Во-вторых, водитель маршрутного такси номер двенадцать «Адлер — Лазурное» опознал Мишу по фотографии. Водитель утверждал, что этот человек был среди пассажиров, он доехал до конечной остановки и вышел на площадке метрах в пятистах от дома Анжелы Сергеевны. Было это во вторник между девятью и десятью вечера.
Свои показания дал и бывший сослуживец Сухарева Прохоров. Он сообщил следствию о странном интересе, который проявлял брат Леонидовой к различным убийствам, особенно Сухарева интересовали улики, найденные на месте преступления.
Появилась у следствия и версия о сообщнике. Все началось со звонка бывшей квартирной хозяйки убитой: она рассказала о своем разговоре с продавщицей мороженого. Из этого разговора следовало, что некий молодой человек, выдававший себя за старого знакомого Анжелы Сергеевны, следил за домом с пяти часов. Когда Марина вышла из дома, он поймал машину (ее водителя разыскали) и поехал в Комсомольский парк. Один. Оставалось неизвестным, на чем поехала Марина и была она одна или с братом.
Следователи, ведущие дело Марины Леонидовой, были очень благодарны пенсионеру Ивакину, отдыхавшему в Лазурном как раз в то самое время, когда разворачивались основные следственные мероприятия. Дело в том, что именно он обратил внимание на один интересный факт: не только Михаил Сухарев прилетел третьего июля, чтобы провести в Лазурном всего лишь день. Вячеслав Олейников, ранее судимый, сделал то же самое. Его фотографии были предъявлены продавщице мороженого, перед которой парень в светлом костюме выдал себя за старого жильца Анжелы Сергеевны, а также водителю машины, отвозившему парня в светлом костюме в парк. И если продавщица мороженого сказала: «Не знаю. Не помню. Он был в черных очках», то водитель машины выразился более определенно. Он сказал: «Очень похож!», а поскольку был человеком с большим жизненным опытом, добавил: «Мне показалось, что парень блатной. Хотя и старался косить под интеллигента».
Но самое интересное началось дальше. Помог оператор мобильной связи. У Марины Леонидовой мобильного телефона никогда не было, зато у Михаила Сухарева он имелся, и распечатка звонков с этого телефона, а также звонков на него, просто потрясла следствие. Там числилось много номеров, и с ними еще предстояла длительная работа, но звонки второго, третьего и четвертого июля были проверены немедленно. Оказалось, что вечером второго июля, в понедельник, Мише со своего мобильного позвонил Вячеслав Олейников. Их разговор длился не более двух минут, но произошел он, судя по распечатке, уже после того как Марина позвонила брату из Лазурного.
С учетом сообщника дело для Миши приняло совсем плохой оборот. Напуганный, он признался, что действительно побывал недалеко от дома Анжелы Сергеевны в тот злополучный вечер. Марина, не знавшая точного адреса хозяйки, обмолвилась, тем не менее, что найти ее легко: достаточно сесть на автобус определенного маршрута и доехать до конечной остановки. Миша позвонил из аэропорта, как и было условлено, но дома Марины не оказалось. Поскольку он был уверен, что далеко и надолго сестра уйти не может, так как ждет его, он решил, не теряя времени, подъехать на указанную остановку. Сухарев утверждал, что это было не раньше десяти вечера, но, согласно показаниям водителя, фонари еще горели.
О своем дальнейшем пути Миша говорил по-прежнему расплывчато. Следователь недоверчиво качал головой. Насчет просьбы пригнать машину подозреваемый сказал так: прихвастнул. Насчет дачи признался, что это делалось по просьбе Марины, что она давно дала ему такое поручение. Насчет возврата долга пояснил: хотел это сделать, когда получит зарплату. «В середине месяца?» — саркастически спросил следователь. «Он не так понял!» — сказал Михаил. Все остальные неувязки объяснял так же неправдоподобно. Ни слова о предсказанном убийстве он не произнес, а о своем интересе к убийствам последних месяцев сообщил вскользь.
Следствие же очень интересовалось звонком Олейникова и цепочкой.
