БОЙКОЕ МЕСТО
Запахнувшись в жаркий ватник, я беспрерывно дымил сигаретами: замаяли комары. У ног, лениво вороша кукан с рыбой, плескалась вечерняя река. Удилища спокойно лежали на рогульках, провисшие лески донок не обещали ничего интересного.
Над лесами катилась гроза. Казалось, она обступила ветхие строения нашего поста со всех сторон. Добродушно погромыхивало вокруг. Змеились далекие тусклые молнии. Начало накрапывать и перестало.
Послышался треск мотора. Он быстро приближался. Из-за поворота сверху показалась легкая дюралевка. Почему-то думалось, что она обязательно завернет к нам. Я уж знал, что тишина и одиночество на рыбацкой заимке обманчивы. Кто ни плывет мимо, если у него есть время, обязательно причалит к «дяде Васе». На моих глазах здесь четыре раза были кривецкие мужики, наведывались из другой соседней деревни, притыкалась к берегу леспромхозовская самоходка, дважды прибегал катер из экспедиции геофизиков.
Рыба привлекает сюда многих. На этом держится популярность Василия. Все идут к нему со словом «дай». «Дядя Вася, одели рыбкой, на пирожок надо», — упрашивала учительница. «А ну-ка, Вася, давай солененькой», — запросто говорили мужики и для крепости припечатывали свою просьбу стеклянным донышком по щербатой столешнице. У меня нет никакой уверенности, что, не будь нас с Семеном, Василий оставался бы таким же стойким и не ловил в запрет рыбку «для надобности». Очень уж велик соблазн.
Особенно поразила меня надоедливая настырность людей не местных, проходных. Из экспедиции дважды был моложавый мужчина в фетровой шляпе и светлой спортивной куртке. Второй раз при мне он приехал с женой. Правда, в избу зашел один, со знанием дела церемонно поздоровался, но дальше в таежном этикете показал себя полнейшим невеждой: сразу полез за стол.
— О-о! — завел он, увидев на столе свежепросоленного леща. — Ну и рыбка! Угостил тогда меня — до сих пор забыть не могу. Рассказываю жене — не верит. Захватил ее с собой.
Помолчал: не пригласят ли, жену в избу. Чуть опечалился, поерзал на скамье и, не дождавшись приглашения, подхватил с тарелки сочное рыбное звено.
Василий невозмутимо поднял стакан и кивнул мне: дескать, давай продолжим. На незваного гостя он даже не поглядел. В этом невнимании чувствовалась скрытая презрительность степенного, мужика к нахальному человеку.
Но это не обескуражило приезжего. Он, по-моему, не понял ничего. Мы закусывали. И он — тоже. А сам между делом стал уговаривать Василия продать немного рыбы.
— Не могу, — наконец лениво ответил тот. — Для себя весной приготовил маленько… А сейчас — запрет.
Гость настаивал. Василий больше не вдавался в подробности. Отвечал односложно: «не могу», «нет». И каждый раз, косясь на спортивную куртку, добавлял:
— Угостить могу.
Мне казалось, он сознательно подчеркивал, что может лишь угостить, но еще не угощает. А приезжий, увлекшись, прижмурил глаза от удовольствия и даже пальцы тщательно облизал.
Наевшись, краснолицый, плотный, он отвалился к стене и что-то еще поискал на столе глазами. Потом повернулся к жене Василия:
— Кваску у вас не найдется? Очень уж понравился мне. Я и бидончик с собой прихватил…
Нет, ну разве можно так? Будь моя воля, я бы такого гостя быстренько выставил взашей!
…Пока я сматывал удочки, моторка уже поравнялась с постом и стала воротить к берегу. В ней сидели трое, один из них был в фетровой шляпе. У меня упало настроение.
Но шляпа оказалась другой. Насколько я понял из разговоров, человек этот — инженер из лесозаготовительного комбината, второй — из соседнего леспромхоза, третий — моторист. Он вез двоих на сплавной участок. «Время позднее, сегодня нам все равно не добраться, — объяснили они. — Вот и завернули к дяде Васе».
