– Ася!
Вне протокола улыбнулся Родион Георгиевич монаршему вниманию, и честно говоря, захотел схватить карапуза, посадить на закорки да покатать «лошадкой». Какое все-таки счастье – мальчик в семье!
Барон Фредерикс направил церемонию приема в правильное русло. Нынешнее событие лишь недавно появилось в дворцовом протоколе. После катастрофы января в высших сферах поняли, что императору не хватает прямого общения с народом в виде верноподданнического изъявления чувств. Те, кто готов был от чистого сердца выказать благонамеренность, допускались непременно. Во дворце и Царском уже побывали депутации фабрично-заводских рабочих, промышленников, купцов, земства, сестер милосердия, матросов с «Варяга», фронтовиков Манчжурии и даже банкиров. Депутации от просвещенной интеллигенции так и не дождались, потому сгодились сироты. Напоследок. Но прием отнесли государыне. Лучшие из обездоленных детей должны были лично засвидетельствовать почтение к монархии под присмотром преподавателей.
За сирот выступал директор Никольского института Вячеслав Пантелеймонович Кулебяко, вернее он зачитывал полагающийся адрес, но так переполнился
Наследник откровенно заскучал и сладко зевнул.
– А теперь, Ваше Величество, позвольте от имени всех сирот империи, согреваемых вашей неисчерпаемой заботой, преподнести скромный подарок Его Императорскому Высочеству, – Директор сломался в глубоком поклоне.
Императрица вынужденно улыбнулась.
Дамы в серых платьях передали короб, расписанный жар-птицами.
Алексей заметил короб, расписанный жар-птицами, и оживился.
Лично рукою Кулебяко деревянная крышка была снята. Вздох удивления прошелестел среди фрейлин. Чтобы скопить на такой подарок, всем сиротам империи пришлось бы работать, не покладая рук, десятилетия. Фигурка серебряной птички в бриллиантах произвела фурор.
– Прошу оказать честь – поднести лично, – сладострастно прошептал Вячеслав Пантелеймонович и сунул феникса Ванзарову. – Раз уж мы имели счастье приютить ваших дочурок. Так сказать, в знак нашего благорасположения…
Спорить, отказываться или протестовать в Высочайшем присутствии было немыслимо и невозможно, с какой стороны ни посмотри. Следовало и виду не показать, насколько неожиданным, странным, но совершенно логичным оказался этот сюрприз. Все-таки филеры не зря провели бессонную ночь.
На верных руках коллежского советника птичка приблизилась к наследнику.
Ребенок вытаращил глазенки, заулыбался и протянул ручки. Подарок оказался тяжеловат. Императрица приняла статуэтку сама, с искренним удивлением оценила бриллианты и спросила, есть ли механический секрет.
Родион Георгиевич указал на маленький ключ и скважинку для него.
Ванзарову оказали честь, милостиво соизволив воспользоваться его помощью.
Проверенные репортеры быстро заскрипели верными карандашами.
Щелкнула заведенная пружинка. Феникс повел головкой и захлопал крылышками. Его Императорское Высочество изволили заливисто смеяться.
Аудиенция быстро закончилась.
Государыня выразила удовольствие и обещала печься обо всех воспитанниках, как о своих детях. Великие княжны удалились в сопровождении фрейлин, а наследника унес дюжий матрос гвардейского флотского экипажа. Алексей не выпускал подарка и, как любознательный ребенок, уже пытался узнать прочность крылышек феникса.
Сиротам подарили портрет монарха с дарственной надписью, один на всех, и отвели в столовую для прислуги, где накрыли чай со сладостями. Репортеры бросились сдавать историческую новость в вечерние выпуски. А Ванзаров удостоился минуты личного внимания императрицы. Но и этого было довольно.
На выходе Родион Георгиевич поймал Кулебяко, который, казалось, лопнет от переполнявшего благолепия, и мягко полюбопытствовал, кто же это подсказал умную мысль подарить столь редкий подарок.
– О, это все трудами его светлости князя Одоленского! Такой человек, дай Бог ему здоровья! – директор истово перекрестился. – Месяца три тому побывал и так проникся нашими всевременными заботами о девочках-сиротах, что обещал помогать и даже выхлопотал аудиенцию. Знаете, это самый великий день в моей жизни! Увидеть Государыню Императрицу, наследника, Великих княжон вот так, воочию – это такое счастье!
– Разделяю, – прервал поток восторгов черствый чиновник полиции. – Могу ли знать, кто дал совет, чтобы подарок наследнику поднес именно я?
– Так ведь вчера его светлость телефонировали-с!
– Кто?
– Да князь Одоленский! – Кулебяко поплыл в масленой улыбке. – Его светлость лично телефонировали в десятом часу вечера и попросили-с услугу оказать. Дескать, вы, может, обиду держать, что дочки ваши у нас… то есть… Ну, так вот князь и намекнул. К тому же, говорит, у меня должок перед господином Ванзаровым, он так ловко пропажу мою сыскал. Но мы, конечно, с радостью! Как можно отказать такому человеку! Увидите его светлость – непременно кланяйтесь от директора Кулебяко.
– Как увижу, сразу поклонюсь, – пообещал Ванзаров. Быстро покинув приемную залу, он, буквально нос к носу,
столкнулся с полковником Ягужинским. Начальник дворцовой стражи тяжело дышал и выглядел до крайности взволнованным.
– Что происходит? – выкрикнул он.
– Рефительно ничего, – заверил Родион Георгиевич, опершись на эфес шпаги. – Аудиенция окончена. Сирот угофают, государыня довольна, я свою миссию исполнил, наследнику подарок понравился. Боюсь за директора Кулебяко. Сей славный муж вот-вот задохнется от восторга. Ожидали чего-то другого?
– Я не слышал звук взрыва…
– Как вы сказали? – переспросил Ванзаров.
– То есть, слышал взрыв…
– Именно не слыфали. Пироксилин, заложенный в птичку не сработал. Потому что его там уже не было. Хотя ювелир Кортман честно приклеил бархатное дно. Я же предлагал вам поехать и посмотреть на главную улику. Но вы отказались. Все тревожились о господине за портьерой, намекали громко, чтобы он скорее уходил.
– Как…
– Великие замыслы руфат нелепые мелочи.
– Фактор случайности… – пробормотал Иван Алексеевич.
– Не надо так выпучивать глаза, полковник, все кончено, вы мне уже не интересны. Ну, разве что назовете истинного виновника… Не хотите? И ладно. Меня только один вопрос занимает, могу ли знать?
– Что еще?
– Зачем вас в живых оставили?
Полковник затравленно огляделся и с призрением бросил в лицо чиновнику сыскной полиции:
– Только подумать, какой великий инквизитор выискался!
– Всего лишь полицейский. Уж вы-то должны знать…
– И какой-то инородец, навроде жиденка, смеет меня учить?!
Ванзаров стиснул эфес гражданской шпаги, но сказал сдержанно:
– Извольте знать, я не только обрусевфий немец в третьем поколении, но имею честь владеть татарской, малороссийской, мадьярской и даже каплей китайской крови. Только подлость от крови не зависит. В чем убедился нынче.
В зале появился барон Фредерикс, в изумлении остановился и отменно вежливым тоном спросил:
