позволила самой себе быть использованной в качестве такой отдушины.
Теперь она может вернуть себе самоуважение только одним способом: сделать все от нее зависящее, чтобы подобное больше никогда не повторилось. Никогда.
2
Джерри стоял у просторного окна в своем офисе и, засунув руки в карманы брюк, хмуро и без всякой цели вглядывался в чистенькие здания и улицы Бостона. Настроение у него было не ахти какое.
Оба минувших выходных дня – субботу и воскресенье – он провел с отъезжающими родственниками, заверяя их, что чувствует себя хорошо, что уже в понедельник выйдет на работу и что вообще все в его жизни будет нормально. Разумеется, он ни словом не обмолвился о том, чем занимался в своем офисе поздним вечером в пятницу.
Вернувшись к своему рабочему столу, Джерри уселся в кресло и вновь невольно задумался о минувшей пятнице. Конечно, он должен увидеться с Аделин, тут все ясно. Вопрос в том, как ему следует вести себя с ней, что он должен сказать ей. Он с трудом верил, что между ними действительно произошло то, что произошло. Память сохранила лишь отдельные слова и фразы, сказанные ими, отдельные жесты и движения каждого из них, отдельные части тел…
Да, в тот день, на похоронах, он изрядно нагрузился. Нагрузился так, что потерял над собой контроль, переспав со своей секретаршей. Более того, насколько он помнил, под его давлением она была вынуждена делать то, что считала недопустимым, а может быть, даже отвратительным.
Интересно, что он мог наговорить ей в тот вечер, пока они были вместе? Да что угодно.
Но неужели он взял ее силой? Вот уж этого не могло быть. Обвинив себя во всем, Джерри в бессильной ярости и злобе ударил кулаком по столу и, поднявшись с кресла, снова подошел к окну. Аделин еще не появлялась в приемной, и у Джерри мелькнула мысль, что она может не прийти вообще. Что ж, это ее право.
Однако Аделин пришла.
Как только она вышла из лифта и направилась по коридору к своей приемной, ее охватило тревожное волнение. Может быть, Джерри еще не явился на работу, думала она. Может быть, он не помнит, что произошло между ними в пятницу. Так сказать, временная амнезия – потеря памяти вследствие чрезмерного употребления спиртного. Такое случается довольно часто.
Аделин распахнула дверь, вошла в приемную и сразу увидела его. Он сидел в своем кожаном кресле с видом, к которому она привыкла: строгий, непреклонный, самоуверенный. Как только их взгляды встретились, Аделин улыбнулась нейтральной улыбкой и кивнула ему в знак приветствия.
– Хочешь кофе? – спросила она, снимая пальто и вешая его на стойку около двери.
Не услышав ответа, Аделин подошла к двери, соединяющей приемную с офисом, и в нерешительности бросила на босса робкий, быстрый взгляд.
– Думаю, нам следует кое о чем поговорить, не правда ли? – сказал он.
Значит, он помнил о пятнице. Жаль.
– А надо ли? – Аделин не очень-то хотела говорить о той встрече. – По понедельникам с утра обычно бывает столько дел! Может быть, я лучше сразу займусь письмами и телеграммами? – У нее пересохло в горле, когда его черные глаза заскользили от ее груди к низу живота.
– Зайди в кабинет и закрой за собой дверь. Я предупредил Энн, чтобы ко мне не проходили никакие звонки до тех пор, пока я не распоряжусь о возобновлении связи.
Пока Аделин подходила к его столу, Джерри успел десять раз подумать о ней и проанализировать свои действия в минувшую пятницу… Она никогда не выказывала признаков того, что интересуется им в личном плане, что он ей нравится. Более скрытной женщины он еще никогда не встречал в своей жизни. Даже когда он был женат и сохранял верность Кэролайн, другие женщины, в том числе замужние, тянулись к нему, как железки к магниту. Но Аделин не тянулась. Потому что, вероятно, никогда не была железкой… Вечером в пятницу, когда он был пьян в стельку, ему следовало бы зайти в ближайший бар и подцепить там любую женщину, чтобы провести с ней вечер и разрядиться. Но судьба свела его вот с этой хрупкой девушкой, которая стояла сейчас перед ним и всячески старалась спрятать от него свои огромные, испуганные глаза.
– Садись. – Он указал ей на кресло. – Нам надо поговорить о том, что произошло в пятницу вечером.
– Но надо ли? Не лучше ли будет для нас обоих забыть обо всем этом? Ведь мы взрослые люди, и такое случается…
– Нет, мы должны поговорить об этом. – Джерри внимательно посмотрел на совсем еще молодую женщину, сидевшую перед ним. – Прежде всего, я хочу… извиниться за то, что произошло между нами в тот вечер. Мое поведение было непростительным. – На секунду в его памяти всплыли ее маленькие груди, ее большие розовые соски на фоне ослепительно белой кожи. Он порывисто вздохнул и, с трудом отделавшись от яркой, навязчивой картинки, продолжил: – Единственным оправданием с моей стороны может послужить тот факт, что сложившаяся в тот день ситуация была… в определенной степени чрезвычайной.
– Понимаю, – пробормотала Аделин и как-то вся сникла, притихла.
Несколько минут назад она, едва усевшись в кресло, заметила, как лицо босса перекосила гримаса отвращения. Потом он стал произносить всякие слова о своем поведении, стал извиняться… Но, вслушиваясь в интонацию его голоса, наблюдая за выражением лица, она чувствовала, что Джерри счел и ее поведение в пятницу таким же отталкивающим, как свое собственное. И не только поведение. Его оттолкнуло также ее тело, с горечью решила про себя Аделин и огромным усилием напрягла всю свою волю, чтобы не разрыдаться и не выбежать из кабинета.
– После похорон я почувствовал, что прошел через самое трагическое испытание в своей жизни… – Он вдруг замолчал, задумался, О чем же, черт возьми, они говорили в тот вечер? Он помнил, что был с ней очень откровенен, но что же он сказал ей? Во что посвятил? Неужели обсуждал с ней частные подробности своей семейной жизни? О Боже, неужели он сломался и расплакался?… Нет, конечно же, нет. Он ни за что не опустился бы до этого. Потому что был замешен из другого теста. – Может быть, я говорил с тобой об этом?
– Нет, об этом речь не шла… Послушай, я… поняла тебя тогда. Проводив в последний путь жену, ты предался самым мрачным размышлениям… Тебе было жутко и одиноко, и ты попытался выбраться из этого состояния с помощью алкоголя. А я… тебе просто нужно было отвлечься.
Значит, он ни в чем не исповедался ей. Джерри облегченно вздохнул. Однако это была лишь верхушка айсберга. Теперь он должен выяснить, как получилось, что, в конце концов они занялись любовью. Отвлечься… Неудачное оправдание для того, что он совершил. Джерри понимал, что проработка этой деликатной темы требовала от него особой осторожности, поэтому для начала он решил задать ей вопрос.
– Аделин… – Его голос был мягким, даже ласковым. – Приходилось ли тебе когда-нибудь напиваться до чертиков, чтобы утопить, заглушить какие-то печали? Я имею в виду, вела ли ты себя когда-нибудь как полная дуреха, не думая ни о каких последствиях?
Конечно, теперь Джерри считает себя дураком, потому что переспал с ней, размышляла Аделин с обжигающим чувством стыда и горечи. Но их беседа наверняка потекла бы совсем по другому руслу, если бы она была красива и умна. А возможно, они тогда вообще не стали бы говорить на эту тему.
– Да, однажды я выпила вина гораздо больше, чем следовало, – ответила Аделин. – Мне было тогда восемнадцать. Но на следующее утро у меня так болела голова, что я уже никогда больше так не напивалась. Впрочем, вином я тогда перегрузилась не потому, что хотела утопить в нем какие-то печали…
– Похоже, ты всегда вела безупречный, невинный образ жизни, – полушутя-полусерьезно сказал Джерри и на минуту замолчал, погрузившись в собственные мысли.
Невинность и душевная чистота были написаны на лице Аделин. Но в прошлую пятницу он, как маньяк,
