а на всеобщее пробуждение Русского народа я не надеюсь. Всеобщая деградация, безволие, отсутствие самостоятельного мышления… Нас всё равно уничтожат. Горечь…
Я думаю о своём вкладе в борьбу. Поддержав новую волну активности скинхэдов, я в итоге заработал серьёзные неприятности на свою задницу. После убийства негра на одной из главных улиц города меня загребли мусора. Всё было действительно глупо с моей стороны. Я уже знал, что валить негров надо подальше от центра города, где-нибудь у общаг, это всегда удавалось почти без проблем, если и появлялись мусора, мы успевали унести ноги. А в центре: то едва убежал, в другой раз загребли, но ограничились изъятием денег, благо хачик всего лишь получил по ебалу. В последний раз нагло налетели в пьяном состоянии на двух нигеров, повтыкали в них ножи и отвёртки, и едва начали разбегаться, мне на встречу баба в штатском и держит пистолет. Мусором оказалась. Я сразу то растерялся, ломиться надо было, благо народ вокруг, стрелять вряд ли стала бы. Ну поломился мимо неё, а на меня здоровый мусор прыгнул, пока я его бил и пытался вырваться, ещё двое меня скрутили. Остальные соратники скрылись, что было вполне разумно.
При этих воспоминаниях тело напряглось. Вроде немного начинаю трезветь, голова болит. Голова болит теперь очень часто, пожалуй всегда, кроме моментов опьянения. Это результат избиения меня в мусорской. Они пытались навесить на меня и многие другие преступления, совершённые на почве межрасовой ненависти, выбивали показания. На голову клали книгу и били по ней молотком. Синяков не остаётся, но удар ужасен, вполне возможно сотрясение мозга. Также применяли всем известного «слоника» и присоединяли к телу провода с током. Мрази! В момент охватившего безумия я выпрыгнул в окно, выбив собой стёкла, удачно упал со второго этажа и поломился в ближайшие дворы. Возможно меня догнали бы, но находясь вне их видимости я успел запрыгнуть в автобус и уехать в другой район. Сейчас идёт уже третий день вынужденного бомжевания. Домой идти естественно нельзя, наверное там ведётся слежка. Бля, пиздец! Смерть всем мусорам!
Я теперь сижу, положив голову почти на свои колени, изредка поднимая взгляд для оценивания обстановки. Всё то же дерьмо вокруг. Хочется напиться до беспамятства, но денег уже нет. А искать их совершенно в лом. Какое дерьмо!
Так сижу долго, потом, когда задница затекает от досок, опять ложусь, дремлю, потом опять сижу. Состояние совершенно разбитое. Как разлетевшийся шар стекла, разорванный псами кусок мяса. Но подняв взгляд сейчас я понимаю, что всё не так уж плохо, относительно хотя бы вон того парня. Он обескровлен, он безумен, обессилен, он сама депрессия, он изуродован, покрыт кровоточащими шрамами и гематомами. Он зол и лют, он страдает больше вас всех, едва двигая ногами он идёт, он должен был умереть, но выжил. Слёзы мешают ему видеть дорогу, но он идёт держась за нить боли, всё рушится вокруг него, грязь разлетается в стороны, птицы падают с деревьев, а деревья истлевают. Он видит то, что недоступно вам, он пьёт кровь, текущую из его же горла, швы рвут его тело, но он идёт. И подойдя к могиле закопанной утром девушки, он хватает онемевшими руками сырую землю и кричит. От его крика вибрирует всё вокруг.
– Ааааааааааааа!!!!!!!!!!… Я убью всех их, я клянусь тебе! Слышишь ты меня?! Я принесу их головы на твою могилу, я положу их на эту самую землю! Я убью их детей, их жён, всех этих мразей, всё их ебучее племя! Я сожгу их дома, я взорву их рынки и ларьки, я буду сдирать с них кожу, эту дерьмовую чёрную кожу! Я принесу тебе их вырванные ёбаные сердца! Слышишь, я не успокоюсь, пока хоть один чурка будет ходить по земле! Я уничтожу всё, что связано с ними, я сравняю с землёй даже их кладбища, я изуродую их трупы, я пущу реки их крови! Никто не уйдёт от меня! Я отплачу за твою смерть, слышишь!!! Я убью их всех!!!!
