2) Того, что не указано мною в письме*, переписывать не нужно, ибо всё это напечатано уже в сборниках. Впрочем, если хочешь, перепиши собственноручно и пошли в Таганрог Мите Привано.
3) Нужны «Сказка», «Учитель», «Сестра»*, «Тяжелые люди», «Скука жизни»*. «Скука жизни» — это один из первых рассказов, мною в «Нов<ом> времени» напечатанных, вскоре после «Панихиды» и «Ведьмы»*.
4) Есть еще другая сказка, касающаяся миллионеров*. Напечатана она на Новый год или Пасху, или Рождество.
5) А что такое «Ненастье»?* Давай и «Ненастье».
6) Вели кому-нибудь другому перелистывать фолианты и искать. Ты уже не в таком возрасте, чтобы заниматься этими делами. Тебе уже 53 года*, и у тебя давно уже impotentia senilis, не в обиду будь тебе сказано. Я же всё еще молод и даже сватаю себе невесту.
16 февр.
Каждый рассказ вели переписать на отдельной тетрадке из писчей бумаги; сделай пометки, в каком году и в каком №. Писать на одной стороне.
На обороте:
Авиловой Л. А., 18 февраля 1899*
2648. Л. А. АВИЛОВОЙ
18 февраля 1899 г. Ялта.
18 февр.
Как-то, месяца 2–3 назад, я составил список рассказов, которых не нужно переписывать*, и послал этот список в Москву. Теперь я требую его назад, но если в течение 5–6 дней мне не возвратят его, то я составлю другой и пришлю Вам, матушка. За Вашу готовность помочь мне и за милое, доброе письмо шлю Вам большое спасибо, очень, очень большое. Я люблю письма, написанные не в назидательном тоне.
Вы пишете, что у меня необыкновенное уменье жить. Может быть, но бодливой корове бог рог не дает. Какая польза из того, что я умею жить, если я всё время в отъезде, точно в ссылке. Я тот, что по Гороховой шел и гороху не нашел*, я был свободен и не знал свободы, был литератором и проводил свою жизнь поневоле не с литераторами; я продал свои сочинения за 75 тыс. и уже получил часть денег, но какая мне от них польза, если вот уже две недели, как я сижу безвыходно дома и не смею носа показать на улицу. Кстати о продаже. Продал я Марксу прошедшее, настоящее и будущее; совершил я сие, матушка, для того, чтобы привести свои дела в порядок. Осталось у меня 50 тыс., которые (я получу их окончательно лишь через два года) будут мне давать ежегодно 2 тыс., до сделки же с Марксом книжки давали мне около 3½ тыс. ежегодно, а за последний год я, благодаря, вероятно, «Мужикам», получил 8 тыс.! Вот Вам мои коммерческие тайны. Делайте из них какое угодно применение, только не очень завидуйте моему необыкновенному уменью жить.
Все-таки, как бы ни было, если попаду в Монте-Карло, непременно проиграю тысячи две — роскошь, о которой я доселе не смел и мечтать. А может быть, я и выиграю? Беллетрист Иван Щеглов называет меня Потемкиным* и тоже восхваляет меня за уменье жить. Если я Потемкин, то зачем же я в Ялте, зачем здесь так ужасно скучно? Идет снег, метель, в окна дует, от печки идет жар, писать не хочется вовсе, и я ничего не пишу.
Вы очень добры. Я говорил уж это тысячу раз и теперь опять повторяю.
Будьте здоровы, богаты, веселы и да хранят Вас небеса. Крепко жму Вам руку.
Орлову И. И., 18 февраля 1899*
2649. И. И. ОРЛОВУ
18 февраля 1899 г. Ялта.
18 февр.
Милый Иван Иванович, сим извещаю Вас, что А. И. Кольцов серьезно болен: с ним третьего дня приключился удар, кровоизлияние в мозг.
Крепко жму руку, желаю всего хорошего. Дела ничего себе, но погода паскуднейшая; такая погода бывает в марте в Москве на Живодерке.
Рукой И. Н. Альтшуллера:
Дорогой Иван Иванович! Собираюсь вот уже два месяца написать Вам о всяких делах, и до сих пор не могу собраться. Ал. Ив., по-моему, очень плох. У него полная почти anasthesia, паралич <
Ваш Альтшуллер.
На обороте:
Фидлеру Ф. Ф., 18 февраля 1899*
2650. Ф. Ф. ФИДЛЕРУ
18 февраля 1899 г. Ялта.
Дорогой Федор Федорович, будьте добры, пришлите мне мой рассказ «Отрава»*; я возвращу Вам его тотчас же, как минет в нем надобность. Что касается «Аптекарши», то этот рассказ у меня уже есть.
Позвольте поблагодарить Вас за Вашу готовность помочь мне, желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.
18 февр.
Ялта.
На обороте:
Харченко Г. А., 19 февраля 1899*
