– Она невменяемая.
– Меня ждали… – вдруг сказала она.
– Кто ждал? Где?
– У соседской двери есть ниша… Там стоял человек. Мужчина.
– Он напал на вас?
– Нет, он просто вышел оттуда и сказал…
– Что сказал?
– Он сказал: «Лола, прости меня за то, что я с тобой сделал».
С большим человеческим удовлетворением Иван Григорьевич увидел, как челюсть шофера поехала вниз. «А то раскомандовался! – подумал он. – Узнай с мое, а потом призывай к терпимости».
– Вы бы его узнали?
– Нет. Я его не видела. Я пыталась открыть дверь, а он говорил это за моей спиной… – Ее лицо сморщилось, стало совсем уродливым, по лицу потекли слезы. «Как некрасиво плачут некрасивые женщины», – вот что он думал в тот момент, и думал еще о Михаиле Королеве, враге, человеке, испортившем ему жизнь, отобравшем любимую профессию… Хозяин мира Михаил Королев, такого момента ты не представил бы и в самых тоскливых своих снах.
– Я больше не могу, – причитала она. – Я не хочу жить, зачем я проснулась?
– Значит, он не нападал? Он потом стучал, звонил?
– Нет!
– Почему же вы задвинули дверь комодом?
– Мне было страшно.
– А трубку зачем сняли?
– Этот телефон все время звонил, звонил, звонил!
– Марина, это я звонил! – испуганно сказал шофер.
– Я не могла слышать эти звонки! Уходите! Мне ничего не нужно, оставьте меня в покое!
Турчанинов потер лицо руками.
– Я не хотел выяснять всю правду, вы это знаете. Но правда сама не отпускает меня на волю. Обещаю вам: я все выясню. Кто не спрятался, я не виноват.
– Я не прячусь, клянусь вам, – прошептала она.
32
Дело о покушении на Марину Королеву занимало двадцать шесть огромных папок. То, что сердобольный следователь дал Марине, было справкой, составленной им самим из фактов, по поводу которых он сам решал, какие важные, а какие – нет. В общем, это была фигня на постном масле.
Турчанинов попросил все дело. На него посмотрели, как на сумасшедшего, но старые связи сработали, его допустили в архив.
Он сидел там уже вторую неделю: приезжал после работы, простояв в чудовищных пробках, уставший, голодный и злой. Он понимал, что его инициатива плохо воспринимается бывшими коллегами, он и сам был бы недоволен, ведь такое его вмешательство означало, что он им не верит.
Но он обязательно должен был проверить свою версию: Иван Григорьевич считал возможным, что Маринина мачеха каким-то образом участвовала в покушении. В таком ракурсе дело, кажется, не рассматривали. Он не понимал почему.
– А что вы ищете? – спросил его следователь, спустившийся в архив, чтобы наконец внести ясность в ситуацию.
– У меня есть подозрения, что покушение совершила Маринина мачеха.
Он ожидал вполне логичного вопроса: «Откуда эти подозрения?» – и ожидал его с неловкостью, ведь ответ на этот вопрос: «Из снов почти сумасшедшего человека» – совершенно невозможен, особенно в управлении внутренних дел.
Но следователь лишь пожевал губами.
– Иван Григорьевич, вы же знаете, как вас здесь уважают… Вы классный специалист и понимаете, что спустя пять лет ничего не докажешь.
– В суде – нет. Но я не собираюсь передавать дело в суд. Я пытаюсь понять, почему одна из важнейших версий была отброшена в сторону без проверки.
– Он нас фактически содержал…
– Кто?
– Королев.
– И?
– Такой был авторитарный человек, вы же сами должны помнить…
Турчанинов выпрямился над бумагами.
– Вы хотите сказать, что это по его желанию вы перестали заниматься Лолой?
