самым пролитую ими кровь. Децим с Луцием и Садаем пришли в полный восторг. Никогда им не платили столько деньжищ сразу. Даже за ратные подвиги. Особенно совсем еще зеленому арабу, поступившему в легион всего за полтора месяца до похода. Центуриону и его заместителю поднесли соответственно триста и двести денариев. Несравненной домине Валерии Руфине Тутухас от имени малека Артава вручил золотой ларец, инкрустированный слоновой костью (явно индийской работы), наполненный драгоценными камнями. Здесь, видимо, был расчет и на посла, благосклонно воспринявшего щедрый дар.
С особым вниманием отнесся главный советник царя к особе Романа. Удивленно разглядывал молодого человека, будто какую редкую диковинку. Даже не поленился пощупать мышцы рук и торса, при этом цокая от восхищения языком и кивая головой.
Когда рука вельможи наткнулась на серебряную тришулу, Тутухас замер и пытливо поглядел журналисту в глаза. Смотрел долго, пока Градов первым не моргнул. Что уж там такого увидел советник, непонятно. Однако он вдруг отступил от парня на шаг, уважительно склонил голову и сотворил индийский приветственный жест намастэ.
«Ом нама Шивайя», — прочел по его губам питерец и беззвучно ответил тем же.
— Вы кланяетесь пленнику, достойный? — удивился Руф, не изменивший своего презрительного отношения к варвару даже после того, как бактриец спас его дочь.
Древняя кровь патрициев не позволяла сенатору признать варвара, почти раба, равным себе.
— Я кланяюсь доблести, высокий посол, — развел руками хорезмиец. — Она всегда от богов, кто бы ни был её носителем.
Проконсул кисло улыбнулся, зато его дочь зарделась, видимо довольная словами советника.
— Кстати, не позволите ли внести за него залог или выкуп? — вдруг предложил Тутухас.
— С какой стати?
Губы Квинта Тинея сложились в твердую упрямую линию.
— Он весьма отличился перед нашим царством, спасши жизнь доблестным воинам великого Рима, а вашу дочь от похищения. Тем самым спас и малека Артава от позора. Итак, я дам неплохую цену. Что вы скажете насчет, положим, двух тысяч денариев?
Переводивший его речь Садай даже запнулся, заслышав столь невероятную сумму. Восемьдесят золотых ауреусов.
Глаза Руфа хищно блеснули. Но лишь на короткий миг. Потом его лицо вновь стало каменно- холодным.
Он покачал головой.
— Нет. Это пленник Рима. Он, конечно, оказал значительную услугу. Но так бы поступил любой римский раб, спасая жизнь хозяина.
Роман легонько присвистнул. Вот уж, что называется, врет и не покраснеет. Забыл сенатор восстание Спартака. Да и сравнение с рабом Градову весьма не понравилось.
— Три тысячи, — попробовал поторговаться Тутухас.
— Мне кажется, у вас есть более важные дела, достойный советник, — прервал его посол. — Хотя бы для начала найти преступников.
Вельможа, прижав руку к груди, поклонился.
— Но хотя бы одарить его вы мне позволите? — справился он. — Жизнь нынче дорога, требует расходов.
— Ему дают все необходимое, — насупился Руф. — Однако чтобы доставить вам удовольствие… Извольте.
Махнул рукой.
Главный советник царя Артава вложил в Романовы руки увесистый мешочек, в котором что-то весело звенело, и на этом откланялся.
Уже придя в «свою» палатку, Градов вместе с ребятами из его «команды» проверил содержимое кисета. Там вместо серебра оказалось… золото. Пятьдесят новеньких полновесных ауреусов с благородным, увенчанным лавровым венком профилем императора Марка Ульпия Нервы Траяна. Среди этого богатства каким-то непонятным образом затесалась серебряная монетка неизвестной державы с правителем в воинских доспехах с одной стороны и некой птицей — с другой.
