утром. Тревожась и не зная, что происходит, Анна Ивановна приехала сама.
Терпеливо выслушав эту историю, Родион аккуратно спросил:
— В котором часу вы приехали на кладбище?
— Где-то в середине дня.
— Нельзя ли немного точнее, баронесса…
Анна Ивановна задумалась, будто что-то подсчитывая в уме, и объявила:
— Около двух часов.
— Это можно считать точным временем?
— Если вам угодно.
— Благодарю, — Ванзаров поклонился. — Могу просить об одной услуге?
Баронесса изъявила милость.
— Поедемте на кладбище, покажете могилу своего мужа.
Странное желание молодого человека не удивило Анну Ивановну. Она только повела плечиком в траурном рукавчике и предложила пролетку, ожидавшую на Екатерининском канале. Родион обещал быть мигом.
Забежав на кухню, он застал Лопарева за чашкой холодного чая, безмятежно смотрящим в окно. Яичница с беконом издавала последние ароматы, предательски дразнящие.
— Говорят, Иван Иванович был большой любитель женщин…
Камердинер закашлялся от смущения и, понизив голос, сообщил: не то слово, какой любитель. Ни одну юбку пропустить не мог. Что ни день — новый роман. Умел забалтывать женщин, а особенно барышень, до полного бессознательного состояния. Что характерно: в квартиру никого не водил. Поблагодарив слугу за сведения, Ванзаров попросил его оставаться на месте: скоро прибудет доктор из участка. Хотя Лопарев и так не собирался покидать безопасную кухню.
На Воскресенское кладбище извозчик соглашался ехать только за пятьдесят копеек — цена просто грабительская. Анна Ивановна обещала заплатить, если подождет. Грабитель с вожжами милостиво согласился.
На старом кладбище разросшиеся деревья аркой склонялись над пешеходной дорожкой. Баронесса уверенно шла мимо оградок, крестов и семейных усыпальниц. Около развилки, где дорожки расходились в разные стороны, в приятном безделии стоял могильщик. Опершись на лопату, он внимательно изучал ветки, словно диковинные создания. Неизвестно, что творилось в его голове, кажется, не вполне трезвой, но, завидев баронессу, он оживился, содрал картуз, поклонился в пояс и пожелал «вечного здоровьичка, значица, госпожа хорошая», что в подобном месте прозвучало слишком оптимистично.
— Здравствуй, Егор, — сказала баронесса и, не глядя, сунула могильщику серебряный рубль.
Могила оказалась поблизости. Анна Ивановна вошла в ограду и перекрестилась. Место упокоения барона закрывал массивный каменный постамент, на котором стоял… средневековый рыцарь. Какого ордена — неизвестно. Одна рука опиралась на массивный меч, другая лежала на щите, украшенном фамильным гербом: львы, единорог и лилии. Средневековый рыцарь выглядел неплохо сохранившимся, если так можно сказать о каменном истукане. Вот только одна рука оканчивалась обрубком. Вместо перчатки — рваный слом.
На него Родион и указал.
— Это давно появилось?
Баронесса схватилась за сердце:
— Боже, какое варварство! Кто посмел надругаться над могилой?!
— То есть вчера памятник был цел.
— Какая дерзость! Сейчас позову Егора…
— Я здесь похожу, вы позволите? — И юный сыщик начал внимательный осмотр.
Памятник не из гранита, а из какого-то камня, крошившегося при незначительных усилиях. Неудивительно, что на лестнице и в кабинете каменный гость оставил столько мусора. На рыцаре кое-где виднелись плесень и мох. Но самое любопытное нашлось на постаменте. Прямоугольное основание находилось не совсем точно на том месте, где было поставлено изначально. Виднелся свежий след — краешек каменной полоски, не затронутый пылью и дождями. После прогулки и потери перчатки рыцарь так расстроился, что в темноте не смог встать точно. Или разозлился на измену жены. Поди знай, что творится в каменной башке.
Анна Ивановна вернулась с покорным Егором и отчитала его примерно. Беспечный могильщик кивал нечесаным темечком, обещая всенепременно все исправить. С чем и был отпущен.
— Благодарю, баронесса, вы мне очень помогли, — прочувствованно сказал Родион. — Могу ли я попросить вас заглянуть сегодня в сыскную полицию, скажем, к часам восьми? Необходимо засвидетельствовать смерть господина Донского. Протокол мы договорились не составлять.
Ему милостиво обещали.
— Совсем забыл! — Ванзаров изобразил досаду. — Что за кольцо на безымянном пальце у покойного Донского?
Анна Ивановна отвела взгляд:
— Это мой подарок… Моя вина. Я слабая, развратная женщина. За что и буду наказана вечными муками.
Родион не стал спорить или убеждать, что вечные муки — дело темное, а быстро откланялся.
Около злосчастной квартиры, посещаемой каменными гостями, скучал новый городовой, как видно, присланный из участка вместе с доктором в качестве подкрепления сыскной полиции. Дорогу Ванзарову преградил упитанный господин испуганной наружности.
Домовладелец Марков, как оказалось, был очень обеспокоен, что происшествие попадет в газеты и цена на квартиру резко упадет. Кто после убийства захочет в ней жить?! Чего доброго, и прочие жильцы потребуют скидку. На газеты у чиновника сыска управы не было, а вот что за постоялец был господин Донской, он спросил.
— Хороший господин, порядочный и состоятельный. Ничего плохого сказать не могу, — доложил Марков. — Вел жизнь тихую и пристойную, даже гостей не водил. А уж барышень этих… сами знаете, тем более. Соседи никогда не жаловались. Заплатил вперед за три месяца.
— Рублей двести?
— Шестьсот, — поправил домовладелец наивного юношу.
— А его камердинер?
Марков даже не понял, о чем его спрашивают. Пришлось уточнить: что за человек?
Задумавшись, домовладелец ответил:
— Достойный слуга. Никаких глупостей, всегда чист и опрятен, вежлив, как мне докладывают. Я-то с прислугой не общаюсь. Но швейцар наш, Матвей, самого лестного мнения… Господин полицейский, постарайтесь без огласки. Очень прошу!
Да какая тут огласка? Рядовой случай: ну подумаешь, статуя мужа пришла на ужин к любовнику жены и слегка помяла ему лицо да оставила в кровавой каше перчатку. Что тут удивительного? Распространяться на скользкую тему Родион не стал, а устремился в кабинет.
Участковый доктор Белкин как раз закончил осмотр.
Приветствовав пожилого эскулапа, Родион осведомился о результатах осмотра. Клацнув замочком саквояжа, Белкин ответил, что смерть наступила между десятью и одиннадцатью часами вечера. Скорее всего, жертву сначала оглушили ударом по затылку — найдена небольшая вмятина. А потом уже принялись за лицо. Орудие убийства — несомненно, перчатка. О содержании желудка и наличии ядов в крови можно будет судить после вскрытия. Но, по его мнению, это ни к чему, все и так понятно. За исключением позы трупа.
— А что с ней не так? — спросил любознательный юноша.
— Ее немного подправили. После того как обработали лицо, поменяли положение конечностей.
— Зачем?
— Это уж вам решать, — лениво ответил Белкин. — Пойду я, уж время обедать.
— Про перстень можете что-нибудь сказать?
— Это не мой профиль. Да и говорить нечего: «самоварное золото» со стекляшкой.
