. А как он доберется «домой», в свое время? Техника перехода ему неизвестна. Белый бычок-проводник, похищенный римлянами, исчез неведомо куда, как и его хозяин.
Так что куда ни кинь — всюду клин.
Поэтому Роман особо и не рыпался. Тем более, когда еще представится вот такая уникальная возможность изучить жизнь и быт римских воинов на собственной шкуре? Это вам не ролевая игра. Здесь всё по-настоящему. И ежедневная муштра, и настоящий солдатский паек, и опостылевшая, но неплохо спасающая от жары поска.
Изменения в статусе пленника произошли потому, что к нему значительно подобрел и Марк Сервий. И не только оттого, что парень сдержал слово, накостыляв по шее его подчиненным, а также укоротил спесь сенаторовых телохранителей, за время посольской миссии ставших поперек горла всем бойцам центурии. Главным было то, что офицер, отбросив предрассудки римского превосходства над другими нациями и народами, увидел в варваре человека, равного ему и его соплеменникам-квиритам.
Возможно, решающую роль тут сыграло владение пленником латынью, поскольку язык тогда все-таки был определяющим фактором. Сервию льстило и то, что «Урбино» хорошо знал римскую историю и литературу. Намного лучше, чем сам центурион — выходец из древнего, но захудалого рода, восходившего корнями к этрускам. Поэтому при случае, когда выпадала свободная от службы минутка, офицер с удовольствием беседовал с молодым человеком, расширяя свой кругозор.
А еще он приметил, что красавцем-варваром интересуется его любимая племянница. Сервий этого не одобрял, но особенно и не осуждал. Девочку можно было понять. Что это за жизнь — скитаться по чужим краям вместе с сотней неотесанных грубых мужиков? Ей бы сейчас заниматься рукоделием, музыкой, изящными искусствами, развлекаться по термам, циркам вместе с веселыми сплетницами-подружками. А она вынуждена переносить все тяготы и лишения походной службы. Единственный достойный собеседник — собственный отец. Да тому все некогда.
Ничего, пусть развлекается ребенок. Лишь бы до глупостей дело не дошло. Но Валерия девушка разумная, настоящая римская патрицианка. Никогда не уронит фамильной чести.
А чтоб наверняка не уронила, центурион поручил приглядывать за ней и бактрийцем Садаю. Благо, паренек и сам неровно дышит к юной римлянке. Так что уж точно не позволит всякого там…
Дабы полностью успокоить свою подозрительность, Марк Сервий взял с пленника клятву, что тот никуда не сбежит. Оно, конечно, для варваров клятва — пустой звук, однако ж… Естественно, пожелай бактриец удрать, его можно было бы удержать на месте только таким образом, как тех двух колдунов, которыми занимается сенатор. Остается надеяться лишь на порядочность парня.
Признаться, были у центуриона еще кой-какие виды на этого ловкого и проворного молодого человека.
Не за горами праздник местных жителей, а посла, будь он неладен, угораздило связать себя некоторыми обязательствами.
— Сенатор обещал, что на состязаниях выставит от нас команда бойцов, — поведал Садай Роману. — Для драка с тупое оружие. Наши не хотят. Что они, гладиаторы какой-нибудь!
Градов кивнул. Сомнения легионеров ему были понятны. Сражаться на поле боя, где тебя не сдерживают никакие правила, и на ристалище, где нужно победить соперника, при этом не сильно его покалечив, — это две большие разницы. Сам вот недавно побывал в той же ситуации.
— Слышь, Урбино, — перешел на заговорщицкий шепот юноша. — Парни спрашивать, не согласиться ли ты позаниматься с ними. Ты так хорошо драться! Как Геркулес!
«Честь» выступить от лица гостей выпала как раз контубернию Децима Юния, гостеприимно принявшему русского в своей палатке и сделавшему его чуть ли не своим побратимом. Надо было платить добром за добро. Ребята делились с ним последним сухарем, а ведь и сами отнюдь не жировали.
Прежде чем согласиться, Роман на всякий случай договорился с десятником, что на время тренировок командиром контуберния будет считаться он.
— Так, друзья мои, — собрав весь десяток в кружок, начал выступление свежеиспеченный тренер. — Научить вас драться так же, как я, извините, не смогу…
Ответом ему был громкий гул разочарования, вырвавшийся одновременно из всех легионерских глоток.
— Не перебивать, когда я говорю! — рявкнул Роман и для пущей убедительности щелкнул близстоящего римлянина по лбу.
Легонечко так щелкнул, но двухметровый детина, неловко взмахнув руками, бухнулся на пятую точку, недоумевая, что же это с ним произошло. Двое сослуживцев, повинуясь Градовскому взгляду, подхватили верзилу под руки и поставили на ноги, поглядывая на новоявленного командира с видимым страхом и уважением. Да уж, этот дисциплину и без розог наведет.
— Продолжим! Не смогу потому, что этому учиться нужно не один месяц и даже не один год. А у нас с вами в запасе сколько времени?
— Семь дней! — заискивающим тоном записного отличника-зубрилы пискнул Зуль-Карнайн.
— Вот видите, семь дней. Мало, очень мало. За это время я ничему путному вас обучить не сумею. Но…
Он поднял указательный палец вверх и обвел римлян многозначительным взглядом.
— Но улучшить технику вашего боя, думаю, мне по силам. А для этого, парни, нам прежде всего нужно немного изменить распорядок дня и, главное, кардинально поменять ваш рацион. Ибо питаетесь вы хуже некуда.
Легионеры грустно потупились. Возразить было нечего.
— Сухарь да каша — вся еда наша. С такой диетой вы показательный бой заведомо проиграете.
— А что делать? — печально спросил Децим Юний. — Денег-то нет лишних.
— Лишних денег никогда не бывает! — урезонил его журналист. — Значит, будем питаться тем, что земля и боги посылают.
— Это как? — хмыкнул тот легионер, который получил щелчок в лоб. — Жареных кузнечиков есть станем?
— Я скажу, так ты у меня их сырыми есть будешь! — выпятив челюсть, зловеще пообещал Роман, смерив языкатого детину взглядом людоеда-профессионала.
Римлянин поспешно спрятался за спины однополчан.
— Когда приступим? — улыбнулся десятник.
Бактриец ему явно нравился. Чувствовалась в нем настоящая, мужская кровь. Прирожденный командир.
— Да прямо сейчас. Ну-ка, сжать кулаки, согнуть руки в локтях, прижать локти к телу! Начнем с марш-броска. Десять, нет, пятнадцать кругов вокруг лагеря… Бегом… По команде «бегом» корпус подается немного вперед! Бегом… Марш!
Контуберний шумно сорвался с места.
С поставленным заданием вояки справились на удивление легко. Еще бы — привыкшие к
