– Да нет же, в отношении меня будь спокоен. Я все пойму.
– Кажется, смерть Артура связана с…
– Ну! – Никита аж подался вперед. – Не мямли!
– Призрак…
– Что?
Утром, после отъезда Вадима, Никита спрятал картину подальше и позвонил в Москву. Трубку снял Влад, сотрудник службы безопасности фирмы «Зодиак» и правая рука начальника этой службы. Сиур и Влад были не просто коллеги, они были близкие друзья, связанные не столько работой, сколько общими интересами и отношениями, проверенными на прочность в самых непредвиденных и опасных ситуациях не раз, и не два.
Неожиданная серия убийств в Москве странным образом собрала вместе ранее незнакомых и никогда прежде не сталкивающихся друг с другом людей. Валерия, в панике и последующей депрессии после гибели Евгения Ковалевского, обратилась за помощью к Владу. Так Никита невольно стал участником фантастического приключения, полного тайн и смертельной опасности, которая была вовсе не шуточной, а самой что ни на есть, настоящей.
– Рад тебя слышать! – жизнерадостно отозвался на том конце связи Влад. – Как там Валерия? Мы на выходных собирались вас навестить всей компанией!
– Думаю, придется ускорить встречу.
– Что-то случилось? – сразу насторожился Влад. Все в этой истории, героем которой он стал хотя и не по своей воле, но ничуть не жалея об этом, вызывало тревогу. Реагировать на любой сигнал и действовать надо было незамедлительно и со всей серьезностью, иначе могло оказаться, что предпринимать что-либо поздно.
– Приехал из Харькова мой друг, – Никита не собирался рассказывать подробности о Вадиме. У них давным-давно существовал негласный договор – никто ничего о Вадиме знать не должен. Никто.
Название города подтвердило, что предчувствия не обманули Влада. Сегодня с самого утра его томила неясная тревога, как будто вот-вот должно что-то произойти важное. Пожалуй, звонок Никиты и есть то, чего он ждал и опасался. Его и Сиура очень интересовал Артур Корнилин и все, с ним связанное. Они знали, что художник погиб в Харькове и ниточку к разгадке тайны его картин нужно искать там.
– Я тебя понял, Никита! Вечером буду, и, возможно, не один.
Беседа в подмосковном доме длилась до полуночи. Сиур и Влад решили, что нужно ехать в Харьков. А картину «Искушение» велели Никите спрятать как следует, на всякий случай.
– С Валерии глаз не спускай! – посоветовали на прощанье.
Этого они могли бы и не говорить. Никита вспомнил, что Вадим перед отъездом сказал ему то же самое. Глядя на Валерию, он становился все мрачнее и мрачнее, и, уже садясь в машину, не выдержал и высказал то, что занимало его весь вечер и всю ночь.
– Ты любишь ее. Я вижу. Знаешь, я давно понял, что настоящие чувства скрыть невозможно…Они видны сквозь что угодно – время, пространство. И даже человеческое притворство не способно сделать их невидимыми. Отраженный свет любви…его не спрячешь. – Вадим вздохнул. – Я побывал на кладбище, в Харькове, у Евлалии. Решился. Впервые в жизни. Еще мальчишкой я мечтал об этом, а потом…не смог. Знаешь, я пил весь день, и следующий тоже. Вспоминал этот осевший холмик, покосившийся мраморный крест…Так я вот что хочу тебе сказать, Никита: я бы позавидовал, глядя на тебя и Валерию, но…если ты не сможешь уберечь свою женщину, то никакой ад не сравнится с тем, во что превратится твоя жизнь!
Никита долго смотрел вслед удаляющейся машине. Огромные тополя на обочинах четко вырисовывались в утреннем воздухе, на фоне бледного неба. Пахло дождем. Серые тяжелые тучи, наползающие издалека, оттуда, где смыкались деревья, несли обильную влагу. Над крышей дома поднимался дым.
– Бабуля печку затопила, – догадался Никита, закрыл калитку и направился к крыльцу.
Валерия еще не спускалась, и он решил сам подняться к ней наверх. Преодолеть подъем на второй этаж ему удалось гораздо легче, чем пару дней назад.
– Все идет, как надо, – подумал он и постучал в дверь.
Она открыла не сразу. В комнате стоял желтоватый полумрак, шторы оказались плотно задернутыми. На столике у кровати в керамической пепельнице дымилась недокуренная сигарета.
– Никита, я боюсь, – жалобно сказала Валерия и заплакала. – Происходит что-то непонятное и страшное. Рубин, из-за которого убили Женю, Артур Корнилин, который пишет необыкновенные картины…А ведь люди, нарисованные на его полотнах, они…мертвые. Евлалия, например.
– Ну, он мог видеть фотографии. Евлалия Кадмина – известная оперная певица. Рисуют же княжну Тараканову [45], которая вообще неизвестно, жила или нет, боярыню Морозову [46]… казнь стрельцов [47], наконец. И никого это не удивляет! Что ж, по-твоему, художник обязан видеть персонажей картин воочию? А как же воображение? Творческая фантазия? Это, знаешь ли, как песня. Рождается прямо из сердца…
– Ты меня просто успокаиваешь! Почему он меня нарисовал? Я ведь живая.
– Вот видишь, ты сама себе противоречишь, – мягко произнес Никита и обнял Валерию. – Только что ты утверждала, что Корнилин рисует только мертвых.
– Я совсем запуталась. – Валерия положила голову ему на плечо. – Но ведь он меня никогда не видел!
– Ну и что? Похожих людей сколько угодно!
– Ты сам в это не веришь! – она сердито отстранилась. – А знак? Квадрат с кругом и треугольником? А почему Артура убили?
