время прогулок с отцом. Потеряв отца, она перестала заботиться и о них, но потом решила, что может пожалеть об этом, и будет слишком поздно, поэтому лучше взять с собой эти странные мелочи; остальное же она побросала, хоть у нее были серебряные и золотые заколки, тонкая одежда и серебряное кольцо. Она с пустыми руками спустилась по лестнице, как Келли и мама, и лишь Мурна волокла за ними целый узел одежды; но у них на шеях висели ладанки с дарами Ши, а под ногами были камни Кер Велла и воспоминания о жизни в замке были при них — это было бесценно, и это они уносили с собой.
«У нас будет проводник», — предупредила мать: если бы это отец возвращался домой, она бы сразу им сказала, а остальное их не интересовало, и они шли, не задавая лишних вопросов. Все их мысли были о том, что они оставляли — замок и отца, сидящего в своем кресле в зале. Теперь, когда они уходили, Мев казалось, что он и вправду может вернуться — так крепка была память о нем повсюду — и, положив длинный меч Кервалена себе на колени, он опустится в кресло, и золотистый свет очага будет играть на его лице. Зал принадлежал теперь только ему — такой же заброшенный и одинокий — он остался за их спинами, и дверь была уже закрыта.
Они миновали последние ступени, и воздух задрожал от предчувствий и ожиданий. Загорелись их ладанки с дарами Ши. Они подняли глаза и увидели крохотное коричневое существо, которого не было здесь еще мгновение назад.
— Это Граги, — воскликнул Келли, но, казалось, их мать уже знает это — похоже, ничто сегодня не могло ее напугать, даже Ши.
— Граги, — промолвила Мев, и тут же дар Ши обжег ее еще больше, или то закололо ее сердце. Она подумала об отце, и мир словно вновь пришел в движение, или она сама стронулась с места — будто снова ожив, у нее заболело сердце — она подняла голову и поняла, что и не жила после той ночи, хотя все в мире шло своим чередом. И вдруг она ощутила, что вокруг полно тайн, и ее мама — родная мама — связана с Ши.
Это не без отца. В этом чувствовалась его рука. Мир понесся мимо, словно река, обтекающая камни, и беды проносились мимо них, и как-то во всем этом ощущался он.
— Идемте, — промолвил Граги, махая им длинными косматыми руками. — О, поспешите, поспешите. И пони, и славные лошади, и все остальные.
— Граги, — сказала их мать, резко, как она говорила в зале. — Граги, это не все — наши люди еще на дороге у Лоуберна.
Граги замер, обхватив себя руками, и закачался, и глаза его сузились от боли.
— О, золотая госпожа, Граги, не может дотянуться до них. Пусть добираются сами. Большой рыжий человек и маленький темноволосый: Граги знает их — на них прикосновение Ши, но ничто не сможет им помочь. Идемте! Идемте! Идемте! Люди, добрые, учтивые люди — не медлите, спешите, спешите! Оно наступает, оно наступает — мрак идет на долину; я не могу назвать его имя, но реке его не остановить, — он повернулся и, отскочив в сторону, вскарабкался на спину лохматому пони. — Торопитесь! О, торопитесь!
И поверх людского гула раздался голос Донала, подгоняющего всех: он появился с Ленноном, Шоном и Кованом и целым войском мальчиков — они вели отцовскую лошадь и пони, и коней. Они остановились, и воцарилась тишина, взорвавшаяся на мгновение криками, словно народ только что увидел коричневого человечка на лохматом пони.
— Идемте, — взмолился Граги, — о человек, Граги знает тебя — много мы проехали вместе — идемте, идемте, о, поспешайте! С севера и запада они наступают, темные твари и мгла. Садитесь, садитесь, все, кто может ехать верхом — Граги вас поведет!
И словно колдовство опустилось на всех — воздух дрожал от волшебных трелей. Люди вскарабкивались на неоседланных лошадей, которые молча подставляли свои спины, передавали друг другу детей, смотревших вокруг с изумленным видом. Мев ухватилась за гриву Флойна, пытаясь залезть, и Флойн даже не шелохнулся, пока она неловко взбиралась на него. Ее брат уже сидел на Фланне. Донал помог их матери и Мурне сесть на белоносую кобылу и дал в руки Бранвин повод.
— Мой муж, — раздался женский голос; — мой сын, — откликнулся другой. — Как они найдут нас? Куда мы отправляемся?
— В безопасное место! — резко ответила их мать. — Туда, где они сами хотели бы вас видеть.
— Позволь мне остаться, — промолвил Донал, держа за повод Илеру. — Я найду остальных.
