– Я так и знала. Глеб дома не появлялся.
Славка так же молча кивнул.
– Интересный у нас разговор получается, – засмеялась она. – Немой и любопытная женщина. Ладно, ешь, великий детектив. А я тебе кое-что расскажу и покажу.
Она принесла помятую газету и с победоносным видом положила ее на стол.
– Вот!
– Что? – не понял Смирнов.
– Модельное агентство.
Она показала пальцем на обведенное карандашом объявление. «Модельное агентство «Авгур» приглашает стройных, артистичных девушек 18 – 23 лет на собеседование. Рост не меньше 1 м 72 см, длинные волосы. Предварительное требование – выслать фотографию».
– Ты знаешь, сколько в Москве агентств? – удивился сыщик. – Почему именно это?
– Я ездила в общежитие, – улыбнулась Ева. – Глеб там тоже не появлялся. Зато меня осенило! Я попросила его друга Кольку показать мне вещи Конарева. И он показал! Вот в эту газету были завернуты старые кроссовки. Какое агентство, по-твоему, могло заинтересовать Глеба?
Всеслав сразу понял, что на этот раз им повезло. Агентство «Авгур» – то, что нужно.
– Здесь и адрес их указан, и телефон! – ликовала Ева. – Если они знают, где Алиса, мы свое дело сделали. А там уж пусть твой друг Данилин сам с ними разбирается.
Чернов с Шумским закрылись в кабинете и обмывали удачную сделку. Продажа поддельной «Нимфы» прошла как по маслу. Они пили коньяк, стараясь не подавать виду, что на душе у обоих кошки скребут.
– Сегодня вечером закрытие выставки, – нарушил молчание Анисим Витальевич. – Можно распродавать остальные работы. Покупателей больше, чем мы предполагали.
– Надеюсь, у нас не возникнет неприятностей с законом, – закатил глаза Шумский.
– Ну что ты все время каркаешь, Федя?! – взорвался хозяин «Галереи». – Какие неприятности? Откуда? Рогожин мертв...
– Вот именно. Вдруг объявятся наследники?
– Не смеши меня! Савва был гол как сокол. Единственное его имущество – жалкая лачуга в Ключах, квартира в аварийном доме в Лозе да куча старого хлама. Мы на такое наследство не претендуем.
– А картины?
– Рогожин передал нам полное право распоряжаться представленными на выставке работами, подписал официальную бумагу... ты же прекрасно знаешь!
– «Нимфу» он хотел оставить себе.
– Это была устная договоренность! – раздраженно возражал Чернов. – Устная! Никто не докажет.
Федор Ипполитыч налил себе полную рюмку коньяку, выпил, не закусывая.
– Я все понимаю, – сказал он. – А на сердце тревожно. Как вспомню этого Геннадия, аж мороз идет по коже.
– Он ничего не заподозрил, – Чернов больше успокаивал себя, чем Шумского. – Велел упаковать картину, положил в машину и увез.
– Мы еще не знаем реакции Фарбина.
– Он же вообще не видел оригинала! Не нагнетай, Федя, умоляю тебя!
Анисим Витальевич ощущал нарастающую головную боль. Ну вот, начинается приступ мигрени! Боже, как ему все надоело! Уехать бы в глубинку, в провинцию... в какие-нибудь забытые всеми Ключи, жить по совести, ходить на рыбалку по утрам, топить печь, париться в деревянной баньке. Хотя бы месяц отдохнуть от суеты, от необходимости лгать, изворачиваться, хитрить...
– Как же он тогда захотел купить картину, которую ни разу не видел? – прервал воображаемую Черновым идиллию Федор Ипполитыч. – Это странно, Анисим. Отвалить такие деньги за... кота в мешке!
– Это для тебя названная сумма – деньги! И для меня. Для нас, нищих! А для Фарбина стоимость картины – копейки, о которых он лишний раз и не вспомнит. Просто поручил Геннадию выбрать полотно на свой вкус, тот и заприметил «Нимфу».
– Дай-то бог...
Телефонный звонок заставил обоих подпрыгнуть.
– Это сыщик, – прошептал Анисим Витальевич встревоженному Шумскому. – Не паникуй. Ты действуешь мне на нервы!
– Господин Чернов, у меня к вам вопрос, – говорил тем временем по телефону Всеслав. – Вы, когда выбирали работы для выставки Рогожина, не заметили у него в мастерской или среди домашних вещей бронзового зеркала под старину?
– Нет. Впрочем... какое-то зеркало висело на стене.
– Я имею в виду ручное зеркало, каким пользуются женщины, из отполированной бронзы, – уточнил Смирнов.
– Из бронзы? – удивился Анисим Витальевич. – Кажется, ничего подобного я не видел. Судя по вашему описанию, вещица мелкая, я мог не заметить. А что?