«Я не знаю, не знал и знать не хочу никакого Олейникова!» — возмутился Сухарев. Узнав, что этот человек, отсидевший несколько лет за грабеж, наблюдал за домом Анжелы Сергеевны всю вторую половину третьего июля, а потом в девять вечера отправился в Комсомольский парк, Михаил пошел пятнами, но ни слова к сказанному не добавил. «Но он же звонил вам в понедельник!» — разозлился следователь. «Я припоминаю, был какой-то дурацкий звонок, вроде, ошиблись номером. Мне даже показалось, что человек специально тянет время, и я подумал: может, разыгрывает кто?» — вот так ответил этот вечно лгущий подозреваемый. «То есть вас специально подставляли?» — со скукой спросил следователь. «Я этого не говорил». Вот и весь разговор!
Беседа о цепочке также оказалась непродуктивной. Все доводы следствия Миша парировал тем, что ему не было необходимости красть цепочку, поскольку он — единственный наследник убитой. «Кажется, на этом строится все ваше обвинение?» — не без ехидства спросил он. «Наше обвинение строится на доказательствах, — ответил следователь. — А именно: на том, что вы были в Лазурном в момент убийства и потом скрыли это, на том, что вы нуждались в деньгах и, видимо, с каждым днем все сильнее, так как играли в карты, на том, что человек, звонивший вам накануне убийства, на следующий день прилетел в Лазурное и наблюдал за домом вашей сестры, находясь почти в том же месте, куда привезла вас маршрутка номер двенадцать. И, конечно, на том, что вы единственный наследник огромного состояния. Какие отношения у вас были с сестрой?» — «Нормальные». — «А я слышал, плохие». Так велся этот допрос, но проблемы цепочки он не прояснил.
Действительно, с деньгами было все понятно: то, что их никто не попытался забрать, свидетельствовало в пользу версии о брате. Другой грабитель попытался бы обокрасть дом: это было очень легко сделать. Михаил Сухарев в этом не нуждался, он и так все унаследовал. Но зачем он взял цепочку?
Решили следующим образом: Сухареву срочно нужны были деньги — хотя бы для возврата карточного долга, ждать вступления в наследство он не мог. Именно поэтому он решил обчистить дом. Но все его планы опрокинула хозяйка, которой заменили день дежурства. На обратный билет денег не хватало! И, убив Марину, Миша захватил цепочку, решив продать ее в аэропорту. В драгоценностях он не разбирался, а Марина любила прихвастнуть.
Неожиданное подтверждение этой версии было получено в аэропорту Адлера. Кассирша вспомнила Мишу, покупавшего билет на Москву. Узнав о том, что страховка на рейс из Адлера выше, чем на рейс из Москвы, парень страшно возмутился и отошел от кассы, не взяв билета. Минут через двадцать он вернулся и расплатился, покрыв разницу металлическими деньгами.
Этого Сухарев не отрицал — он, действительно, набрал двадцать рублей мелочью, но цепочки в глаза не видел. «А может, вы считали ее кулон дорогим? И только в аэропорту, попытавшись продать, поняли, что он не представляет никакой ценности? — предположил следователь. — По крайней мере, на билет не хватит. И тогда вы ее выбросили, решили не рисковать». — «А у вас есть доказательства, что я ее пытался продать?» — затравленно, но с презрением спросил бывший сотрудник пресс-службы Петровки. Доказательств не было. Но и без них все было ясно.
Прохоров с Ивакиным сидели на кухне у последнего и пили пиво с солеными сухариками.
— Возможно, Леонидова и не собиралась приглашать брата к себе, — заметил Ивакин, хрустя на всю квартиру, — а звонила ему с другой целью. Потому и адрес не сказала. Что за цель такая? Он молчит о ней даже под угрозой обвинения в убийстве!
— Так ты не веришь, что он убил? — удивился Прохоров. — Почему? Ты что, продолжаешь копать? Скучно на пенсии?
— В судьбу верю, — пояснил Ивакин. — Пришел ты ко мне однажды, зацепил одной странной историей. Думаешь, это случайно? Нет. Мы оба — орудия судьбы.
Прохоров засмеялся.
— Да уж…
— Еще что-нибудь накопали?
— Проверили любовника ее, художника.
— Намеков на антиквариат не было?
— Антиквариат? — Прохоров удивленно помолчал. — Нет. Этот парень только выдает себя за художника, а сам оформитель, причем дешевый. Но он ничего о ее жизни в последние месяцы не знает, они расстались почти год назад. Тоже о ней гадости рассказывал.
