К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

Скаутлелт, руководясь каким-то особым охотничьим чуть­ем, вышел прямо к вытащенным на берег батам и показал, какие из них надо спустить на воду. Компания разделилась. Скаутлелт с Рыжим Джоном сели в одну лодку, остальные двое – в другую и бесшумно отвалили. Не пройдя и одного кабельтова, оба бата стали рядом. Прислушались. Сквозь легкое хлопотливое хлюпанье воды под батами ухо улавли­вало с правой стороны едва слышный отзвук, съедаемый ту­маном, но все же похожий на бульканье воды

– Пошел! – просипел Рыжий Джон. Соседний бат отде­лился и бесшумно скользнул в темноту, к стоявшему на яко­рях кораблю Барбера.

До затаившего дыхание вахтенного матроса донеслось от­даленное уханье филина. Вахтенный встрепенулся и напря­женнее стал вглядываться в темноту.

– Том, ты? – скорее почувствовали, чем услышали вопрос сидящие в лодке. Вахтенный подошел к борту и низ­ко свесился через поручни.

– Я буду ждать тебя на берегу, когда сменишься, – услышал он шепот с воды.

– Ладно, уже скоро, – ответил вахтенный и, стуча тяжелыми каблуками, пошел вдоль борта, что-то насви­стывая.

– Куда ты? С ума сошел? – спросил его новый вахтен­ный, когда сменившийся матрос стал привязывать канат, что­бы скользнуть по борту в привязанную лодку

– Тсс! – шикнул на него тот и, подойдя, помахал у самого его носа ожерельем из бус. – Видал? Там у меня колошка одна... Вернусь до рассвета... Выдашь капитану – морду набью, – добавил он, погрозив кулаком и неслышно переваливаясь за борт.

– Господин капитан, – сказал он рано утром Барберу, – сегодня ночью в мою вахту подходили к кораблю ка­кие-то ситхинцы; говорили они по-английски и назвались американскими матросами. Хотели бы повидаться с вами.

– Почему не прогнал эту сволочь? – крикнул Барбер.

– Прогнал, тотчас же прогнал, – последовал торопли­вый ответ. – Но они говорят, что есть у них важный колошский секрет к капитану.

– Как дашь им знать? – коротко спросил Барбер, под­жимая губы.

– Пошлите меня за чем-нибудь в крепость к русским.

– Ладно, пусть приедут поздно вечером... в твою вах­ту, – неуверенно и озабоченно проговорил Барбер.

Все шло как по писаному: матрос без провожатых и гребцов поехал по поручению капитана на берег. В крепости он, конечно, не был, но ночных гостей повидал и немедленно вернулся на корабль.

Его вахта наступила поздно вечером. С меньшими предо­сторожностями, но без излишнего шума прибыли вчерашние посетители. Неподалеку от корабля все время, пока длился необычный визит, крейсировал дозорный бат, но уже не с двумя, а с тремя гребцами. Третьим был отпущенный от­цом, хотя и с большой неохотой, Хинк.

– Ну, с чем пожаловали, господа мошенники? – спро­сил матросов Барбер, не здороваясь.

– А вот с чем, Чарли, – нисколько не смущаясь, отве­тил тот, которого звали Томом. – Завтра ночью подымай якоря и айда отсюда!

– Ты сдурел? – повысил голос Барбер. – Мне уйти без товара? Выкладывай скорее, в чем дело!

Матросы рассказали о готовящемся нападении на Ситху.

– Ты должен уйти, но дня через два-три можешь вер­нуться, – сказал тот же Том.

– Негодяи! – вскипел Барбер. – Я сию минуту закую вас в кандалы и сдам властям как изменников!

– Не кричи, Чарли, и не делай глупостей, – спокойно остановил его Том. – Тут, на лодке, Чарли, около твоего корабля крейсирует Рыжий Джон. Он ждет исхода наших пе­реговоров.

Барбер молчал.

– Да, дорогой Чарли, – продолжал Том, – свидетель твоих подвигов жив и здравствует... Ну так что же, уйдешь?

– Ладно, уйду, но я должен получить пять тысяч бобро­вых шкур, – поставил свое условие Барбер.

– Ты получишь тысячу в благодарность и даром, когда вернешься, если только Ситха будет взята.

