нешуточный бой с очень серьезным парнишкой из «Трудовых резервов». У парнишки левый прямой удар был страшенной силы. Этот левша слыл королём нокаутов, имел повадки уличной шпаны и сонное, маловыразительное лицо. С таким сонным видом он выходил на ринг, флегматично дробил очередную челюсть и, не вполне проснувшись, позволял арбитру вздымать свою руку под торжественно несущееся над залом: «Победил Василий Егошин!».
Жора знал: любой поединок начинается не с первой «плюхи» и даже не с обманного финта, а со взгляда. Глаза в глаза: кто уверенней в себе, наглей, агрессивней. И если ты – натура впечатлительная, то можешь проиграть бой ещё до первого удара – сдав позиции в этой дуэли взглядов. За пять лет, что он топтал ринг, кандидат в мастера спорта Георгий Платонов навидался всяких глаз: жестоких и нервных, спокойных и боязливых. У сегодняшнего Жориного супротивника был взгляд снулой рыбы.
Когда рефери свел их посреди ринга и предложил пожать друг другу перчатки, Егошин, кажется, не заметил Жору: глянул мимо и цыкнул зубом – «Было б на что смотреть! Я этого мозгляка в первом раунде сделаю!».
Платонов тут же возненавидел наглого пэтэушника, его ленивые глаза и тупую морду с отсутствием какой-либо индивидуальности. «Погоди, гопота подзаборная! Зуб, которым на меня цыкнул, ты сейчас на ринг выхаркнешь, вместе с кровью!».
Но шел уже второй раунд, а зубу пэтэушника, кажется, ничто не угрожало, кроме возможного кариеса. Егошин порхал в центре ринга, загонял Жорку в углы и валтузил. Жорка же дважды поздоровался с полом, ныла подбитая скула, а губы у него напоминали разбухших пиявок. Кровь, бросившаяся в Жоркину голову перед схваткой, играла с ним плохую шутку. Он суетился, дергался почем зря – и сажал ошибку за ошибкой.
Вот и второй раунд закончился, и опять – не в его пользу. Запыхавшийся и злой, Жорка плюхнулся в свой угол, выплюнул в руку тошнотворную резиновую капу, прополоскал рот тепловатой водичкой. И тут он понял, что этот пэтэушник, этот безмозглый гопник действительно его СДЕЛАЕТ. И сделает не хваленым левым в челюсть, а железобетонным своим спокойствием – несокрушимым, как бункер финского маршала Маннергейма. И если Жорка – не сопля в боксёрских трусах, а, действительно, мужик, то у него ещё остается шанс: взять себя в руки и одолеть гада холодной расчетливостью.
Чего это ему стоило, не догадывался даже многомудрый тренер Геннадий Фролович (кличка «Фролыч»). Но Жорка все-таки справился. Справился с яростью, с дурацкой мальчишеской обидой. И когда прозвучал гонг к завершающему раунду, Платонов поднялся на ноги с отключенными эмоциями и неожиданно ясной головой.
Егошин не «прочухал», что сейчас против него вышел совсем другой противник. Краса и гордость «Трудовых резервов» продолжал орудовать по прежней схеме, и это его подвело самым невероятным образом. Жорка на первой же минуте сделал вид, что бросается в безоглядную атаку, а сам ушел от просчитанного встречного удара, нанес длинный боковой в челюсть, добавил слева в корпус, по печени.
Егошин не ожидал этой мгновенной контратаки. Растерянность его была недолгой, но Жорке хватило секунды, чтобы увидеть на мгновенье открывшуюся челюсть. И он грамотно всадил кулак в эту мишень.
Противник «поплыл»: он ещё по инерции держался на крепких своих ногах, но руки начали опускаться, окончательно открывая голову.
То, что проклятый гопник «ушел в астрал», Гошка видел, рефери – нет. Ещё мгновенье, от силы два – и либо Егошин рухнет на ринг, либо судья объявит нокдаун и приостановит бой.
Но Платонов не стал ждать. Теперь-то он дал себе волю! С холодной яростью повторно обрушил прямой в челюсть ничего не соображающего парня. Сейчас Гошка не выигрывал бой (победа была уже у него в кармане). Сейчас он жаждал одного: добить этого питекантропа, проучить на всю оставшуюся жизнь.
Так он на глазах у нескольких десятков свидетелей, едва не убил человека.