Зуль-Карнайн хотел ее выбросить, но бактриец не позволил ему сделать этого. Казалось, он обрадовался невзрачной серебрушке намного больше, чем всему кошельку с золотом.
— Двести денариев! — восхитился юный араб. — Ромул, ты прямо Крез!
— Живем, парни, — грустно улыбнулся Роман.
Он был подавлен своим впервые ясно осознанным статусом раба. Если бы не эти двадцать пять узбекских сумов, невесть откуда взявшихся, так и вообще бы пал духом. Но Джалолиддин Мангуберды дружески подмигивал ему с четвертака, давая надежду.
— С меня простава. Шашлык и вино гарантирую. А сейчас хватит шланговать! Марш на тренировку!..
Ситуация, в которой оказался тренер Градов, прямо сказать, была практически нереальной. Подготовить легионеров за десять дней к победному бою было почти что невозможно. Начинай он с нуля, так вообще вышло бы гиблое дело, но, хвала богам, его коммилитос имели определенную физическую подготовку, а некоторые из них и вполне конкретный боевой опыт.
В общем, Роман подумал, и единственным способом, каким можно было хоть как-то подтянуть римлян за это ничтожно короткое время, ему показался следующий.
Он узнал у каждого из них, какие технические элементы им ближе и какое оружие удобнее всего. Децим, например, любил драться вблизи и сбивать противника щитом, Луцию нравилось подсекать противника под ноги, Гай предпочитал держаться на дистанции, изматывая соперника.
Выбрав из всего личного арсенала легионеров их любимые связки и приемы с любимым оружием, тренер оставил каждому бойцу по одному-два самых надежных, отдавая предпочтение атакующим.
Каждый легионер должен был за первые пять дней сделать свои любимые «коронки» от семи до десяти тысяч раз по воздуху или на тренажерах, которыми служили деревянные столбы. В среднем по две тысячи раз в день. Это очень тяжело (сам Роман, к примеру, под руководством Фработака доходил только до тысячи двухсот), но вполне возможно, учитывая обстоятельства.
Вторые пять дней римлянам надлежало делать все то же самое, но с противником и деревянным, учебным оружием. Противнику давалось право делать все, что он захочет, атаковать, защищаться как угодно, а легионер обязан был использовать только свой коронный прием. Его сверхзадачей было сделать этот прием эффективным в любой ситуации. Партнеры должны постоянно меняться, то есть один легионер должен успеть поработать как минимум с несколькими разными противниками. Неприятели должны быть разными по комплекции, технике, вооружению. И тоже все это надлежало проделать минимум две тысячи раз в день.
Примерно после пяти-семи тысяч раз, как знал Градов, приходит автоматизм движения, возрастает скорость. После двадцати тысяч раз (в общей сложности) легионеры смогут выполнять свои связки очень быстро, почти молниеносно, на рефлекторном уровне и без всякого страха.
В процессе осуществления своих тренерских задач Роман попытался решить еще одну не дававшую ему покоя проблему.
А именно: что делать с его узбекскими «друзьями»?
Держать все время сенатора в положении спящей красавицы вряд ли удастся. Тем более что Руф уверенно шел на поправку и вновь усилил пошатнувшиеся было позиции своей темнокожей гвардии. Особенно старался в проявлении бдительности побитый журналистом Север. Он неотступно находился рядом с хозяином, чуть ли не на прикроватном коврике сенатора ночуя. В таких условиях продолжать гипнотерапию становилось все сложнее и сложнее.
Тогда Роман решил поговорить с Марком Сервием. Просто пришел к центуриону и напрямую заявил, что ему нужно «пушечное мясо». В смысле материал для тренировок его ребят. Легионеры из других контуберниев не очень подходили на эту роль, поскольку владели той же техникой боя, что и его бойцы. Лучшим вариантом было бы привлечь местных воинов, но это значило бы выдать им свои воинские