Барбер задумался, мысленно подсчитывая возможные ба­рыши. Приходя к заключению, что в Китае, на самый худой конец, это все же составит двадцать пять, а то и все пять­десят тысяч пиастров, он кивнул головой:

– Согласен... Только пусть тойоны пришлют человек пять видных аманатов.

– Не вздумай завтра посылать кого-нибудь в крепость, – предупредили матросы, уходя. – Ситхинцы следят за бере­гом и, в случае чего, укокошат...

До утра ворочался в своей постели взволнованный Бар­бер, не находя, как лучше выйти из затруднительного по­ложения. Он не знал того, что крепость оголена и что остав­шийся гарнизон в двадцать человек не может оказать сколь­ко-нибудь серьезного сопротивления.

«Что выгоднее, – думал он, – стать на сторону рус­ских, предупредить их и помочь своими сорока людьми и пушками или оставить на произвол судьбы?» А тут еще при­путался Рыжий Джон – один недобитый из шести свиде­телей его злодеяния, связанного с контрабандой в Вальпараизо и потоплением шхуны со всем ее экипажем.

«Надо разбудить помощника», – решил он в конце кон­цов.

Помощник капитана нашел, что предложение тойонов на­до принять, но вместе с тем необходимо соблюсти приличия по отношению к Медведникову.

– Пошлите к нему с письмом эту старую одноглазую сволочь. Старик всюду сует свой нос и слишком много зна­ет... – сказал он и со смехом добавил: – Пропадет – и черт с ним!

– Да, вы правы, – согласился Барбер и сел писать пись­мо коменданту русской крепости.

Некоторое время спустя он вызвал к себе тощего ста­рого матроса, ослепшего на один глаз, и, передавая ему письмо, сказал:

– Отдашь самому господину коменданту и объяснишь на словах, что канаты нам очень нужны, а обменять можем на пшеницу. Да оденься почище, не срами корабля!

Когда дверь захлопнулась за матросом, он опять загово­рил со своим помощником:

– С каким наслаждением я бы сам разорил это россий­ское гнездо! Влезли сюда, сами дела не делают и другим мешают. Скрутил бы я тогда в бараний рог всю эту дикую полуобезьянью сволочь с ее тойонами. Через месяц не смели бы у меня и пикнуть!

– Да, если бы не мирные отношения между Англией и Россией, тут можно бы разгуляться по- настоящему, – отвечал помощник, такой же пират и пройдоха, как и Барбер.

Тем временем Кривой спустился в лодку и поплыл к бере­гу. Ему и в голову не приходило, что две пары зорких глаз неотступно следили за ним.

Неслышно скользя, как два ужа в траве, сопровождали его неутомимые и жаждущие молодецких подвигов молодой Скаутлелт и Хинк. Они подпустили гонца под самую кре­пость, а когда тот уже почувствовал себя в полной безопас­ности, к нему подошел Хинк. Матрос выхватил пистолет, од­нако Хинк опередил его. Он мгновенно вонзил нож в грудь старого матроса.

Скаутлелт нагнулся к матросу, выворотил карманы и, взяв письмо, юркнул с Хинком в кусты.

Через полчаса в бараборе Котлеана американцы чита­ли письмо Барбера и всячески честили его.

Письмо было коротко, оно гласило: «Высокоуважаемый господин комендант, как нам стало известно, на Ситху гото­вится внезапное нападение. Нам очень нужны канаты. Посланный объяснит, какие и сколько. Обмен на зерно и крупу. С уважением Барбер».

Шумно поздравляли тойоны самодовольно улыбающихся молодых воинов.

– Должно быть, убили одноглазого, – сказал ночью Барбер своему помощнику.

– Несомненно, – согласился помощник. – Туда ему и дорога, а нам спокойнее...

Жалобно пищали блоки, звучно шлепнулся о палубу сильно растрепанный мокрый якорный канат, и не успел еще показаться над поверхностью воды обвитый со всех сторон длинными морскими водорослями и тиной тяжелый якорь, как корабль с поднятыми парусами, резво, без прощального салюта и огней тронулся из бухты.

Проходя мимо неизвестно почему-то затесавшегося здесь под самым бортом бата с двумя гребцами, Барбер увидел на палубе старый испорченный деревянный блок и с сердцем швырнул его в лодку.

Единственные свидетели его ухода Скаутлелт и Хинк, смеясь, подхватили упавший в воду блок и