миновав ворота и стражу. Она отпрянула, и сердце ее заколотилось от испуга.
— Донал, — промолвила она, не отрывая глаз от двери. — Донал, проснись…
Но сзади никто не шелохнулся. Дверь отворилась, и на уровне коленей в щель просунулась косматая голова с глазками, поблескивавшими при свете факела.
— Донал! — вскричала Бранвин.
Существо вошло и, обхватив себя руками, прислонилось к двери.
— Спят, спят, о, славные дети; Граги знает их, знает этого человека, он пришел за ними и за тобой.
— Прочь! — в зале не было оружия, никакого, кроме кинжала: ради Кирана, ради ее детей, которые не выносили железа, отсюда убрали все. Она кинулась к стене, намереваясь схватить факел.
— Не бойся, — промолвило мелкое существо, — о нет-нет-нет, я — друг; такие славные, добрые дети, такой учтивый народ — они мне ставили блюдца с молоком и сладкие лепешки, и бурый эль — но у Граги есть свой дом, и больше он не может медлить. Пойдем со мной, пойдем со мной — сладкие лепешки, бурый эль и теплое солнце на века.
Рука Бранвин опустилась. Она увидела зеленые тени, резвящегося пони и белокурую девочку, ушедшую на поиски волшебства. «Пойдем со мной, возьми меня за руку, не слушай, как они тебя зовут». Взгляд ее помутился.
— Неужто еще есть время? — спросила она. — И там есть место для нас всех?
— Для всех, — ответило существо и, подпрыгнув, выпрямилось. — Для всех добрых и славных людей, только пусть не берут железа. Спешите, спешите, спешите.
И он исчез за дверью, и дверь захлопнулась так быстро, словно никто из-за нее и не появлялся. Бранвин вздрогнула и оглянулась, у очага зашевелились дети и Мурна, проснулся Донал и Леннон в своем углу.
— Вставайте, — сказала Бранвин, — все. Одевайтесь потеплее. Донал, ступай во двор и подними всех.
— Госпожа, — изумленно вымолвил Донал, но покорился.
— Никакого железа, — крикнула Бранвин. — Ни уздечек, ни сковородок, ни ножей, ни брошек — ничего.
— Госпожа…
Так держалась она за последние лоскуты своей гордости. «Но неужто гордыня должна стать преградой для волшебства?» — спрашивала она себя. И ей было уже страшно заявлять, как прежде, что она знакома со всеми тайнами волшебства.
— Кажется, к нам пришла помощь, — тихо промолвила она, — и как бы нам не потерять ее, — из-за спины Донала дети смотрели на нее спокойными глазами. — Одевайтесь. Мы спустимся вниз к воротам. Спеши, Донал; Леннон, помоги ему.
Леннон взял арфу, Донал схватил плащ, и дверь закрылась за ними.
— Мойтесь, одевайтесь, — сказала она Мев и Келли. — И мы спускаемся вниз.
Впервые у нее была своя тайна, а не у Мев и Келли от нее. Но они послушались ее.
Она поднялась в пустую спальню, вымылась и оделась, пока Мурна занималась детьми. Она взяла лучший плащ Кирана из промасленной шерсти, который был теплее, чем ее. «Может быть холодно», — заметил он как-то, собираясь в такое путешествие.
Теперь она вспомнила о Барке, Ризи и Роане, о людях на границе, и радость ее померкла. «О боги, что станет с ними, когда они обнаружат пустой Кер Велл? Что если его захватят наши враги? О боги, куда мы идем? Куда я веду свой народ?»
Но потом она вспомнила о Киране, о том, куда он ушел, о том, что приближалось к ним с запада, и поняла, что выбора нет. И снова возникло видение — девочка на пони и мечта, которая была когда-то у нее. Она видела этот зеленый покой, и посетившее их существо манило ее туда же, напоминая ей о солнце и лугах; не об одновременном сиянии луны и солнца и не о жутком всесилии гостьи, приходившей к ним в этот зал. Этот обещал тепло и смех. И как бы там ни было, он пойдет вместе с ними.
