— Проведен анализ следов, оставленных на веревке. Это его следы. Сто процентов.
— Не может быть!
— Может, может... Вообще-то я ожидал вашей радости.
— С какой стати? Горе ближнего меня никогда не радует.
— Горе ближнего или горе Горика? — Он засмеялся, довольный своим каламбуром. — Ну, кого-то все равно надо арестовывать. Скажите спасибо, что не вас.
— Странная логика. Но спасибо... Следы на веревке — единственная улика?
— Не единственная. Есть пять миллионов, непонятно за что поступившие на его счет. Есть еще общая неблагонадежность. Вы, конечно, не знали, что он наркоман? Не отвечайте! Я уверен, что вы не знали. В противном случае, как начальник отдела вы обязаны были переступить через свою жалость, ведь наркоман, имеющий доступ к такой конфиденциальной информации, это... Я не нахожу слов!
— Он очень талантливый парень. Талантливее всех. К тому же он болен. Поддержание статуса безумно дорогая вещь. Государство бросило всех этих людей на произвол судьбы. Их миллиард, и большинство из них медленно и мучительно умирают. Им не дают нормальной работы, мотивируя это тем, что они не могут полностью выкладываться, поскольку быстро устают и вообще подвержены фатализму. «Подвержены фатализму» — это официальный термин, я видела его в одной закрытой инструкции для начальников отделов! Какой невероятный цинизм! А в нашей корпорации еще внедрили регулярную аттестацию на проверку коэффициента полезного действия. Ладно, Горик молодой и очень талантливый, он пока более или менее проходит этот экзамен. Там есть возможность выбирать дни для аттестации. Он выбирает те, что идут сразу после процедур... В эти дни он чувствует себя почти хорошо. Видите ли, только на такой работе, как наша, можно себе позволить дорогое лечение. Его увольнение будет автоматически означать его убийство... Но я, конечно, ничего не знала.
Гергиев помолчал немного. Парень в таких дорогих костюмах, он вряд ли понимает проблемы Горика.
— Но может, не стоит тратить так трудно достающиеся деньги на наркотики? — спросил он.
— О, разумеется! Если бы я была жестоким человеком, я бы сказала вам: уважаемый следователь, попадите в такую ситуацию, как у него, встаньте на край бездны в тридцать лет, и вот тогда проявите свою волю: будьте положительным, делайте по утрам зарядку, помогайте малоимущим, что там еще... Выучите китайский, наконец... Конечно, стать наркоманом в ситуации Горика — это самое неразумное, что только можно представить. Но... Как объяснить ему, во имя чего надо отказываться от периодического забвения? Я люблю слова и знаю много слов, но на такие объяснения у меня их не хватает.
— Значит, «подвержены фатализму» — это все-таки правильный термин?
— Государство всегда право...
— Вы помните тот вечер, когда убили Елену? — спросил следователь.
— Разумеется! Это ведь был день обнаружения кражи — первый день, когда вы появились.
— Мне очень приятно, что вы помните день, когда я появился.
— Мы будем говорить об этом?
— Какой у вас язык!.. Ну ладно, мне сказали, вы первой ушли с работы.
— Подождите! — воскликнула я. — Конечно, я все вспомнила. Инна запорола отчет и попросила Горика ей помочь. Фактически она наняла его за тридцать тысяч.
— Он помог? — спросил Гергиев.
— Ну да... Хотя... Утром он все уничтожил, потому что оказалось, что деньги она ему не перевела... Он должен был сидеть в корпорации, когда убивали Елену!
— Нет, он ушел в десять минут шестого. Это показала электронная система контроля.
— Тоже понятно. Инна дала ему свой код, и он решил, наверное, поработать дома. Да, это удобнее.
«Что сделает наркоман, внезапно получивший тридцать тысяч? — подумала я. — Он ушел с работы, чтобы купить дозу! Отчет он решил переделать потом, ночью или утром, на домашнем компьютере! Вот дурак! Но ведь денег она не заплатила...»
— Вы меня слышите? — спросил Гергиев. — Сегодня на допросе мы вживили ему чип. А он ударился в бега! Наивный парень.
— Но вы ведь видите, где он?
— Да, он едет к вам... У меня просьба: когда он зайдет, не закрывайте дверь.
Голос Гергиева стал серьезным. Даже через провода я почувствовала: то, что этот красавчик был милым со мной все последнее время, вовсе не означает, что он милый. Сейчас из трубки прозвучали такие интонации, что рука к ней примерзла.
— А вот и он! — весело сказал следователь, снова превращаясь в рубаху-парня.
...Еще подходя к двери, я почувствовала, что Горик под кайфом — дверь вибрировала. Кроме того, он позвонил как-то заторможенно.
Все верно. Глаза его покрыты мутной пленкой, зрачки огромны. Бедный парень, ведь он глушит свой страх перед болезнью. Не знаю, как я бы вела себя в его положении. Хватило бы у меня мужества оставаться адекватной? Каково это: знать, что смертельно болен, но болезнь можно заморозить, платя гигантские деньги, за которые нужно пахать, пахать, пахать — вечно пахать, боясь увольнения. Если уволят, по какой бы причине это ни сделали, то почти нет шансов получить такой же пост с такой же зарплатой. Значит, начнешь умирать. На глазах у матери... А ей каково? Бр-р. Я передернула плечами. Это одна из причин, почему я не коплю пятьсот тысяч на ребенка. На фиг это надо, так рвать сердце...
— Меня подставили... — невнятно забормотал Горик. — Подставили, я знаю... Ах, какая подстава! Вот подстава-то какая!..
Я не закрыла дверь, когда он вошел. Горик бухнулся в кресло напротив бара. Его глаза казались наполненными грязной водой. Хотелось их вытереть.
— Ты объясни, что случилось, — сказала я, усаживаясь напротив. — Хочешь кушать?
— Хочу кетчупа, — признался он и облизал губы. В уголке его рта скопилась желтоватая пена.
— Алехан, принеси кетчупа.
Алехан изумленно покачал головой, но покорно ушел на кухню.
— Рассказывай быстрее! — Я повернула руку с чипом в его сторону: пусть эти гады услышат хоть что- то в его оправдание. Теперь они могут слушать нас в стереорежиме!
— Помнишь, меня Инна попросила доделать отчет?
— Ну, говори, говори!
— Я решил сделать его дома... — Он замолчал, с радостным любопытством оглядываясь. — А чем стены покрыты? — спросил он. — Это ткань? Она зеленая, да?
— Горик! Ты решил сделать отчет дома, а до этого — уколоться, и поехал в какое-то ваше обычное место, правильно?
— Да, определенно зеленая! — сказал он.
— У тебя есть свидетели, что ты там был все это время?
— Конечно, есть... Она...
— Кто она?
— Толстуха.
Зубы у меня от страха клацнули.
— Какая толстуха?
— Не знаю. Подошла, спросила: хочешь уколоться? У меня есть в два раза дешевле. Давай карточку. Потом села в машину... Дала мне комплект, попросила: подвези до пустыря... Удивительно зеленая стена!
— Ты подвез? — Я изо всех сил потрясла его за плечо. Он был похож на мешок с водой.
Рядом стоял Алехан, держа в руках кетчуп.
— Бесполезно, — сказал Алехан.
— Ты подвез, Горик?!
— Подвез... Она вышла, я укололся.
— Там, в машине?