Вскоре мы спрятались от комаров в избу. И долго сидели под мигание и чад керосиновой лампы.
О чем только не говорили… О бобрах, которые хорошо прижились здесь и расселились по другим речкам и озерам. О таежных хитрых стариках браконьерах, которые нет-нет да и прихлопнут заповедного зверя.
Стали вспоминать различные охотничьи случаи. Кто-то рассказал о сохранившемся старинном обычае. Завалит охотник «хозяина» — вся деревня идет к нему. Каждому надо отрубить по куску медвежатины, хоть никто и не просит. В конце концов себе остается самая малость. Зато и нынешний счастливец потом тоже ходит к другим «посмотреть».
Сидим беседуем. Моторист, чернявый парень с бойкими глазами, стал совсем веселым. Суетится, сыплет прибаутками и как заведенный толмит одно и то же:
— Сто грамм пьем — характер меняем, потом рыбаков гоняем.
Подремлет, проморгается и опять за свое. Ходит возле Василия, бьет по плечу, подмигивает:
— Сто грамм пьем — характер меняем…
Василий по обыкновению хитро посмеивался, сосал папиросу и помалкивал.
Потом цепко глянул на чернявого парня и заговорил о том, с какой неприязнью встретили его в свое время кривецкие мужики. Из года в год ловили они в богатой старице рыбу. Бригада рыбаков для них что кость поперек горла. В первое время не одну сеть сняли у Василия.
— Разозлился я, покоя себе не нахожу, — рассказывал бригадир. — Зарядил ружье солью и вечерком попозднее, чтоб не видел никто, перебрался на старицу. Соорудил засаду у самой воды и тихонечко посиживаю. Час, два — счет потерял. Вдруг слышу: кто-то плывет, весла всплескивают. Не видно ни черта — темень. «Стой! Стреляю!» А те знай себе на греби налегают. Эх, думаю, как садану на звук из обоих стволов! Сдержался, выстрелил в воздух. Всполошились: «Сдурел, что ли? Убьешь!» Подплыли двое. Знакомые мужики. В лодке медведь лежит, лапы откинул… А ведь еще маленько, наставил бы я им пятен на шкуре на всю жизнь.
Глянул еще раз Василий на парня, прижег от старой новую папиросу и закончил:
— Так-то…
Зная Василия, я нисколько не сомневался, что он свою угрозу выполнит, глазом не моргнет. Что касается всяких пакостников, тут он железный.
Когда мы с Семеном только-только прибыли на старицу, в домике никого не было. И мы поплыли искать Василия по разлившемуся озеру. Проплутали в кустах без толку. И вдруг в одном месте, где-то далеко за ивняками, голос истошный: «Дядя Вася! Василий!» Да часто так. Помолчат и опять орут. Потом, слышно, катерный мотор пострекочет и снова — крик.
Рассказали мы об этом вечером Василию.
— А-а, слыхал, — махнул он рукой. — Пусть плюхаются. Знаю я их, бракодёров! Ночью наверняка полезли сплавщики в старицу мои сети щупать. Да ошиблись протокой, попали в калужину. А вода-то, она вон как быстро уходит. Вот и сушат лапти…
Теперь, при людях, я напомнил и об этом случае Василию, раз тот сам завел разговор. Но он отнесся к моему замечанию равнодушно:
— Было…
Парень, что шумел, суетился, в себя пришел немного, притих.
Устал я от разговоров, вышел на берег покурить. И он за мной. Ласковый такой, внимательный. Лодку свою показывает, хвалится. И есть чем: дорогая дюралевка. Вытащил бутылку с молоком, угощает. Напрашивается на знакомство. Любопытствует: кто я да откуда?
Так, мол, отдыхающий. По земле брожу, любуюсь.
Вернулся я в избу. Минут через пять торопливо затрещал мотор.
— В деревню поехал. Знакомая у него тут, — успокоил всех тот, что из леспромхоза.
…Утром парень приплыл с «лекарством». Гости быстро похлебали ухи и, о чем-то поговорив с
