посетителей встречает сам хозяин,
Элегантная одежда, в особенности сразу же бросившийся гостям в глаза безупречный узел модного галстука, в какой-то степени скрадывает 75-летний возраст Альберта Шпеера.
Нет, тут не случайное совпадение имени и фамилии! Будущих израильских историков их наставник привел в гости именно к бывшему министру вооружения и боеприпасов нацистской Германии, одному из самых близких фюреру политических деятелей фашистского рейха, члену нацистской партии с 1932 года, заявившему в свое время с полным правом: 'Если у Гитлера был когда-либо друг, то это был я'.
Назначенный в 1942 году имперским министром, Шпеер до самого последнего дня войны руководил всей питавшей военную машину гитлеризма промышленностью Германии и оккупированных стран. Нынешний обитатель уютной виллы в Гейдельберге был инициатором и организатором использования на принудительных работах миллионов вывезенных и порабощенных иностранных рабочих. 'С военнопленными нечего деликатничать', — продекламировал господин имперский министр, лично утвердив варварский план переброски истощенных военнопленных на строительство укреплений, в частности 'Атлантического вала', военных заводов, стратегических автострад. Наконец, с ведома Шпеера сотни тысяч евреев, непригодных из-за полной потери сил к каторжным работам, уничтожались в печах концентрационных лагерей. Такой послужной список закономерно привел Альберта Шпеера на скамью подсудимых, когда перед Международным трибуналом в Нюрнберге предстали главные военные преступники. Гитлеровского сподвижника признали виновным в кровавых преступлениях против человечества. Он избежал виселицы, но двадцать лет провел в тюрьме.
И вот пребывающий на покое (так ли это в действительности?) Шпеер охотно дает согласие встретиться с группой молодых сионистов.
Вряд ли стоит копаться в грязной душонке отъявленного палача, чтобы установить, из каких таких соображений согласился на эту встречу Шпеер. Более важно — почему ее инициатором стал израильский историк, почему одна из влиятельнейших в Израиле сионистских организаций санкционировала поездку студентов в Гейдельберг, почему функционер этой организации лично отбирал участников поездки?
Об идиллическом собеседовании на гейдельбергской вилле Шпеера я впервые узнал от нескольких жителей Маннгейма и Мюнстера, приехавших во Францию прощупать, как они выразились, а не спокойней ли евреям жить здесь, а не в ФРГ. Вот что я услышал от них:
— Внуки тех, кого Шпеер посылал на гибель в газовые печи, сегодня выслушивают его откровения и оправдания. Кощунство? Да. Удивительно? Нет. Может быть, среди специально отобранных израильских студентов были внуки тех сионистских лидеров, которые в годы второй мировой войны имели контакты с коллегами Шпеера…
— А разве нельзя допустить, что среди студентов были дети или внуки руководителей израильского сионизма, которые деловито торговались с канцлером ФРГ Аденауэром по поводу размеров денежной 'компенсации' Израилю за замученных в Освенциме, Майданеке, Дахау евреев?
— Нет, нет, если рассуждать логически, корень совершенно в другом: вот уже не первый год сионизм всячески старается внушить молодежи, что нацисты в общем-то ничем не отличаются от 'всего остального' человечества, издавна и по сей день враждебного евреям. И господин Солодарь знает это не хуже нас с вами. Он ведь напечатал в своей книге (имеется в виду 'Дикая полынь'. — Ц.С.) слова сионистского историка Цинтии Озик, что сегодня весь мир хочет видеть евреев мертвыми.
— Цинтия Озик — последовательница Ицхака Арала и ему подобных! А они не устают твердить, что в годы гитлеровской оккупации все народы одинаково равнодушно относились к несчастьям евреев. Что ж, если все были одинаково равнодушны, то чем же фашистский убийца Шпеер хуже других?
— Тем более не мешает, сочли в Тель-Авиве, сионистской молодежи изучить его опыт!
Пожилой врач, произнесший, вернее, воскликнувший последнюю фразу, уловил мое чрезвычайное удивление: уж такое никак не укладывалось в моем сознании.
— Что, не верите? — с еще большим удивлением обратился он ко мне. — Могу показать вам во многих книгах и журналах утверждения сионистов, что некоторые организационные принципы третьего рейха заслуживают сегодня детального изучения и по возможности 'модернизованного' частичного применения! А что, если это как раз и побудило израильских историков спокойно побеседовать со Шпеером?