Она заспешила; взяв Мев за руку, она спустилась вниз, и Мурна торопилась следом с узлом одежд…
— Если кому-то понадобятся теплые плащи, — говорила Мурна. — Жаль оставлять их.
Как мог рассвет занялся над Лоуберном — тусклое зарево, пока тучи не поглотили солнце. Черные камыши напоминали копья; берег высился над ними, и Барк вздохнул спокойнее, когда они оставили его за спиной. Казалось, повсюду их ждали засады.
Они не встретили никаких признаков Роана, как и войск Брадхита — дорога была в дымке, а Лоуберн, вопреки своему имени, перекатывал волны.
Но сейчас что-то двигалось к ним из мглы — группа всадников — они издали различили топот копыт. Щиты уже были надеты на руки, теперь вынимались мечи из ножен, а воины, что были с копьями, пришпоривали лошадей, чтобы встретить то, что неслось им навстречу.
Всадники ринулись на них с вершины холма, врезавшись в самую середину, словно тени в мрачном красноватом свете — ни лиц, ни фигур их было не разобрать; и лошадь, что скакала впереди, отбрасывала странное зловещее сияние…
— Стойте, стойте! — закричал Барк, увидев это, и острия копий взлетели вверх, и кони заржали, словно повстречав друзей в слабо мерцающем рассвете.
— Где Роан? — спросил он всадника Ласточки. — Куда вы?
Лицо юноши было осунувшимся, из виска сочилась кровь, доспехи были помяты, взгляд мутился, как и рассудок.
— Он велел нам уходить, отступать… Роан — он удерживает их, «бегите», — сказал он нам, а сам остался — он и еще десяток лучников… «Уводи их», — сказал он мне: старики и Роан — они заставили нас уйти…
— Идемте туда, — сказал Ризи.
— Там собрался весь Брадхит, — промолвил Блин. И струйки слез прорезали запекшуюся кровь и грязь. — Господин Ризи, их не удержать… — повернувшись в седле, он оглянулся и снова устремил взор вперед. — Роан сказал, чтоб мы прорвались первыми, за нами крестьяне по двое на лошади; Туали прикрывал нас сзади. Но со вчерашнего дня нас осаждали непрерывно — они прорвали нашу оборону, и мы пускались врукопашную четыре, а то и пять раз за день.
Наступила тишина, нарушаемая лишь хрипом загнанных лошадей.
— Ступайте, — тяжело промолвил Барк. — Езжайте дальше. И не спешите так. Дорога дальше безопасней.
— Да, — откликнулся Блин и дернул свою лошадь за узду. Рассекая отряд Барка, они медленно тронулись прочь; но проехав совсем немного, Блин остановился и повернул назад со всеми своими людьми. — Мы не трусы, — промолвил он, подъезжая.
— Нет, — сказал Барк, — вы не трусы.
— Мой двоюродный брат прав, — заметил Ризи, подъезжая с Оуэном и Маддоком. — Возвращайтесь на запад и на юг — по крайней мере, мы сможем задержать их.
— А дальше? — спросил Барк. — Нет. Так не пойдет. Надо забрать всех, кого еще можно спасти, и быстро вернуться домой.
И холмы ему откликнулись воем — тем самым, что они уже слышали у Керберна. Лошади заржали. Люди крепко выругались.
— Вой сколько хочешь! — воскликнул Ризи, поднимая меч. — Вот на тебя железо!
Вой замер, зашелестела трава.
— Лошадь, — промолвил Блин, взглянув направо.
Но никого не было видно. Цокот копыт прозвучал и исчез в отдалении — и все это произошло неестественно быстро.
Они собрались у ворот и за воротами — толпа лошадей и людей с узлами; лишь у Мев ничего не было в руках, как и у ее матери и Келли, — они, имевшие больше всех, все оставляли. Слишком много свалилось на нее утрат, чтобы заботиться о чем-либо: она держала в кармане лишь шкатулку со своими драгоценностями — ярким птичьим пером, речными голышами — тем, что было собрано ею во
