Любовь, опять любовь

В пятницу прибыло музыкальное сопровождение: контртенор, три девушки-певицы и музыканты с гитарой, флейтой, лютней, шомом и скрипкой — виолой старых времен. Пьеса, которая без музыки казалась «невозможной», «через край», «попурри», «сентиментальщиной» — последнее изрек Билл, передавая Молли пачку бумажных платочков, — как будто изменилась, вошла в рамки, дистанцировалась от слез. История, которую рассказывали на этой сцене, точнее, в этом мрачном церковном нефе, где столб солнечного света выхватывал из полумрака эпизод или персонаж, стала музыкальным явлением. В гостиной на Мартинике баллада воспевает прелести Жюли, представляет ее молодым офицерам; музыка с контрапунктовыми фразами из «второго периода», жестко соотнесенная с самим этим периодом, столь же туманным, как танцоры елизаветинской эпохи, исполняющие менуэт на лужайке в Квинзгифте. Актеры вырваны из личностных рамок, некоторые потрясены. Молли Мак-Гвайр — в качестве Молли — разрыдалась.

— К чему все это? Чего ради приходилось все это переживать?

Опять платочки. Билл дружески обнимает Молли за плечи.

— Неплохой вопрос, — тихо произносит он, совершенно не в духе «пижона не то хлыща», как определил его Стивен.

История рассказывается дальше, и все больше кажется, что песни трубадуров пелись под аккомпанемент разрывающихся и разбивающихся сердец. Наконец поздняя музыка, которой ангелы или демоны повествуют о быстротечности бытия.

— Неплохой вопрос, — бормочет Генри Саре в конце репетиции, как будто Молли разрыдалась и выплакала свой вопрос только что. — Ну, как, верили, что это состоится?

— Верила, но не предполагала, что получится так хорошо.

Генри кивнул. Он сидел — в кои-то веки! — откинувшись на спинку стула, как бы отдыхая, устремив на нее взгляд своих темных глаз, привычных ко всякому. Нечасто случалось, однако, что глаза его влажнели, как это случилось сейчас.

— Музыка-то не моя, — сказала Сара.

— О, мне это все равно, — отмахнулся он и вскочил. — Но старая черная магия схватила меня за глотку.

В субботу генеральная репетиция. Все занятые в «Жюли Вэрон» в полном сборе. Прежде всего, конечно, сама Жюли. Ее длинные темные волосы насильно скручены в косы, отражают тогдашнюю социальную дисциплину. Глаза под удлиненными ресницами кажутся черными, отдают Африкой. Сквозь сценический шаг проскальзывает укрощенная кошачья походка. Жюли живет, и Стивен, заставивший себя прийти, ахает:

— Бог мой, невозможно…

Все предвещает успех.

— Все работает, все отлично, все потрясающе, — бормочет вышагивающий взад-вперед Генри. — Спасибо, Сара. — Он подходит к Саре, обнимает ее сценическим объятием.

Подскочил Билл, красавец писаный, мужчина из мечты в подогнанной по фигуре военной форме.

— Сара, потрясающе! Не предполагал… — Он раскрывает объятия, и Сара слышит, как ее губы бормочут:

— Мелкий сучонок… — Она отодвигается от Билла, открещивается от его объятий, следит, как он обнимает и целует остальных женщин, всех по очереди. Затем отходит в сторонку и останавливается, как будто очертив вокруг себя невидимый магический круг: не подходи!

Они разойдутся, чтобы объединиться во Франции.

Расставаться не хочется. Срослись, стали как бы семьей.

— Семья вещь хорошая, только вот когда сердце за нее болит, плохо, — гудит Салли. Она видит сходство между судьбой Сильвии и своей собственной. — Нет-нет, я и не мечтаю выдать дочку за богатого. Но моя дочка, скажу я вам, даст фору бедной Жюли. — Салли смеется, но смех ее невесел, и Ричард Сервис ободряюще похлопывает ее по плечу. Они сдружились, Ричард и Салли все время сидят вместе, мирно беседуют. Но пара из них все же вряд ли получится.