Пора сообщить читателям, что беседовавшие со мной люди были необычайно возбуждены и встревожены. Ведь они приехали во Францию сразу после того, как молодчики из юношеской пронацистской банды дважды за короткий срок намалевали на их дверях свастику, сдобренную антисемитской надписью. Эти жители Маннгейма и Мюнстера разговаривали со мной на столь высокой эмоциональной ноте, что у меня, прямо скажу, появилось сомнение: а нет ли преувеличений в их рассказах о визите израильских студентов к нацистскому главарю Шпееру? Все это казалось мне настолько невероятным и фантастическим, что я твердо решил не полагаться на информацию моих собеседников и нигде не упоминать о совершенно невозможной, как мне казалось, встрече на гейдельбергской вилле.
Увы, наивное я принял решение.
Сионизм настолько неразборчив и бесстыден в выборе средств достижения своих целей, что израильская пресса без тени смущения подробно поведала о встрече на гейдельбергской вилле. И менее, конечно, подробно — о целях устроителей беседы израильских студентов-историков с Альбертом Шпеером. В целом же, судя по тону и заголовкам, тель-авивские газеты даже гордятся 'многочасовой встречей молодых израильтян с личностью, которую во всем мире принято было называть вдохновителем всей огромной военной машины Гитлера'.
Сказано, согласитесь, с чувством собственного достоинства, с неприкрытым оттенком похвальбы: дескать, наши израильские студенты-историки не лыком шиты — глядите, какие выдающиеся личности соглашаются с ними беседовать!
Мой дальнейший рассказ о содержании беседы на вилле Шпеера вытекает преимущественно из интервью профессора Циммермана израильским журналистам А. Бендеру, Р. Уше и другим, а также из опубликованных в израильской же прессе впечатлений молодых участников визита к Шпееру.
Итак, что же нашел нужным сообщить профессор Циммерман, руководивший гейдельбергской встречей не просто так, а в рамках учебной программы студентов исторического факультета?
'Мы спросили Шпеера, как он, архитектор, пришел к тому, что стал соучастником преступлений. Так оно получилось, ответил Шпеер. Я не был слепым и фанатичным последователем Гитлера, я просто делал служебную карьеру. А когда служишь верой и правдой, то не думаешь о людях, думаешь только о задании, которое необходимо выполнить любой ценой…'
Что ж, такой 'принцип' слепого рвения при исполнении служебных обязанностей молодые сионисты могут вполне применять на практике, пожалуй, даже без всякой 'модернизации'. Когда тебе приказывают вышвыривать арабов с их насиженных мест, или выплачивать темнокожим евреям половинную зарплату, или стрелять по окнам детских спален в квартирах советских дипломатов, где уж тут думать о людях, 'думаешь только о задании, которое необходимо выполнить любой ценой'!
'При таком отношении к заданию, — продолжает Циммерман излагать высказывания Шпеера, — к служебным обязанностям сглаживается разница между чиновником в министерстве, директором завода и охранником концентрационного лагеря'.
Мотайте на ус, молодые израильтяне! Если служите сионизму 'верой и правдой', то сглаживается разница между чиновником в министерстве, директором завода и тюремщиком, изощренно пытающим в застенке несовершеннолетних палестинцев, обвиняемых в неповиновении оккупационным властям. В конце концов и тюремщик всего лишь 'любой ценой' старательно выполняет свои 'служебные обязанности'. Как видите, взгляды гитлеровцев на служебную карьеру не требуют ни малейшей 'модернизации' в стране, где владычествует сионизм.
'Шпеер был исключительно талантливым организатором, захлебывается от восторга профессор Циммерман. — Можно смело утверждать, что благодаря его способностям война затянулась на лишний год (какая высокая заслуга перед человечеством! — Ц.С.). Его нельзя обвинить в убийстве в прямом смысле слова: он организовал производство оружия для убийц и, нужно отдать ему справедливость, блестяще справлялся со своей задачей'.
Нужно отдать справедливость и Циммерману. Профессор не менее блестяще справился со своей задачей — авторитетно, с исторических позиций успокоил тех, кто в Израиле богатеет на создании оружия