— У тебя есть другие обязанности, — оборвала Бранвин. — У тебя все еще есть господин — отправляйся с нами.
— Вперед! — крикнул Граги, словно слившись с коричневым пони, на котором он восседал, поджав колени, и помахал косматыми руками. Воздух заколебался, мутный рассвет затянулся туманом, и ворота стали казаться прозрачными.
Перед ними лежал лес. Граги ехал впереди на своем пони, а за ним все остальные; Донал нехотя шел пешком, ведя Илеру рядом. Потом ухватил ее за гриву и взлетел к ней на спину. Он проехал вперед и снова вернулся назад, и с лица его исчезла печать горя, которая лежала на нем, пока он находился рядом с дарами Ши.
— Держитесь вместе! — услышали они его крик. — Подтягивайтесь, подтягивайтесь — госпожа распорядилась. Удача с нами, как всегда. Не упускайте друг друга из виду, окликайте друг друга, если кто задержится.
«Мы оставили Барка, — думала Мев. — И Ризи, и всех воинов. Я могла бы пойти к нему». Она сжала дар Ши на своей шее, гадая, удастся ли ей достичь границы, которой она никогда не видела. Но нет, подумала она, чувствуя в чем-то непоколебимую уверенность, как бы она ни была болезненна — путь стелился перед ними, и она должна была быть с Келли — и опасностей на этом пути было не меньше, чем поджидало воинов Барка. Их путь лежал здесь, и она не могла покинуть его.
Вскоре меж деревьями замелькали другие создания. Шли олени, двигаясь как призраки сквозь мглу и туман, пробегали лисицы и другое зверье — словно жизнь покидала Кер Велл. Мев оглянулась и посмотрела на растянувшуюся колонну — конец ее терялся в тумане — лошади, всадники, кое-кто из мужчин шел пешком, неся на закорках детей. Огромные быки и даже скот шел следом, без привязи, двигаясь с терпеливой осторожностью; рядом бежала отара овец совсем не по-овечьи сосредоточенно. Тут была и старая пятнистая гончая, уже почти совсем слепая; жеребята следовали за кобылами. Из тумана вынырнул Донал, следивший за движением — перед ним на лошади сидел какой-то ребенок. Дар Ши горел. Мев держала его в руке и ощущала, что Келли рядом. Она снова взглянула на лес — путь становился все темнее. Деревья уходили вверх, и туман все густел; но они все время видели мать с Мурной и коричневого пони Граги, помахивающего хвостом. Мев завернулась в плащ, почувствовав холод, и мысленно поблагодарила мать за то, что та позаботилась о теплой одежде.
«Папа», — думала Мев. Она ощущала его присутствие все больше и уже не с надеждой, но с уверенностью. Она снова оглянулась и увидела Леннона. Арфист ехал рядом с Доналом, а за ним шли олениха с ланкой. На пони ехала Шамара, жена Роана, держа на руках чьего-то младенца, а дочка ее восседала за ней. Кухарка, как всегда в переднике, шла пешком с двумя посудомойками в окружении целой армии пажей. Они то проступали из тумана, то вновь исчезали в нем — они были здесь и не здесь — и так целый Кер Велл. Она в испуге взглянула вперед и с облегчением увидела свою мать — кобыла ее продолжала идти бесшумными шагами так же покорно, как все остальные. Граги сидел задом наперед на своем пони и смотрел на всех темными серьезными глазами.
Роща понесла потери. Облетело много листьев, и темные твари подползли совсем близко, но все же в ней сохранялись силы: был жив еще Кеннент, хоть листья его и поблекли, как и Митиль, и другие. Арафель пешком вернулась в нее от Аргиада, где осталась ждать ее Финела. Она взяла то, что ей было надо — доспехи и свое оружие. Она огляделась и прикоснулась к листьям Митиль, плетя вокруг той свою защиту — неторопливый заговор особого рода — она вкладывала в него всю свою силу, ибо она уходила, чтобы больше не возвращаться сюда: она нашептывала ей имена, передавая все, что в них хранилось; она заставила петь камни, звонко перекликавшиеся на ветру. Она дарила свою силу, вливавшуюся в землю, в воздух, одухотворявшую все, хоть и ненадолго, ибо вскоре всему суждено здесь было померкнуть. Снова расцвели цветы. На Кенненте набухли почки и проклюнулись цветы, Митиль выбросила вверх новые побеги, Кетик зазеленел, и воздух стал свеж и сладок. Роща приняла свой прежний облик. Она смотрела на нее с разрывающимся сердцем, потом повернулась и пошла прочь. Еще последний
