Родион спросил, о ком, собственно, идет речь.
— Дружок его сердечный, Лёничка Неведомский, тьфу, гадость. Ему Ульяшка все наши денежки перетаскал.
Стараясь вспомнить фамилию из списка, Ванзаров спросил:
— Он был на свадьбе?
— Еще чего! Чтобы всякую мразь за стол пускать. Улька уговаривал, но матушка сказала: через ее труп. Не пустила эту дрянь. И я ей помогла… Долго еще мурыжить будете?
Не желая злоупотреблять гостеприимством такой милой семьи, Родион откланялся и без промедлений направился в дом на Мойке, где проживали родители невесты.
Медная табличка на лакированной двери благородного дуба сообщала, что здесь проживает «Столетов М. П.», как раз тот, кого пометила всезнающая галочка.
Открыла горничная в чистом переднике, узнала, чего изволит гость, и сообщила, что хозяина дома нет, но госпожа Столетова может принять.
Отчий дом невесты отличался не только богатством, но и тонким вкусом. Мебель, обои и украшения подобраны с большим изяществом. Поменять такую квартиру на собачью конуру с тараканами — на такое способна только безгранично слепая любовь. Никакое иное сумасшествие подобного не осилит. Но ведь любви-то и в помине не было. Что заставило молодую барышню пойти на такой сумасшедший поступок? В этом вопросе логика немного пасовала. Но пока было не до нее.
Гостя встретила безутешная теща в модном платье, сверкающем атласом и с глубоким вырезом. Прошедшие сутки не оставили на ее лице и тени пережитого. Евгения Павловна (Родион проверил имя по шпаргалке) хорошела свежестью и казалась моложе своих лет, вот разве что шея немного выдавала возраст. Пахло от прекрасной тещи чем-то одуряюще-нежным, от чего несчастное сердечко юного мужчины, а не только чиновника, слегка вздрогнуло. И вот так всегда с красавицами: трудно думать о деле, когда такая женщина смотрит на тебя очаровательными глазками. Так, опять отвлеклись…
Полноватый юнец в пиджаке с оторванной пуговицей был окинут быстрым взглядом, милая улыбка стала ему вердиктом.
— Полиция? Зачем к нам пожаловала полиция? — спросила Евгения Павловна и протянула ручку для поцелуя.
Застенчиво краснея, Родион уткнулся кончиком носа в ароматные пальчики, еще больше засмущался и отпрянул назад. Задыхаясь от застенчивости, назвался длинно и полно. Та же ручка указала на кресло, обитое шелком в мелкий цветочек. Родион сел на краешек, а госпожа Столетова опустилась в другое кресло, спиной к окну.
— Что же вас привело, господин коллежский секретарь? — спросила она, наслаждаясь конфузом мальчика.
Ванзаров изложил басню о проверке и спросил, что теща думает о смерти зятя.
— О, это невосполнимая утрата, — ответила Евгения Павловна. — Бедный Ульян. Такая скоропостижная смерть. Не успел насладиться семейным счастьем.
— Быть может, ему помогли.
На хорошеньком личике отразилось удивление:
— Помогли? О чем вы, господин Ванзаров?
— Вальсинова могли убить.
— Но это смешно! Кому нужно убивать совершенно невинного человека?
— Мне бы хотелось это знать.
— Послушайте, но ведь прибывший доктор ясно сказал, что случился удар.
— Врачи иногда ошибаются. Предположим, что Ульяна Семеновича убили. Кто мог желать ему смерти?
Госпожа Столетова даже руками всплеснула:
— И думать не могу. Это невозможно!
— Например, ваш муж мог затаить на него какую-то тайную обиду.
Тут уж Евгения Павловна не удержалась от искристого смеха:
— Мишенька? Это очаровательно! Он сам врач в некотором роде. Как вам такое могло прийти в голову, молодой человек? Вы, наверно, недавно в полиции, еще не набрались опыта.
Родион не стал раскрывать свои карты, колкость пропустил мимо ушей, и так малиново-красных, но вот про странный выбор жениха для обожаемой дочери спросил.
Евгения Павловна задержалась с ответом, словно шагнула на почву несколько зыбкую.
— Может показаться странным, но это ради счастья Маши, — наконец ответила она. — Быть может, это не самая лучшая партия, и Ульян старше ее на несколько лет, и свадьба состоялась по нашему решению, но все ради блага дочери. Поверьте, мать лучше знает, что в конечном счете принесет пользу ее дитяти. Мне кажется, эта тема не имеет отношения к вашей проверке.
— Насколько велико приданое? — спросил бестактный юноша.
Дама усмехнулась, прощая плохое воспитание, и ответила, что вполне достойное. Несколько обтекаемо, но тем не менее.
— Свадьба была устроена излишне скоро. Была острая необходимость?
— На беременность намекаете? — резко спросила Столетова и тут же успокоилась. — Нет, ничего подобного. Мы соблюдаем приличия.
Родиону очень хотелось здесь покопаться поглубже, ведь порою копни приличия хорошенько, такие помои вылезут… Вот только Евгения Павловна была не расположена развивать эту тему. А если женщина чего-то не захочет… Сами понимаете. Оставалось испросить разрешения на разговор с Марией Михайловной.
Столетова искренно удивилась:
— С чего вы решили, что Маша у нас? У нее теперь другой дом. Переехала к мужу. Там и ищите. Все, что могли, мы с Мишей для нее сделали. У нее теперь своя жизнь.
Поразительное спокойствие. Неужели в таком положении девушка не нуждается в материнском утешении и поддержке? В голове Родиона это не укладывалось. А в ней и так гудело со вчерашнего.
— Не заметили, когда Вальсинов вышел из-за стола? — спросил он.
— Зачем мне следить за ним? Конечно, нет.
— Случайно не обращали внимания, рядом с креслом, где он сидел, никого не было?
— Я проходила в дамскую комнату, но ничего не видела.
— Кто же сообщил о смерти вашего зятя?
— Не о смерти, а о том, что ему плохо, — поправила Евгения Павловна. — Официант прибежал. Или нет… кто-то другой. Точно — метрдотель. Сказал, что уже врача вызвали. Мы стали ждать.
— Редкое спокойствие в трудную минуту.
Милая дама выразила глубокое непонимание и тона, и смысла сказанного. Иногда дамы становятся крайне непонятливыми. Что удивительно: только когда им это выгодно. Ну, неважно, отвлеклись…
Тогда Родион поинтересовался: неужели никто не кинулся на помощь несчастному Вальсинову? Все- таки не чужие люди, родственники.
— Что мы могли? — удивились ему в ответ. — Ждали доктора.
— За столом был доктор, он мог оказать первую помощь. Хотя бы попытаться.
— Миша был уже так хорош, что не отличал рюмки от ножа. Это же свадьба, поймите. Когда-нибудь узнаете, каково это.
Ванзаров не стал плевать через левое плечо, отгоняя злой призрак, все-таки обстановка чистая и неприлично полиции потакать суевериям, лишь уточнил, где господин Столетов принимает своих пациентов. Оказалось, совсем поблизости, можно считать — в этом же доме, на первом этаже. Только вход не с набережной, а с Большой Конюшенной улицы.
— Хотите материнский совет? — спросила Евгения Павловна, проникновенно заглянув Родиону в глаза.
От такого счастья нельзя отказаться. Мало советов родной матушки, отчего бы и от чужой не выслушать.
— Говорят, в полиции начинают пить в самом начале службы. Но вы такой милый и
