его большой палец. Он был холодным. Эван наклонился и поцеловал меня. Губы у него были приятными на вкус, но язык – немного горьким, и я вдруг испугалась, что на меня подействует наркотик.
– Может, наркотик подействовать на меня через поцелуй? – спросила я.
– Нет. Он уже попал в мое кровяное русло.
Мы стали целоваться дальше. Он гладил мою грудь через блузку. Я положила ладонь ему на промежность.
– Прости, это все доза, – сказал он, отодвигаясь.
– О-о.
– Но, может быть, завтра, когда я не буду… что ты делаешь завтра вечером?
– Ничего.
– Можно тогда мне прийти к тебе домой? Я играю в баре до полуночи, а потом могу сразу прийти к тебе.
– Хорошо, – сказала я.
Я написала ему свой адрес, а потом Эван проводил меня до такси.
Едва он пришел на следующий вечер ко мне домой, как мы забрались в постель. Мы уже вовсю распалились, когда он, наклонившись в сторону, потянулся к брюкам.
– Надеюсь, не за дозой? – спросила я.
– Нет. За презервативом.
Развернув резинку, он натянул ее, взобрался на меня, покачался минуты три и в изнеможении рухнул мне на грудь. Это был первый нью-йоркский постуниверситетский секс независимой девушки-холостячки, и с сожалением признаюсь: он меня сильно разочаровал. Для меня секс часто оказывается именно таким. Меня гораздо больше завораживают мысли о нем, чем сам акт. И дело не в том, что у меня никогда не было хорошего секса. Безусловно, был. Но только с Уиллом. Это можно объяснить так: а) он мне сильно нравился; и б) я стимулировала себя во время занятий сексом, либо это делал мой партнер. В результате я и испытывала оргазм.
Признаться, мой первый сексуальный опыт был кошмарным. В один из вечеров, свободных от присмотра за близнецами, прогуливаясь по дощатому настилу набережной, я встретила некоего серфера. Ему было восемнадцать, родом парень был из Пенсильвании. Он проводил лето в компании друзей, живущих в одном доме, занимаясь серфингом и покуривая марихуану. Мы обычно встречались с ним часов в десять или одиннадцать, играли в скибол[76] или катались на колесе обозрения, а потом обнимались на скамейках, стоящих вдоль пляжа. Однажды он предложил мне пойти на пляж, и мы в темноте улеглись на песок. Несколько минут парень возбуждал меня пальцем, а потом спросил, можно ли ему вставить.
Секс вызывал у меня жгучее любопытство, потому что мы с Флипом Голдином проделывали в лагере все, кроме самого акта. Мне казалось, что это будет похоже на фейерверк: что-то вроде взрыва, прекрасное и романтичное одновременно. Но я побаивалась, поэтому предупредила в надежде, что он отступится:
– Я девушка.
Но он не отступился. Сказал только:
– Все нормально.
– У тебя есть презерватив?
– Нет, но не волнуйся. Я вовремя вытащу.
И хотя меня учили на занятиях по санитарному просвещению никогда не делать
– О'кей! – И закрыла глаза.
Он сдвинул в сторону мой купальник, навалился на меня и ввел член в вагину. Меня пронзила опаляющая боль – не такая, как при снятии пластыря, длящаяся одно мгновение и тут же проходящая. Эта раздирающая боль длилась долго, не утихая со временем. Я откинула голову назад и заскрипела зубами, моля Бога, чтобы мне полегчало, но этого не произошло. В конце концов, я заплакала. Мой партнер ничего не замечал.
– По-моему, хватит, – сказала я. Парень прервался и лег рядом со мной, тяжело вздохнув. – Что такое? – спросила я.
– Жутко хочется кончить.
Мне хотелось видеть его счастливым. Даже едва зная парня, я не хотела мешать ему делать то, что он считает нужным. Я хотела, чтобы ему это понравилось, хотя мне все это показалось ужасным. Но ведь тогда он меня полюбит, а я так хотела, чтобы меня любили.
Поэтому я сказала:
– Ладно, попробуем еще.
Он опять навалился на меня, продолжив свое занятие. Боль немного утихла, но определенно на фейерверк это было совсем не похоже. Через несколько минут парень резко прервал акт, оставив теплое влажное пятно спереди моего купальника. Натянув шорты, я поднялась, чтобы уйти, но, запустив руку в карман, чтобы достать ключ от велосипедного замка, я его не нашла. Видимо, ключ выпал из кармана и затерялся в песке.
Велосипед был не моим, а матери близнецов, и я испугалась, что она уволит меня, узнав про потерю ключа. В результате мы с серфером целых двадцать пять минут прочесывали песок в поисках пропажи. Я заплакала – не только из-за ключа, но и из-за того, что мой первый опыт оказался таким чудовищным и так меня разочаровал. Парень потрепал меня по спине и сказал:
– Не беспокойся. Я отыщу ключ и приведу велосипед к твоему дому.
Я назвала ему свой адрес и пошла домой.
Поднявшись наверх, я заперлась в ванной, пустила душ и разделась. Низ купальника был испачкан кровью и песком. Забравшись под душ, я подставила купальник под сильную струю, пытаясь смыть с души осадок от этой ночи. Я никак не ожидала, что все окажется так гадко. Раньше это представлялось мне идеальным и красивым, как в кино. В моем воображении соблазнитель был милым и любящим меня до безумия – вспомните Джона Кьюсака с Ионой под тем одеялом на заднем сиденье его «Малибу». Я никак не могла себе представить, что моим первым мужчиной окажется неотесанный наркоман.
Я вытерлась, надела сорочку и скользнула под прохладные простыни. И тут я услышала за окном постукивание и посмотрела вниз. Это он катил велосипед по подъездной дорожке к дому. Я прижала нос к сетке от насекомых, а он улыбнулся и помахал мне. На один краткий миг я перестала переживать из-за неудачного секса, потому что парень все-таки повел себя как джентльмен и занялся поисками ключа. И так с тех пор у меня было почти со всеми партнерами. Они могли быть на девяносто девять процентов мудаками и на один – зайчиками, но и одного процента мне оказывалось достаточно, чтобы остаться.
Эван отлепился от меня и, сняв резинку, бросил ее на пол рядом с кроватью.
– Жаль, что я так быстро кончил, – сказал он.
– Все нормально, – сказала я.
Я встала пописать, чтобы не подхватить инфекцию мочевыводящих путей, и, вернувшись, застала его спящим.
В пятницу вечером я пригласила Эвана в «Квод» посмотреть известный фильм о тех подростках, фанатах «хэви-метал», которые убили маленьких пацанов. В середине фильма он взял меня за руку и стал гладить. Я почему-то сразу перестала переживать из-за вчерашнего. Уж если он по собственной воле гладит мою руку, значит, настроен романтически.
И меня немедленно обуяли фантазии о том, как мы проведем вместе остаток жизни. Моя любовь будет направлять Эвана в жизни, и он постепенно превратится из музыканта-наркомана в моего друга с высоким чувством ответственности. Он станет пользоваться ингалятором «Никоретт», вступит в Общество анонимных наркоманов и пополнит свое образование по части того, как доставлять сексуальные наслаждения женщине. Мы купим фабрику в Уильямсберге и перестроим ее, превратив в жилой дом. У нас будут шотландско-еврейские отпрыски – умные и шустрые крепыши, классные дети. Эван сам говорил, что не имеет ничего против того, чтобы я писала о нем. Так что моя колонка из дневника холостячки постепенно превратится в описание хипстерской моногамии.
Я буду писать еженедельные напыщенные статьи о проблемах покупки детской одежды в стиле