Расставаться не хочется. И они гурьбой направляются ужинать. Стивен уселся рядом с Молли, сбросившей с себя Жюли вместе с гримом и нарядом. Стивен пытается обнаружить в Молли ту, которая зачаровала его сегодня, Молли это понимает, очень с ним мила, но взгляда от Билла почти не отводит. Что касается Сары, то она решила вообще не смотреть на этого… И более или менее преуспевает. Билла это беспокоит, он пытается привлечь к себе ее внимание, постоянно гипнотизирует, изображает что-то глазами и даже жестами.

Вышли на улицу. Прощания, объятия, поцелуи… Сара держится вне пределов досягаемости Билла. Стивен приглашает Сару перед Францией погостить у него в Оксфордшире.

— Если у вас не намечено что-нибудь более важное.

Это настолько в его духе, что Сара смеется, хотя Стивен причин этого смеха не понимает. Как будто не ясно, что приглашение в его дом (точнее, в дом Элизабет) почти каждому покажется подарком судьбы.

Вечером позвонил Билл — посоветоваться насчет подачи одной из критических строк. Он прекрасно понимал, что у него отлично получается, и понимал, что Сара понимает, что он это понимает. Сердце ее бухнуло отбойным молотком, и она разозлилась еще больше. Сдерживая злость, Сара сжала трубку обеими руками и поддержала игру, провела чисто профессиональную консультацию. Понятно, на себя она злилась еще больше, чем на Билла.

Затем позвонил Генри. Отношения у них с Генри расчудеснейшие, беседуется легко, непринужденно. Как бы смеясь над самим собой, он обратился к Саре с вопросом:

— Сара, у меня проблема, представляете? И не могу решить ее для полного счастья. Вот Жюли пишет о Реми. Они только встретились, представляете?

— Это по поводу «Почему, когда я вижу твое лицо…» и далее?

— Вот-вот. В особенности «и далее». Можно ожидать от нее восторженных излияний, а она вместо этого: «Почему, когда я вижу твое лицо, то вижу его печальным, одиноким? Ты смотришь на меня сквозь годы, и ты одинок…» Как это вам нравится?

— Что я могу поделать, так у нее написано.

— Сара, но они только что встретились! Любовь едва началась!

— Подождите, я открою это место… — Она прочитала: — «Почему сейчас, когда мы лишь начали любить друг друга и он говорит о том, как мы проживем вместе всю жизнь, я беру карандаш, чтобы изобразить его лицо, и не могу нарисовать его счастливым, каким я видела его наяву? Почему оно печально? Глубокая печаль на нем. Лицо одинокого. Одинок этот человек. И как я ни стараюсь, не могу запечатлеть его таким, каким вижу перед собой, другое лицо возникает на бумаге».

— Что там с ним случилось, с Реми? Я дневники не дочитал. Не хотел смешивать впечатления.

— Через три года после того, как армия отправила его на Берег Слоновой Кости, он вернулся, чтобы жениться на дочери местного помещика. Тайком увиделся с Жюли. Они проплакали всю ночь. Потом Реми женился, завел семью.

— И больше они не встречались?

— Если и встречались, то записей об этом нет. Жюли его видела несколько раз, записала, что он несчастен.

— Печальная история, — протянул Генри.

— Я полагала, всем давно известно, что она печальная.

— Я подчеркиваю этот аспект. Вернуться через три года и не забыть прежнюю любовь.

— Вы это так говорите, как будто находите подобное невероятным.

— У нас сейчас такое не принято.

— Неужели?

— Я с таким не встречался.

— Вы это так говорите, как будто хотели бы встретиться.

— Пожалуй…

— А вот я прочитаю вам, что Жюли написала об этом расставании: «Вместе