разнообразных тел, не востребованных в моргах.
Возлюбленная науки натянула до локтей резиновые перчатки, запустила руку в зеленоватый бассейн и принялась вылавливать, как рыбок, куски человеческого мяса. Попадалось что-то не то: руки да ноги. Парочка младенцев вильнули белыми тельцами, но будущего прозектора не привлекли.
Вдруг среди тривиального материала Серафима углядела нечто любопытное: на самом дне ванны перекатывалась голова.
Находка была немедленно отловлена и пока с нее струями стекал формалин, внимательно осмотрена. Голова принадлежала юноше не старше двадцати лет с правильными чертами лица. Дефектов или уродливых наростов не имелось. Единственный недостаток – очень грубый срез отсечения. Буквально варварский, как будто сорвали с плеч. Г-жа Кротова осудила такую непрофессиональную, с точки зрения анатомии, работу. В остальном же череп с кожей представлял прекрасный материал.
Решение пришло мгновенно. Она сделает выдающийся препарат: голова человека в разрезе! Как на учебнике анатомии, только значительно лучше. Будет видно строение мозга, вся мышечная система лица и даже дыхательный канал. И все это – сквозь чистейшее стекло. Просто можно влюбиться!
Серафима Кротова отложила голову неизвестного в плоскую кювету и отправилась в подсобку за инструментом для распиливания крупных костей. Барышня рвалась к славе и труду.
Августа 8 дня, около девяти, +19° С.
Бюро судебной экспертизы Врачебного комитета
министерства внутренних дел,
Набережная реки Фонтанки, 16
Безделие оправдывали вонючая сигарка, шустовский коньячишка из походной фляжки и уголовный романчик, который перечитывался в местах, отведенных литературному Лебедеву. Развлечение заставляло натурального двойника восхищенно хмыкать, охать и даже выражаться не вполне цензурными словечками.
В дверь излишне вежливо для такого времени постучали.
– Никого нет! Великий Лебедев прожигает жизнь! – крикнул Аполлон Григорьевич и довольно фыркнул.
Тем не менее дверь отворилась.
– Ну, слава Богу, в которого я не верю! – Томик полетел к
лабораторным ретортам. – Вы куда исчезли?! Дома нет, в Управлении несут какую-то ахинею, что вас отстранили, Джуранский мрачный и разговаривать не желает… Что происходит, друг мой?… О, у вас кровь на лацкане?… Опять зарезали кого-то?… Да вы с гостинцем! Какая прелесть! У меня водка припрятана, с печеньицем самый шарман!
Все это криминалист выпалил одним махом, как ребенок, заждавшийся родителя с подарком.
– Меня отстранили по подозрению в организации убийства, – спокойно доложил Ванзаров. – Обязан сообфить, что, выставив меня вон, исполните служебный долг и приказ Филиппова. Не более.
Лебедев тронул лоб коллежского советника, озабоченно охнул, открыл ему веки, заглянул в зрачки и поставил диагноз:
– Друг мой, пора вам на воды, в Карлсбад, что ли. У вас ярко выраженный приступ родильной горячки. Женщины на сносях умоляют мужей бросить их и уйти к другой, более красивой. Надеюсь, не будете меня так расстраивать? А то ведь налью брому… Да поставьте коробку, не съем ее…
– Я честно предупредил…
– Послушайте, Ванзаров, уже второй раз за два дня вы пытаетесь меня обидеть. На первой романчиком откупились – кстати, хорошо, шельмец, вас продернул! Про меня, конечно, ерунду понаписал… Так вот… Если ротмистр исполнительный дурак, то и меня туда же записали? Благодарю, да!
Аполлон Григорьевич осекся. Только теперь он заметил, что лицо уважаемого коллеги мало сказать усталое – изможденное. Разговоры были немедленно отставлены в сторону, и заварен крепчайшей чай.
– Да прибудет с вами сила! – торжественно заявил криминалист, выливая в чайник остаток коньяка.
Родион Георгиевич глотал дымящуюся жидкость не чувствуя. Только лоб пошел крупными точками пота, а усы растопырились в метелки.
– Должен покаяться… – уже серьезно заявил Лебедев, тоже прихлебывая чай. – Совершил оплошность. Помните, я говорил, что конечности «чурки» оторвали гремучей ртутью? Так вот, «гремучкой» оторвали только голову. А вот руки – догадайтесь чем?
– Йодистым азотом, – уверенно сказал Ванзаров и вдруг ощутил жар на языке.
– Верно! Могу предупредить: следующее убийство будет использован пироксилин.
– От чего детонирует?
– От искры.
– А от горячего дыма?
– Возможно.
Родион Георгиевич вытащил из карманов два листа фальшивых прошений, два конверта к ним, листок с пробой пишущих машинок Департамента полиции, такой же – из Управления сыскной полиции, список Морозовых, вырванную страницу из «Всего Петербурга», карточку больного по фамилии Морозов, перемятую фотографию, записку к швейцару, визитку Выгодского и лишь потом – коробку сигарок.
Аполлон Григорьевич уставился на бумажную кучу, но в особенности на картонный прямоугольник:
– Приносите мои обожаемые сигарки, которые сами люто ненавидите? Сегодня что, Рождество? Позвольте, испробую…
– Они убийственно крепкие. Порою от курения случается смертельный вред.
– Ах, вот в чем дело… – разочарованно буркнул Лебедев и осторожно выудил сигарку, а затем надрезал скальпелем вдоль. Посыпался табачный лист.
Рассеяв по столу серые завитушки, кончик ножа подцепил крошку твердого вещества. От серной спички крупинка сгорела яркой вспышкой.
– Опоздал… – вздохнул горестно криминалист. – Ну, опять виноват… Зато теперь понятно, зачем «чурку» сделали.
– Не совсем. Проба разной взрывчатки на человеческом теле -лифь одна из причин. – Ванзаров допил чай. – Тут хитрее… Только давайте сейчас другим займемся.
Коллежский советник развязал ленточку и, как сапер мину, поднял крышку жестянки:
– Сможете воскресить из пепла?
– Пара пустяков! – заявил великий, без кавычек, криминалист.
Лабораторным стеклышком он выудил пепельный листок, залил нагретым желатином и аккуратно размял кисточкой. Затем прижал промокательную бумагу, обрызгал раствором соляной кислоты, капнул селитровой кислоты и ферро-цианистого калия. На бумаге стали выступать синие буквы.
– Быстро читайте, через минуту растворится! – последовал строгий приказ.
«Сожженной» оказалась расписка из ювелирной мастерской Кортмана об оплате стоимости работы «Фиг./брил.» в десять тысяч рублей. Синие закорючки на глазах побледнели и скоро растянулись пятнами на промокашке.
– Десять тысяч! – Лебедев присвистнул. – Домик, конечно, не купить, но квартирку на Невском – за милую душу. И кто сей щедрый покупатель?
– Мелкий стряпчий.
– Ну-ну… Видно, пора бросать криминалистику…
Внезапно Родион Георгиевич вскочил, расправил усы, застегнул пиджак и попросил сберечь бумажные улики день-другой.
– Куда это? – насторожился Аполлон Григорьевич.
