что? Поймите же вы, мне совершенно незачем было убивать Галину! Разве что на меня нашло затмение! В таком случае меня следует лечить, а не судить.
– Раньше с вами происходило нечто подобное?
– Никогда! – возмутился Никитский. – Спросите у моей жены, коллег, у кого угодно! Что-что, а психика у меня вполне здоровая.
– Как же депрессия? Почему вы пили?
– Временный упадок бывает у всех. Вы думаете, что я психопат?
– Помилуйте, вы сами только что намекнули на это…
Никитский отвел глаза. Действительно, он сам сказал, что его нужно лечить. А теперь набросился на адвоката, который хочет ему помочь.
– Извините меня. Убийство Галины – такая нелепость… я не нахожу объяснений!
– Дмитрий Сергеевич, – строго сказал Пономарев, – знаете, что самое странное? Вас уже не первый раз подозревают в убийстве женщины. В юности вы встречались с девушкой, и она жаловалась подругам, что боится вас. Потом ее убили. Далее. Помните Аврору Городецкую? Тогда вы тоже оказались в числе подозреваемых.
– Это недоразумение…
– Выслушайте меня. Итак… после Авроры настала очередь Изабеллы Буланиной. В тот день, когда ее нашли мертвой, вас видели у театрального дома.
– Кто? – дернулся Никитский.
– Авдеева… Ваша сотрудница.
– Людмила? Она рассказала вам? Но я не был знаком с Буланиной, клянусь! Я тогда просто поджидал Людмилу, вот и все.
– Почему вы прятались?
– Она замужняя женщина, вы понимаете… Не хотел, чтобы нас увидел ее муж.
– У вас на руке была царапина. Откуда она взялась?
– Царапина? – Дмитрий Сергеевич удивился, надолго замолчал, вспоминая. – Возможно… мало ли, где я поцарапался. Я никого не убивал. Это полная чушь!
– Вам не кажется, что совпадений многовато?
Никитский не ответил, он пытался сообразить, откуда на его руке взялась царапина.
– А! Вот… я вспомнил! – обрадовался он. – Видите? Сколько лет прошло, а я все-таки вспомнил!
– Что вы вспомнили?
– Про царапину! Я тогда… Мне нравилась Людмила Авдеева. Я торопился, хотел встретить ее, подвезти на работу. Машину мне приходилось прятать в кустах. Там была толстая ветка, она упиралась прямо в лобовое стекло, и я обломал ее. Ну, и поцарапался нечаянно…
– У вас хорошая память, – улыбнулся адвокат. – Тем более непонятно, почему вы не можете рассказать, как в вашей машине оказалась убитая женщина.
– Мне самому это не дает покоя, – согласился Никитский.
– Кстати, Авдеева тоже боялась вас. Вы и ее хотели убить?
– Что вы несете?! Я что, маньяк, по-вашему?
– А Галина Яковлева? Уж не вас ли она боялась? – настаивал адвокат. Он видел растерянность Никитского и решил выяснить все до конца.
– Какой-то бред… – бормотал хозяин «Альбиона», качая головой. – Бред… Все ложь.
– Но ведь Яковлева мертва. Как это вы объясните?
– Моя вина ни разу не была доказана. Вы прекрасно знаете.
– На сей раз против вас много улик. Вам не отвертеться, господин Никитский.
– Подождите, – обрадовался тот. – Ведь Авдеева жива! Жива и здорова!
– Шаткий аргумент…
Артем и сам думал о Людмиле. Женщина осталась жива, несмотря на все свои страхи. Это говорило в пользу Никитского.
– Зачем я вас нанял? – рассердился Дмитрий Сергеевич. – Вы должны…
– Я знаю свои обязанности, – перебил его адвокат. – Объясните только, почему вокруг вас происходят подобные вещи? У вас есть хотя бы предположения?
Никитский стал еще бледнее, чем был в начале разговора. Кровь отхлынула от его впалых, небритых щек, подбородок нервно дергался. Он как будто боролся сам с собой, решаясь, говорить или не говорить. Хозяин «Альбиона» понимал всю тяжесть своего положения и сделал выбор.
– Да! – с горькой иронией заявил он. – Я сам виноват. Это все скука, черт бы ее побрал! Почему жизнь бывает так несносна? Мне всегда все давалось легко – учеба, спорт, девочки, потом бизнес. Хотелось развлечений, остроты. Вы понимаете? Где я мог найти ощущения, которые щекотали бы мои сонные, застывшие от безделья нервы? Только не думайте, будто я Джек-потрошитель! Такое мне и в голову не приходило. Женщины – моя слабость. Я люблю их всех, и они с удовольствием дарят мне свое восхищение. Сначала это возбуждает, а потом становится скучным, как и все в мире…
– И вы решили их убивать?
– Не повторяйте глупости! Зачем мне убивать? Я их просто пугал. Делал вид! Понимаете? Притворялся… чтобы развлечься. Мне нравилось, как они быстро поддавались, теряли ощущение реальности и ввязывались в мою игру. Я специально создавал разные ситуации, как будто я собираюсь убить их. И в то же время ухаживал за ними. Ту же тактику я применил и к Галине. Эта гремучая смесь действовала на женщин по-разному, но всегда добавляла остроты. Чем больше они меня боялись, тем сильнее я любил их. Без этого любовная игра казалась мне пресной.
– Вы нарочно пугали женщин? – удивился Артем. – Что за странная фантазия?
– Мне было скучно, – вздохнул Никитский, опуская глаза. – И я развлекался. Это не преступление, я надеюсь?..
– Опять вы? – без воодушевления спросила Людмила, пропуская в прихожую господина Гордеева. – Все еще не оставили идею изображать влюбленного?
– Не изображать, – улыбнулся Фарид. – Я хочу им стать. Вот, всю ночь не спал, читал Шекспира.
Она не выдержала и рассмеялась.
На кухне кипел чайник, в вазочке на столе стояло клубничное варенье – и так по-домашнему уютно пахло клубникой, печеньем и еще чем-то давно забытым, что Фарид растрогался.
– Садитесь, будем пить чай, – предложила Людмила. – Я еще не завтракала.
За чаем разговор не клеился. Фарид вчера ходил по магазинам, выбирал ей подарки, а теперь не знал, как преподнести их. Она видела его замешательство и посмеивалась.
– Так что? – неожиданно спросила она. – Не испугались моего супруга-маньяка? А вдруг я тоже стала ненормальной, прожив с ним столько лет?
– Нет.
– Вижу, вы храбрый мужчина. Настоящий герой. К тому же Авдеев умер… Теперь я свободна и опять могу выйти замуж. Вот только хочу ли я? Вы нашли ответ на этот вопрос?
– Где? – спросил Фарид.
Людмила подшучивала над ним, не принимая всерьез ни одного сказанного им слова.
– У Шекспира! – засмеялась она.
– Не нашел…
– Я так и думала.
Она забавлялась, глядя на его выражение лица – строгое и вместе с тем робкое.
– У меня для вас сюрприз, – выпалил Фарид и поспешил в прихожую. – Вот!
Он положил ей на колени пакет.
– Что это?
– Подарки…
Людмиле мужчины никогда ничего не дарили. Авдеев в первый год брака преподносил ей разные дешевые мелочи, а потом и это счел лишней тратой денег. Никитский пару раз дарил ей цветы и… все.
Она заглянула в пакет, внутри которого оказалось множество свертков и маленьких пакетиков. Оберточная бумага соблазнительно шуршала. Людмила высыпала подарки на стол и принялась
