– Кто же это ей глаза открыл?
– Кто-то из сестер Агаповых проболтался. Точно не знаю… Это не важно… Душно здесь, – возмутился Родион, чувствуя, как горят щеки.
– Опять на самом интересном месте оборвали?!
– Остальное перед глазами. Лиза поняла, что ее обманывали. Достала мышьяк и предложила любимому устроить приятную встречу. Не удивлюсь, если обещала нынче подарить свою любовь. От чего до сих пор воздерживалась. Уж не знаю, как мусульманин согласился пить вино: наверно, когда никто не видит, то можно. Только выпил он напрасно: Лиза обильно сдобрила вино мышьяком. Босняку стало плохо, он быстро сообразил, что происходит. Да и барышня наговорила ему много всего под горячую руку. Дракоши выхватил ножик и на последнем издыхании всадил ей в горло. Умер и тем избежал смертной казни. Думаю, за три погубленные жизни даже присяжные меньше не дали бы.
Лебедев только головой покачал:
– Что удивляться: Amantes amentes![27] Поздравляю, коллега, дело раскрыто блестяще.
– Только для отчета. Не хочется в камере 2-го Литейного прозябать, – ответил Ванзаров. – Еще много неясного осталось.
– Это вы про надпись?
– С надписью проще. Уж понятно, почему мою скромную фамилию написали латинскими буквами.
– Для таинственности?
– Сданко не знал славянский алфавит. У босняков язык сербский, а пишут они латиницей. Ему показали значки, какие надо изобразить, и назвали фамилию. Он написал ее, как умел.
– Погодите… – Лебедев вышел за портьеру и скоро вернулся. – Все верно. У господина Дракоши весь язык в следах химического карандаша: смачивал грифель, чтобы написать на руке. Убийца изобличен полностью. Все факты налицо. Конец влюбленного вампира. А наш охотник-фокусник прозевал его у себя под носом.
– Все равно непонятно: как Сданко держал барышень и резал? И чем?
– Сам хотел спросить, но боялся вас расстроить, – Аполлон Григорьевич очаровательно улыбнулся. – Этой неясностью можно пренебречь.
– А с остальными загадками что делать?
– Это с чем же?
– Куда Лиза ходила ночью. Отчего напилась. Что за чехарда с платьем первой жертвы. И почему все барышни перед смертью надевали роскошные наряды. Не верю, что хотели Сданко понравиться. Двум из них он и так спины разукрасил.
– О! Вам лисьим хвостиком виляли?! И как это?!
– Аполлон Григорьевич!
– Молчу-молчу, а то ведь еще смирно поставите…
Рутина осмотра места происшествия потянулась своим чередом. Вскоре в комнате стало тесно от чиновников участка, которые тщательно протоколировали раскрытое преступление и поздравляли господина Ванзарова с великолепной работой, а также заверяли в полном своем почтении. Появился фотограф с треногой, грохнули вспышки. Жженый магний приглушил вонь, становившуюся нестерпимой.
Тщательный обыск открыл много интересного. В платье Лизы нашелся полупустой флакончик мышьяка. А в шкатулке, запрятанной под кроватью, – сберегательная книжечка Сибирского банка. Господин Дракоши неплохо подготовился к отъезду на родину: на счету числилось без малого десять тысяч рублей. Наверное, откладывал все жалованье дворника. На его теле при первичном осмотре открылись красивые татуировки: на правой груди тонконогая газель падает, сраженная стрелой. Меткий лучник был выколот на левой, прямо у сердца. Краски отыскались в шкафу. Но игл не было.
Осторожно вынув из раны ножик, Лебедев не дал к нему прикасаться, пока сам не изучит. Для этого спрятал холодное оружие в походном чемоданчике. Будет в его коллекции новый экспонат. Заметив, что Родион сидит в углу в полусонном оцепенении, криминалист предложил ему отправляться в участок. На отдых. Раз уж к актрисам не затащить. А здесь сам управится.
Аполлон Григорьевич, конечно, добрая душа. Только не может заглянуть внутрь героя. А если б мог, как мы, то поразился бы: не было там покоя и усталости. Такую бурю подняла логика, раскидывая все вокруг себя, что только держись. Родион и держался. За ниточку, что по-прежнему уходила во тьму. Глубок Эреб, не достать до дна.
Куда принести дурную весть? Сосчитав и отбросив варианты, Родион выбрал дом напротив. В самом деле, чего госпожу Агапову беспокоить. Какая разница: дочкой меньше, дочкой больше! А про горничную и вспоминать не стоит – была одна, наймут другую. И не заметит. У Клавдии Васильевны строгое расписание косметических процедур. Конкурс уже завтра. Значит, волноваться нельзя. Еще морщинки пойдут или цвет лица изменится.
В раздумьях Ванзаров слишком долго дергал звонок. Словно звал на пожар.
– Иду-бегу! – послышался за дверью мужской голос.
На пороге объявился господин в мягком домашнем пиджаке, пахнущий свежим одеколоном и цветущий румяными щечками. Русый хохолок торчал гребешком веселого и озорного петушка. Виктор Вонлярский производил приятное впечатление мужчины, не озабоченного семейным бытом. С таким и в театр забавно, и на бильярде партийку раскатать, да и вообще время провести за бутылочкой и теплой беседой. Ничего подобного делать Родион не собирался, а всего лишь хотел поднять господину настроение. Судя по опыту, в этом семействе вдовцы становились самыми счастливыми людьми.
– Чем могу служить? – спросил Виктор приятным, светским тоном, хотя гость был незнаком, а мрачность его не сулила ничего приятного.
– Сыскная полиция, к вам разговор, – без сантиментов ответил Родион.
Вонлярский удивился скорее необычности гостя, чем последствиям визита полиции. Как видно, честный человек не подозревает дурного.
Войдя в гостиную, Ванзаров испытал что-то вроде приступа бессмысленных сожалений. Вот если бы пошел не к Эльвире Ивановне, а сюда, быть может, Лада осталась бы жива. Что теперь мучиться. Как бы сказал Лебедев: Fata vi invenient[28]. И был бы прав.
– Наверно, по поводу смерти бедной Ольги Ивановны? – спросил Виктор, предложив гостю сесть, где ему будет удобно. – Это так печально! Но ведь я ничего не знаю. Совсем ничего… Хоть они с Ладой сестры, мы почти не общались, знаете, как это принято. С Пеоном часто видимся на фабрике, он мне рассказал. Это такое горе для матери…
Кажется, молодой супруг, то есть уже не совсем супруг, говорил искренно. Да и на забитого подкаблучника не похож. Жалко, но делать нечего.
– Несколько часов назад убита ваша жена, – сказал Родион и стал ждать, что будет.
Виктор не сразу понял, но полиция ему помогла. Как только смысл отчетливо проступил, он закрыл лицо рукой, посидел молча, вздохнул и очень по-агаповски сказал:
– Бедная Лада…
Ну, хоть не предлагает шампанского.
– Как это случилось?
Лишние подробности были тщательно удалены. Остались сухие факты, которые выглядят не так устрашающе.
– Кто это сделал?
Словно поменялись ролями: кто кому задает вопросы. Родион не стал мелочиться, а, старательно подбирая слова, сообщил, что убийца найден и даже понес наказание в некотором смысле.
– Спасибо, что сразу сообщили… – вежливо поблагодарил Виктор и добавил: – Бедная Лада… Мне будет ее не хватать. Это печально.
Так искренно сказал, что любой проникнется. Но бесчувственный чиновник полиции взялся за свое:
