ушла с аукциона за три миллиона долларов олигарху? Мальчишке-фарцовщику при контрабандистах – занимавшихся вовсе не наркотой, а произведениями искусства, – лишь состоявшему, жизнь портить насовсем? Нет, увольте. Хотя два года, конечно, тоже не сахар. Ну да выживут те, кто должен. А поломается – значит, и был не очень.
Замечательный Людкин папа, безумно любивший дочь, даже не заметил, что у неё случилась первая любовь. Ночевать домой она являлась всегда, а на папин или мамин вопрос: «Где шлялась до вечера?!» – отвечала: «Была в библиотеке, готовила реферат!» или «Была с девками в кино!». Или: «Гуляла!» И папа с мамой верили. А почему в последнее время Людка перестала ходить в библиотеку, кино и гулять, а лицо у неё красное и опухшее – особенно не интересовались. Возраст такой. Может, страсти-мордасти по какому-нибудь мальчику? Это нормально. Это у всех должно произойти. Как-то раз Людкина мама-медсестра сказала папе-менту, что он должен поговорить с дочерью «про это». Ну, на всякий случай, потому что девочка она у них крупная и не по годам перезрелая.
– Чего это я?! – стеснительно огрызнулся на маму папа. – Ты медсестра – ты и говори!
– А ты – отец! – рявкнула на папу мама.
И папа поговорил с Людкой «про это».
– Ну, это, – сказал папа-мент – Значит, такое вот дело…
– Какое, папочка? – занервничала Людка, потому что хотя уже и отпереживала своё по внезапно пропавшему Алику, но мало ли, вдруг папа чего поразнюхал? Слово «дело» в папином исполнении пугало. Так и просился к нему знак №.
– Такое, значит, вот дело… Ты растёшь, – папа посмотрел на дочерину грудь размера никак не меньше третьего. – А когда растёшь, всякое, бывает, случается… Ну, как бы тебе становится интересно всякое такое, и ты становишься интересна всяким-таким… – папа смущённо замолчал. – Вот у нас недавно было дело про изнасилование! – Голос папы-мента окреп, и он рассказал своей дочери Людке «Дело № такой-то» про изнасилование во всех подробностях.
– Я это не для того, чтобы тебя напугать, – спустя минут двадцать своего подробного рассказа опомнился папа-мент, поглядев на побелевшую Людку, – а чтобы ты знала, что, значит, такое вот дело, да. Ты, типа, стала взрослая, и это… не провоцируй потенциальных преступников на правонарушение…
– Папа, а ты к чему это всё? – прошептала испуганная Людка.
– Ну, к тому, что любовь – это прекрасно, но всему своё время… И к тому, что мама хотела, чтобы я с тобой поговорил про… про… про половое воспитание, вот! – папа-мент утёр со лба пот. – Кажется, у меня не слишком хорошо получилось, да? – он беспомощно улыбнулся.
– Не то слово, папа! – сказала Людка, облегчённо выдохнув. – По маминой задумке ты, вероятно, должен был мне рассказать, откуда берутся дети и что надо делать, чтобы эти дети не брались оттуда несвоевременно.
– Ну да!
– Папа, я про это всё давно знаю!
– Откуда? – Теперь уже побелел папа-мент.
– Из кино, из книжек, папуля! – засмеялась Людка.
– Но ты же ещё… Ты же ещё… Я надеюсь, что ты ещё… девственница? – последнее папа-мент стыдливо-невнятно выпалил.
– Конечно, папочка! – твёрдо ответила Людка. – Не переживай!
Вечером папа-мент хорошо принял в компании других ментов и долго рассказывал им о том, «что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!» – и о том, как он круто справился с поставленной женой задачей. Хотя, ей-богу, проще на ковре у высокого начальства за позапрошлогодние «висяки» ответ держать, чем с дочкой – «про это» беседы беседовать.
После десятого класса Людка поступала в медицинский институт, но провалилась. Поступала она не из любви к медицине, а потому что мама-медсестра очень хотела, чтобы Людка стала врачом. Ну и ещё потому, что туда поступала задира-отличница.
Год Людка проработала в мамином отделении санитаркой, а потом поступила на юридический факультет университета. Хотя туда в том южном приморском городе тогда поступить было ничуть не проще, чем в медин. Но, видимо, возможности и связи папы-мента оказались куда крепче и сильнее, чем желания мамы- медсестры.
Пятнадцать лет спустя задира-отличница… бывшая задира-отличница шла по одной из центральных улиц столицы той нынче самостийной страны, где находится южный приморский город, и нос к носу столкнулась с дочерью мента.
– Задира-отличница!!! – радостно заверещала Людка.
– Дочь мента!!! – не менее радостно завопила бывшая задира-отличница.
– Дочь бывшего мента! – сказала та и потащила бывшую задиру-отличницу в ближайший ресторан. Праздновать встречу и обмывать только что полученную в Минюсте лицензию на нотариат.
– Ну, у тебя что как? – спросила дочь бывшего мента бывшую задиру-отличницу.
– Да у меня всё отлично! – ответила бывшая задира-отличница. Ну, а какого ещё ответа можно ждать хоть и от бывшей, но всё-таки отличницы? – А у тебя?..
И Людка стала рассказывать.
Она окончила институт и некоторое время работала в районной юридической консультации. Тоска смертная. Потом грянуло начало-развала-передела, и папа-мент как-то быстро «поднялся». Он ушёл из уголовного розыска и открыл охранное агентство. За пару лет он построил большой дом на «Поле чудес». И ещё один, рядом, забор в забор, чуть поменьше, для Людки. Мама ушла с работы и стала заниматься домом. Папа-мент стал весь такой важный и модный, что спасу нет. Людка вышла замуж и развелась. Потом ещё раз вышла замуж и развелась. Сделала во время браков и между ними штук пятнадцать абортов…
– Я беременею, просто рядом постояв, представляешь?! Хотя моя мама сделала не пятнадцать, а тридцать абортов. После тридцатого со счёту сбилась.
– Людка! – возмутилась бывшая задира-отличница. – Сейчас так много способов предохранения от нежелательной беременности, что… Что за каменный век?! Молодая красивая девка – и аборты! Есть же женские консультации, в конце концов, если тебя мама с папой предохраняться не научили!.. Мама- медсестра сбилась со счёта абортов? Ужас!
– А, фигня! Какое там предохранение! Я и так склонна к полноте, вся в папу. Если начну таблетки жрать – меня разнесёт. Мне знаешь какими голодовками фигура приличная даётся? Да и аборты я делаю мини. В отличие от мамы – та на самые настоящие выскабливания ходила.
– Всё равно дикость несусветная.
– Папа со мной однажды говорил «про это»! – Людка зашлась в хохоте.
В общем, Людке нравились мужчины. Она нравилась им. Но ничего толкового из этого никак не получалось. Или получалось, но ненадолго. Наконец она вышла замуж в третий раз. За симпатичного парня, который к тому же нравился её папе. То водку тому в сауну поднесёт, то машину на техобслуживание отгонит, то ещё как вовремя подшестерит. Папа из доброго, шумного, весёлого папы- мента стал превращаться в какого-то высокомерного сноба, любящего помыкать людьми. И людьми, и мамой, и даже Людкой. Людка с папой частенько скандалили, но всегда вмешивалась мама – и они примирялись. И даже симпатичный парень Людке не особо мешал, пусть даже и в виде мужа. Она родила сына. Потому что было «уже пора». А симпатичный парень стал превращаться в жирное пятно на диване и в приставку к телевизору. Людка орала, выгоняла, но с приставки к телевизору всё было, как с гуся вода. Людка на кое-каких юридических делах – с папиной подачи – заработала немного денег. Немного, но на машину хватило. Потом ещё немного заработала – опять же, с папиной подачи – и хватило на перестройку маленького дома в большой. Папин большой дом к тому времени превратился и вовсе уж в особняк. Бывший симпатичный парень вообще бросил все дела, и ладно бы – Людка согласна была терпеть, если он хотя бы занимался сыном. Но сыном он не занимался вовсе. Ни он, ни Людкин папа, живший через калитку. Все только говорили Людке, что она вовсе не занимается сыном, потому он такой хулиган и бездельник. Почему так происходило, Людка совсем не понимала. Когда-то папа ею занимался. Пусть как умел, но занимался. В общем, Людка бы и дальше терпела, потому что все вместе её мужчины сумели убедить её в том, что у неё, Людки, плохой характер и всё плохое, что происходит с ней или с её семьёй, – это именно из-за неё. Именно