На второй день – когда над бесчувственным Егошиным ещё витали бестелесные ребятами с крылышками и ключами от небесного филиала ДСО «Трудовые резервы» – Фролыч решил ободрить своего питомца в столь драматичной ситуации. Улучил момент, подошел, положил тяжёлую руку на плечо:
– Ничего, мужик, крепись! Авось, ещё оклемается!
Гошка посмотрел на тренера отстраненным взглядом:
– А если и не оклемается, – мне-то что? Он знал, на какие игры подписывался!
Тренер снял руку, посмотрел долгим, узнающим взглядом:
– Вот ты, Платонов, какой! Что ж, валяй, парень: далеко пойдешь…
Но Платонову – ни юному, ни зрелому, не требовалось чьего-либо одобрения. Он шагал по жизни без сомнений и колебаний, и твердо знал, что дважды два – четыре, а остальное – от лукавого.
И вдруг – пошло-поехало! Первым страшным ударом, перевернувшим галактику Георгия Платонова, стала гибель Глеба. Потом ещё раз Вселенная вокруг профессора сдвинулась с места – когда он убил шакала, грабившего в подъезде беззащитного старика. А ведь вначале, помнится, и пульс был ровный, и совесть не исходила пресловутыми угрызениями. Пришёл домой, засел за статью для «Вестника Академии наук», – и вдруг тошно стало, прямо невмочь. Несколько дней томился, пока не понял: убил шакала – и сам сделался зверем.
Многое тогда Георгию Платонову пришлось перелопатить в себе, чтобы изгнать беса застарелого «ударничества», прийти к очевидной, в общем-то, истине: даже самый надёжный кулак не возвратит Саньку Мигалкина в его второй «В», не защитит Глеба от чужой подлости.
Сегодня за окном звездопад. Чиркают по небосклону, летят-сгорают безымянные звездочки – словно чьи-то души обрушиваются во мрак. Ох, жизнь, житуха человеческая! Ползают себе человечики-огуречики, гоношатся, ловчат, подлости строят. А чего ради? Как там, в Писании? Суета сует и всяческая суета…
Ладно, Санька, – попрощался профессор с Мигалкиным, отрывая лоб от нагревшегося окна, – пойду я, лягу. Что-то думы уже в башку не вмещаются, совсем ее разнесут к чертовой бабушке. А всё – этот пират с хищным носом! Может, и в самом деле прав он, а я чего-то не дотумкиваю?
Не спал в эту ночь и хищноносый пират. Лежал в темном гостиничном номере, смотрел в потолок, и хотелось ему выть волком. Потому что сомнений уже не оставалось: профессор Платонов, человек с двумя чайками – тот, кого он ищет. Автор злосчастного ультиматума, всеобщий возмутитель спокойствия и подрыватель основ. Правда, подполковник не располагал железными доказательствами. Да они и не требовались – правила игры были обозначены изначально: ни следствия, ни суда. Раздавить гадину – и вся недолга!
Но на беду Роджера перед ним оказалась не гадина, а человек, более достойный, чем те, кто отдавал Ледогорову приказы. Старый романтик, объявивший войну войне…
…Потом, передумав чёрные ночные думы, Ледогоров прибегнул к всегдашнему спасительному средству. Сбросил трусы и майку, полез под ледяной душ, под которым выстоял, клацая зубами, добрых полчаса.
А затем, не растираясь полотенцем, – ещё сорок минут отжиманий, после которых от него начинал валить пар.
Не волнуйтесь, ребята: подполковник Ледогоров не съедет с катушек, для всех так и останется Весёлым Роджером. А про то, что есть другой Роджер, я не расскажу даже говорящему дрозду Гоше. Поэтому я всегда широко улыбаюсь вам ребята. Я – Весёлый Роджер, и мне чертовски весело. Ей-богу: на этой мало обустроенной планетке – не жизнь, а умора! Обхохочешься!
Доска объявлений
Глава 40
СТРАДИВАРИ В ТРОТИЛОВОМ ЭКВИВАЛЕНТЕ
«До чего же сладкая стерва! Вот и вьёт из меня верёвки…».
Весь в поту и тяжело дыша, Васыль отвалился от горячего тела Насти. А она тут же завела привычную шарманку:
– Устал, любимый? Не от Настёхи своей ты устал, не от любви. А от страны этой кретинской, где всё – вопреки здравому смыслу!
Васыля коробило всегдашнее ее притворство. Несмотря на оконченные три курса Театрального, актриса из нее была – никакая. «Джульетту разыгрывает, дешёвка уличная! Полюбила, вишь, неземной страстью –
