Вадим не заметил, что употребил профессиональный жаргон, и Никита воспринял это как должное. Не удивился, не спросил ни о чем.
– Здесь тихо. Везде сады, деревья. А машину загони в гараж. Пока у меня нет необходимости в автомобиле, ты можешь пользоваться им, сколько угодно. Поживите у меня оба.
– Никита, – Вадим нагнулся и обнял друга. – Я не знаю этой женщины. Вижу ее второй раз в жизни, и второй раз в жизни мне приходится спасать ее. Третий раз меня может не оказаться рядом. Я уеду сегодня вечером, а она останется у тебя. Позаботься о ней.
– Ты не знаешь, что или кто ей угрожает?
– Понятия не имею. Но угроза серьезная, поверь мне. Я бы никогда без крайней необходимости не привез ее сюда. Не скрою, что для вас это может оказаться…
– Боже мой, не продолжай! Ты не мог бы сделать мне большего подарка! Наконец-то жизнь становится стоящей штукой. Я столько мечтал об этом, и вот… Что бы ни случилось, ты можешь на меня рассчитывать, как на самого себя. Добрая фея, которая склонялась над моей колыбелью, дает мне возможность отплатить тебе за все, что ты для меня делал. Я буду заботиться о Валерии как самая сердобольная нянька. Но я хотел бы знать…
Они были так близки, что читали мысли друг друга. Вадим ответил, не дожидаясь, пока друг выскажется.
– Нет. Никита, я только ее друг. Не знаю, почему я это делаю. Наверное, если кто-нибудь способен меня понять, то это ты. Я забочусь об этой женщине и охраняю ее ради той, другой. Далекой и недоступной. Только она мне нужна. Мне плевать, что нас разделяет смерть. Нет ничего невозможного в этом мире! Мы сами строим свои клетки. А я с рождения ненавижу неволю. Наверное, именно это объединяет нас с тобой, крепче, чем кровные узы. Что ты об этом думаешь?
– Я думаю, что ты прав. Пусть она спит. Можешь оставить ее здесь и ни о чем не волноваться. Пойдем обедать.
Они спустились в гостиную. Вера Львовна, мама Никиты, принесла чудесные персики, и они сияли розовыми боками на мельхиоровом блюде. Друзья отдали должное вину, жаркому из телятины, картофельным блинчикам, салату, и вышли на веранду, отдохнуть перед чаем. У Никиты в жизни не было такого прекрасного аппетита.
– Как мне хорошо у вас! – сказал Вадим. Он тоже испытывал душевный подъем, совершенно ему не свойственный. И это оказалось таким приятным, что он сам себе удивлялся. Жизнь повернулась сегодня к ним обоим неожиданной гранью.
– Мальчики, чай остынет! – позвала их из гостиной Вера Львовна.
Пирог с вишнями оказался необыкновенно вкусным, и Никита пожалел, что Валерия не попробует его горячим. После чая сели играть в карты – бабушка выиграла больше всех и была счастлива. Вера Львовна принесла пепельницу и милостиво разрешила мужчинам курить. Все чувствовали умиротворение и довольство, любовь друг к другу, к этому старому уютному и гостеприимному дому, умытому дождем саду, глядящему в открытые окна гостиной, запаху флоксов, свежих и буйно цветущих посреди двора, звукам фортепиано, на котором Вера Львовна играла вальс «На сопках Манчжурии»…
Приятная грусть щемила сердце, хотелось плакать, как плачут счастливые люди, и бабушка несколько раз украдкой вытирала слезы, сердясь сама на себя. Валерия мирно спала на втором этаже, под монотонный шум мокрых листьев, спокойно и без сновидений. Она забыла о кашле, о пожаре, о смерти Евгения, об Александре, о своих страхах… Никита забыл о своих неподвижных ногах, а Вадим – об убитом им сегодня в сквере человеке, который, впрочем, собирался сделать то же самое, но только не по отношению к равному по силам мужику, а к беззащитной женщине. Поэтому он не заслуживал сожаления.
На дом и сад опустились прозрачные сумерки. В гостиной бабушка зажгла свечи, – это так у них было принято. Свеча – символ ожидания и постоянства. Где-то обязательно должен светить огонек, к которому стремится усталое сердце, и где тебя любят не за что-то, а просто так.
Валерия проснулась, с трудом соображая, где она. Вспомнилась горящая штора, вопли Бориса Ивановича… Почему-то стало смешно. Потом… Она вышла из вестибюля поликлиники, кто-то закричал, в кустах она видит мертвого человека… Да! Мертвый человек, – вот почему такой переполох вокруг! У нее кружится голова, она теряет сознание… Кто-то несет ее к машине, укладывает на сиденье… Запах кожи и металла, легкое покачивание… ее тошнит…Она закрывает глаза и снова проваливается в туман. Потом порыв свежего воздуха, пахнет яблоками, прохлада и сырость… Ее несут в дом. Кто-то разговаривает между собой…Комната с зеленым ковром, так приятно лежать на мягкой постели… Ветер шумит за окнами. Она ощущает необыкновенный покой…
Валерия глубоко вздохнула. Тот же прохладный запах яблок и еще, пожалуй, вишен, ванили… Как в детстве. Она приподнялась – на тумбочке у кровати стояла тарелка, на которой лежал кусок вишневого пирога, рядом – изящная фарфоровая чашка с крепко заваренным чаем.
Валерия вдруг почувствовала, что голодна. Пирог оказался вкусным, а чай немного остыл, но это тоже было кстати. Она подошла к окну. Темный в сумерках сад шевелил ветками, принося в комнату дождевую влагу; бледная луна отражалась в лужах на дорожке к дому. Свет зажигать не хотелось. Чей это дом? Валерия смутно вспомнила двух мужчин – один, кажется она его уже где-то видела, стоял, а второй – незнакомый, сидел в кресле, которое само ездило. Она потерла лоб. Второй мужчина не может ходить? Инвалид? Может быть. Она не чувствовала тревоги. Оба произвели на нее благоприятное впечатление.
Так или иначе, нужно осмотреться и определить, где она. Комната ей понравилась, – просторная, и со вкусом обставленная. Акварели на стенах очень необычные: расплывчатые зеленые тона от темного до светло-салатового, плавно переливались один в другой, в целом соединяясь в мягкие и живые изображения сада, кустов у забора, лесной опушки, озера, заросшего камышом и кувшинками… Художник, написавший такие пейзажи, оригинально использовал технику акварели, тонкую, прозрачную и воздушную.
Тина, наверное, ищет ее повсюду, беспокоится, а она тут рассматривает странные картины. Ничего, потом можно будет позвонить. Потом, когда она окончательно успокоится, выяснит, где она и кто ее сюда привез.
Вадим уже ехал по темному шоссе в сторону Москвы. Он никак не находил объяснений происходящему. Когда нечто не поддается логике, остается рассматривать одни только факты, насколько бы они ни казались противоречивыми. А факты были таковы:
Совсем недавно заказчик пытался убить Вадима, после того, как работа была выполнена. Хорошо, что он доверяет своему чутью, и принимает неординарные меры предосторожности.