Конвульсивно рыдая он валяется на её могиле, кровь течёт на почву. Он кричит проклятья, он совершенно безумен. Проходит много времени, когда он переходит на хриплые стоны, он впадает в полное отчаянье, рвёт свои швы, смотрит на небо. Полное отчаянье…
Я встаю со своей лавки и иду к нему.
– Я пришёл помочь тебе, – говорю.
2. Раны
Закидываю несколько таблеток активированного угля, запиваю их пивом, а то я уже заебался бегать в туалет! Этот отморозок не отговорил меня бухать, он во всём виноват! Я антибиотики принимаю, они убили всю кишечную флору, а бухло это всё дико усугубляет, у меня уже задница болит бля! Да у меня вообще всё болит, я нехуёво изрезан ножами! Но то всё можно стерпеть, а постоянный понос второй день – это уж слишком! Не надо было бухать, настроение ещё более дерьмовым стало!
– Ты чё меня напоил, сука! – я ёбаю кулаком по столу.
– Хорош психовать на хуй!
Он уже угрожал мне ударом по ебалу, думаю, он скоро сделает это. Он же отморозок, а мне здоровье сейчас не позволяет лишних пиздюлей получать.
– Санёк, купи пожрать чё-нибудь, – даю ему деньги.
– О, давно пора, – он идёт к стойке.
Походу он голоден, бомжует ведь который день. Сейчас мы сидим в паршивеньком кафе и херачим пиво кружку за кружкой. Я уже дважды ходил в толчок, и на второй раз сжёг там всю бумагу прямо в ведре, чтобы больше не ходить туда. Пока вроде не хочу. А ведро пластмассовое было, тоже загорелось, пришлось тушить водой из бачка унитаза. Дыма там дохуя, но мне вообще похуй! Если кто чё скажет, я свой тесак из кармана достану, зарублю суку! А если Санёк про всё это узнает, ёбнет наверное, он сейчас всего дико боится. Но его я пожалуй пока резать не буду.
– Вообще дерьмовый пирожок! – говорю я.
– Не нравится – отдай мне! Тебе сейчас вообще жрать нельзя, всё высрешь ведь сразу! – он хихикает как последний уебан.
– Э бля, я же вообще почти ничего не жру в последние дни!
– А срёшь-то таблетками что ли?
– Ну ты и дурак бля, иди на хуй!
– Да ладно, я же пошутил!
Походу он вообще оптимист, наверное, заодно и идиот. Я пью дальше, уже подумываю, не выпить ли водки, всё быстрей пройдёт, а то ведь походу антибиотики и печень дико ослабляют. Вспоминаю вчерашнее, колбасило вообще пиздец как, на кладбище ещё припёрся, а там её родители… Вообще не спал, сейчас бы отрубился, если бы так не колбасило! Этот отморозок постоянно подбадривает меня, но хуй знает, зачем ему это нужно. Я его жрачкой и пивом угостил, так какого ж хера ему ещё надо?
– А убивал ли ты Русских? – спрашиваю.
– Было дело, – он говорит тихо и оглядывается, хотя соседние столики свободны. – Много и среди Русских, сколь это ни прискорбно, достойных убийства. Это всё жидовские холопы: антифа, коммунисты, пидарасы, прочие дегенераты.
– Тебе дай волю…
Он что-то говорит о пробуждении, да он вообще ёбнутый и всё такое… Но то, что он готов помочь мне в убийстве чурок, это хорошо. Чурки… Сжимаю рукоять ножа, но на этот раз не ору ничего, просто злоба бурлит внутри. Убить!
– Первая задача – уничтожить всех жидов, – говорит он, – концлагеря…
– Слышь, а чего тебе жиды-то? Они ж никого не убивают! Ну воруют, всё такое… Хачей уничтожить надо, хачей!
– Да ты вообще не врубаешься! Без жидов не станет и хачей и прочих уродов! Жиды засели в правительстве, они создают условия для проживания у нас чурок, гуков и нигеров,
