– Пока не знаю.
Чернов прерывисто дышал в трубку, молчал. Сыщик ничего больше не добавил и попрощался.
– Ну, что? – нетерпеливо спросил Федор Ипполитыч, когда хозяин «Галереи» положил трубку. – У него есть новости?
– Похоже, что нет. Спрашивал про какое-то бронзовое зеркало. Не было ли его среди вещей Рогожина? Ерунда...
Зеркала Шумского не интересовали, и он плеснул себе еще коньяку.
– Чем он вообще занимается, этот Смирнов? – выпив, недовольно пробурчал Федор Ипполитыч. – Может, дать ему отбой? Рогожин умер и похоронен. Какая разница, почему? Если его даже убили, нам-то что? «Нимфу» мы благополучно продали... – Он перекрестился. – Нечего копаться в чужой грязи. Нас это не касается.
– Не-е-ет, дорогой Феденька, – возразил Чернов. – Мы ведь не знаем, кто и по какой причине расправился с Саввой. А вдруг убийца и до нас доберется? И про Фарбина не мешало бы собрать информацию. Пригодится! Что за благотворитель такой, скрывающий свое имя? Просто богатый чудак? Сомневаюсь.
Шумский, который пил не закусывая, изрядно опьянел. Он посмотрел на Чернова осоловевшими глазами, громко икнул. Анисим Витальевич брезгливо скривился, забрал со стола вторую недопитую бутылку.
– Хватит! Не стоит доводить себя до поросячьего состояния, милый Федя. Мы еще не закончили с выставкой «Этрусские тайны». Как ты собираешься разговаривать с покупателями в таком виде?
Шумский снова икнул, на этот раз деликатно прикрывая рот ухоженной, пухлой рукой.
Пока компаньоны продолжали выяснять отношения, господин Смирнов связался с Колей Зыковым, участковым милиционером из Лозы. Тот вчера праздновал день рождения тещи и сегодня сидел в душном кабинете, изнывая от изжоги и головной боли. Он долго не мог понять, чего от него хочет некто Всеслав Смирнов.
– Я по делу Рогожина, – напомнил сыщик.
– А-а-а-а-а... так нет никакого дела! – раздраженно ответил Зыков. – Закрыли дело. Так-то, дорогой товарищ!
Если бы в отделении милиции был холодильник, настроение участкового могло бы быть лучше. Ледяная минералка облегчила бы его мучения, а так Николаю приходилось с отвращением пить теплую воду, от которой к горлу подкатывала тошнота. Тут не до вежливости. Эх, рассольчику бы сейчас хлебнуть из бочечки, из погребка тещиного! А не отвечать на глупые вопросы московских бездельников. И что им дался этот художник?!
– Посмотрите протоколы осмотра дома в Ключах и квартиры Рогожина в поселке, – попросил Всеслав. – Я в долгу не останусь.
– А что искать-то? – слегка оживился Зыков, вспоминая щедрое денежное вознаграждение, полученное от настырного москвича.
– Не было ли среди перечня вещей старинного бронзового зеркала с ручкой?
– Ладно... А что, это антикварная ценность? – заинтересовался милиционер.
– Скорее всего, нет. Будьте добры, выясните, а после обеда я подъеду, поговорим.
Зыков добросовестно изучил протоколы, но никакого упоминания о бронзовом зеркале не обнаружил. Он живо представил себе убогую обстановку дома в Ключах, где вся утварь доброго слова не стоила. То же было и в Лозе, в квартире, превращенной Рогожиным в мастерскую, где, кроме красок, кистей, картона и недописанных картин, почти ничего не было. Шкаф, пара рассохшихся допотопных комодов, колченогий стол, поломанные табуретки, газовая плита, огромное количество пустых бутылок из-под водки и пива, закопченные кастрюли, глиняные горшки... как будто художник жил не там и не здесь, а в каком-то третьем мире. И будто бы ничего его здесь не интересовало – ни домашний уют, ни предметы повседневного обихода, ни достаток – только его творчество. Кистей было много, карандашей разных, коробок с мелками и углем, рулонов хорошей бумаги, отличного картона, банок и тюбиков с красками, прочих принадлежностей для рисования и живописи... а бронзового зеркала – нет, не было. Зыков бы заметил. Вещица-то необычная, среди рогожинского хлама сразу бы в глаза бросилась.
– А на что вам это зеркало? – спросил милиционер, как только господин Смирнов часа через четыре переступил порог его кабинета. – Важная улика?
– Сами же сказали, дело закрыто, – усмехнулся сыщик. – Бронзовое зеркало принадлежит фирме «Галерея», это ценный экспонат, – соврал он. – Надо бы вернуть.
Зыков ничего не понял, но переспрашивать не решился.
– Вроде бы никакого зеркала не находили. Вы к Лосю сходите, – на всякий случай посоветовал он. – Они с Саввой покойным дружили, может, он чего знает. Я его в рогожинскую квартиру пускал, уже после похорон...
– Зачем?
Милиционер пожал плечами:
– Да так... Лось меня попросил. Сказал, хочет какую-нибудь мелочь на память взять. Я и пустил. Все равно дом ремонтировать будут, вещи на помойку снесут. Кому такая рухлядь нужна?
– Может, и меня пустите?
– Да ради бога! – махнул руками Зыков. – Ищите свое зеркало хоть до утра. Там дверь опечатана чисто символически. Вот ключи.
Он протянул Всеславу связку старых ключей.
Смирнов сначала зашел к Лосевым. Павел, на удивление, был трезв и возился в огороде: сгребал и сжигал старую ботву. Гостя встретил равнодушно, на вопрос о цели посещения квартиры Рогожина ответил,
