в разнос. Отношения с Любочкой превратились в какой-то омерзительный фарс. Пономарев посоветовал ему проследить за Анной – и что из этого вышло? Ну да нечего винить адвоката. Он сам хорош, побежал, как мальчик, выполнять чужие указания. Где же своя голова, свое мнение?
Зазвонил телефон. Салахов отключил его и налил себе коньяка в чашку из-под кофе. Выпивка не оказывала никакого действия.
В кухню вошла Анна, одетая для выхода на улицу. Ее лицо было бледным, но спокойным. Абрикосовое платье очень шло ей.
– Юрочка, – сказала она. – Я ухожу.
Салахов почувствовал, как что-то внутри него оборвалось и с легким звоном улетело вдаль. Свет померк… Он хотел встать, но слабость мгновенно разлилась по всему телу, приклеив его к стулу.
– Анна, – хрипло выдавил он, не узнавая своего голоса. – Я… не могу жить без тебя. Ради бога, почему?
– Что с тобой? – спросила она, наклоняясь и внимательно всматриваясь в его лицо. – Тебе плохо?
– Да… Мне очень, очень плохо…
– Ты выпил коньяка на голодный желудок, – произнесла она тоном заботливой матери. – Пойди, приляг. Но сначала съешь чего-нибудь.
– Не уходи…
– Что ты, Юрочка, как маленький? У меня встреча назначена через полчаса.
– Встреча?.. О, господи…
Кто-то невидимый в одну секунду поднял Юрия со дна пропасти и собрал воедино все мелкие осколки, на которые он разбился, падая с головокружительной высоты.
– Ты переутомился, дорогой, – улыбаясь, сказала Анна, гладя его по щеке. – Где ты был всю ночь?
– Я?.. Ну…
– Ладно, потом расскажешь, я тороплюсь.
Она исчезла, оставив вокруг него облако духов. В прихожей хлопнула дверь, и Салахов облегченно вздохнул. «Конец всей жизни» откладывался на неопределенное время. Не чуя под собой ног, он доплелся до спальни, упал на кровать и закрыл глаза. Перед ним поплыли зеленые круги. Необъяснимая тревога заставила приподняться и оглядеться. У изголовья постели, с той стороны, где обычно спала Анна, стояла фигурка трехликой богини. Юрию показалось, что все три лица ехидно ухмыльнулись и подмигнули ему.
– Тьфу, черт! – пробормотал он и неожиданно для себя перекрестился.
Он уснул и проспал до самого вечера, крепко, без сновидений…
Анна этим утром воспользовалась машиной мужа.
– В кафе «Гера», – сказала она водителю.
Маленькое уютное кафе было излюбленным местом дам, которые ценили хороший кофе. Аромат жареных кофейных зерен распространялся на весь квартал. «Гера» была устроена в греческом стиле: мрамор, широкие вазы, стилизованные фрески на стенах.
Анна попросила водителя подождать ее и вошла в сумрачный, прохладный зал. Он был почти пуст. За дальним столиком сидели две пожилые женщины и что-то обсуждали. Госпожа Левитина расположилась за столиком у окна.
– Двойной эспрессо без сахара, – сказала она сонной девушке-официантке. – И что-нибудь сладкое.
– Ореховый десерт со взбитыми сливками?
– Несите…
Анна сделала первый глоток кофе, когда в дверях появилась ярко одетая молодая женщина. Она обвела взглядом зал и направилась к столику у окна.
– Это вы, Люба? – без удивления спросила Левитина. – Я так и думала. Как скучен становится мир! Он теряет непредсказуемость.
Секретарша села, напряженно улыбаясь, и положила красную лакированную сумочку на пустой стул рядом с собой.
– Я хочу кое-что рассказать вам, – заявила она, красивым, отработанным движением закидывая ногу на ногу. – Обо мне и Юрии… Арсеньевиче.
Анна молча, с улыбкой смотрела на нее. Было забавно видеть, как Любочка внутренне решается на «прыжок без страховки».
– Мы с Юрием… давно любим друг друга.
– Вот как?
– Да.
– На здоровье…
Секретарша ожидала какой угодно реакции, но только не этого. Заготовленный дома монолог терял свою актуальность, а импровизировать на ходу Любочка не умела.
– Вы что, не против?
Анна Наумовна пожала плечами.
– А если и против? Прикажете вцепиться вам в волосы? Устроить вульгарную драку? Что полагается делать в подобных обстоятельствах обманутым женам?
Любочка с удивлением заметила, что в глазах собеседницы притаился смех. Она издевается, что ли?
– Так вы согласны?
– На что, дорогая? – невинно спросила Анна Наумовна.
– Ну… не мешать нам с Юрием.
– Разве я мешаю?
Секретарша растерянно оглянулась, как бы ища поддержки у невидимых союзников.
– Нет, но…
– Чего же вы все-таки хотите? – спросила Левитина, опуская ложку в десерт. – Очень вкусно! Попробуйте.
– Я на диете… – машинально ответила Любочка и разозлилась. Какого черта она отчитывается перед этой…
– Жаль, – вздохнула Анна Наумовна, отправляя в рот сливки с орехами.
– Вы дадите Юрию развод?
– Разумеется… если он попросит.
– Детей у вас все равно нет! – выпалила Любочка, покрываясь красными пятнами. – И не будет!
– Я знаю.
– Но ведь Юрий Арсеньевич должен иметь ребенка!
– И вы хотите помочь, – с готовностью откликнулась Анна Наумовна. – «Для батюшки царя родить богатыря»!
Красные пятна на лице секретарши слились в одну сплошную пунцовую маску. Она чувствовала, что играет в этой сцене какую-то неблаговидную роль, но не могла понять, в чем ее ошибка. Почему разговор не пошел в намеченном русле, а принял иное направление?
– Благородная у вас задача! – усмехнулась Левитина. – Но при чем тут я?
– Как же… разве вы…
– Нет, – покачала она головой. – Меня это не волнует. Подобные дела вам надо решать с Юрием Арсеньевичем, а не со мной. Что еще?
Любочка не сказала и половину заготовленного. Цель, которую она преследовала, приглашая в кафе на разговор жену Салахова, незаметно ускользнула, и секретарша потеряла нить беседы. Что говорить? Что делать? Как дальше вести себя?
– Мы с Юрием… любовники! – привела она последний, решающий аргумент. Уж это расставит все точки над «и», заставит Левитину выйти из себя, взбеситься и наломать дров. – Он обожает меня! Не может дня без меня прожить! Он все равно уйдет от вас, как бы вы ни цеплялись за него. Любовь сильнее!
Под «ломкой дров» Любочка подразумевала скандал, который устроит Салахову его «старуха», узнав, что благоверный изменяет ей. Они поссорятся и, возможно, заговорят о разводе. В пылу амбиций легко разрушить что угодно, тем более брак. Вообще непонятно, на чем держится их семья…
– Я вас понимаю, – Анна Наумовна сверкнула лиловыми глазами. – Юрий Арсеньевич очень
