воцарился хаос. Не долго процветала и великая Сун, ибо попеременно господствовало то «правление государя», то «правление силы», противореча друг другу. Во времена Яо и Шуня народ отличался простодушием, почему достаточно было обходиться милосердием. Эпохи С я и Инь подарили стране просвещение, и стало возможным править на основе благочестия. От «Воюющих царств»[141] до династии Цзинь господствовал повсюду хаос, и государь должен был полагаться на силу. После Хань, Тан и Сун расцвели науки, люди научились различать между простым и сложным, начали понимать в правах и законах, и посему предпочтение государя обратилось к разуму.
Основы «правления государя» зарождались медленно, они в силе и по сию пору. Основы «правления силы» быстро нашли поклонников и быстро их потеряли. За многие века основы «правления государя» достигли высокого совершенства, а «правление силы» превратилось во зло. Неодинаковыми были судьбы разных царств: во времена одних без конца воевали, во времена других не знали бедствии войны. Можно сказать, что «правление государя» подразумевает спокойствие в государстве, а «правление силы» — непрестанную борьбу. Только мудрый правитель способен воссоединить милосердие и силу. Я верю, что отныне и впредь государство может процвести на основах «правления государя и силы»! Не следует отказываться от милосердия в пользу силы, не следует делать и обратного. Нужно сочетать милосердие с силой, и тогда наступит благоденствие, не виданное после Яо и Шуня. Будет по-иному — империя не превзойдет даже династий Тан и Сун!
Ваши вельможи похваляются своими заслугами, ученые — умением опутывать людей ложными мыслями. Ваши министры, на которых Вы возложили громадную ответственность, забросили дела страны, предались праздности и интригам, нимало не заботясь о будущем. Ваши чиновники не умеют отличить правду от лжи, друзей от врагов, дела ведут по старинке, своего мнения не имеют. Ваши правители в округах занимаются пустословием, талантов не поддерживают, растрачивают казну, не слушают о нуждах народа. Юнцы насмешничают над бедными и учеными, уповают не на справедливость, а на удачу; слабые духом сникли, нетерпеливые топчут закон ради своей корысти. Пошатнулись устои семьи, забыты совесть и стыд, роскошь кичится перед нищетой, никто не помышляет о делах государства. Воины и их начальники на рубежах погрязли в разврате, бездельничают, не знают о враге, забыли про порядок в войсках. В Вашей казне пусто, в кладовых нет зерна, народ бедствует. Ваше Императорское Величество все свое время проводит во дворце. Вы образованны и мудры, но о делах страны судите лишь по донесениям Ваших слуг. А они талдычат о всеместном благоденствии да расточают Вам хвалы, и все это во благо себе, а не Вашему народу. Размышляя о благе подданных и государства, Вы не спускаетесь с трона, пока не упадет та капля в водяных часах, которая скажет Вам, что истекла последняя ночная стража. Но наступает рассвет нового дня — и все остается по-старому: порядка как не было, так и нет. И это потому, что приближенные не помогают Вам.
Процветание и счастье народа зависят прежде всего от Вашего Императорского Величества. Зачем же Вам быть столь нерешительными? В главе «Великий закон» из «Книги истории»[142] писано: «Владыка творит страх, владыка творит послушание». Страх и послушание — вот залог порядка в государстве и мудрого правления государя. Нужно опереться на основы и навести порядок — тогда восторжествует Закон и Просвещение. Древние сравнивали управление страной с ловлей рыбы сетью: стянешь поту лее веревку — закроются все ячейки. Такая веревка для государства — императорский двор, для народа — император. Дабы править страной успешно, Вашему Императорскому Величеству потребны надежные основы правления. Если Вы желаете, чтобы народ страны просветился, нужен порядок. Когда полководец направляет в бой стотысячное войско, он поощряет и наказывает воинов в согласии с воинским уложением. В войске тогда порядок, и оно осиливает втрое превосходящего числом врага. Ваше Императорское Величество желает вести ко благу многомиллионный народ и повелевать четырьмя морями, по нерешительны в том, кому жизнь сохранить, у кого ее отобрать, на что смотреть, а чего не видеть. Вот почему нет в государстве порядка. Как же навести порядок, как улучшить нравы, как править народом, как добиться процветания? По правде, с правления основателя этой династии и до сего дня, никто, как должно, о государстве не радеет, чиновники руководятся допотопными установлениями, повсюду благодушество и леность. Чтобы построить дом, нужно камень взять с северной горы, дерево — с южной, продумать устройство жилища, — тогда только дом получится прочным, переживет и детей и внуков строителя. Если же хозяева дома перестают о нем печься и помышляют единственно о развлечениях, то столбы подгнивают. Сначала это не беспокоит, а после может привести к беде, и погибнут люди, живущие в таком доме. Точно так же не устоит дом, если сын или внук забросят начатое отцом или дедом дело. Если Ваше Императорское Величество не проявит немедля заботы о нашем большом общем доме, то я боюсь даже вымолвить, чем все может кончиться. Допустимо ли по тонкому льду переходить на другой берег? Вы просите новых советов. Но единым взмахом кисти всех вопросов не решишь! Если мысли мои покажутся Вашему Императорскому Величеству неубедительными и Вы прикажете мне еще раз обследовать Хранилище небесных писаний[143] и поддержать мои предложения ссылками на древние сочинения — почту за огромное счастье!»
Император внимательно читал представленные сочинения, как одно похожие друг на друга, без единой новой мысли. Глаза государя потускнели. Наконец он добрался до предложений Ян Чан-цюя.
— О, да это поистине ханьский Цзя И[144] или танский Лу Чжи![145] Похоже, среди наших ученых сегодня появился подлинный талант!
Император поставил это сочинение выше всех остальных и приказал позвать подавшего его. Едва Ян почтительно склонился перед троном, как подскочил правитель Хуан И-бин и оттеснил юношу со словами:
— Ян Чан-цюй — мальчишка, не ему рассуждать об управлении государством! Пусть лучше занимается стихоплетством!
И еще один придворный проговорил со своего места:
— Этот Ян Чан-цюй — молокосос и неуч! Как он смеет давать советы Сыну Неба? Его сочинение нужно бросить на свалку!
О том, как поступил император, вы узнаете из следующей главы.
Глава седьмая
О ТОМ, КАК МИНИСТР ИНЬ ВЫДАЛ СВОЮ ДОЧЬ ЗАМУЖ И КАК ЧЛЕН ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ ЯН ОТПРАВИЛСЯ В ССЫЛКУ
Императору так понравилось сочинение Яна, что он назвал его первым среди всех. И тут один из придворных сказал:
— Древние мудрецы говорили: «Государю надобно следовать только заветам Яо и Шуня». А Ян Чан- цюй пишет о силе, что есть первая ошибка. В «Книге истории» упоминаются страх и послушание как основы правления страной, но их должны воцарять министры, а не самолично император, — вот вторая ошибка. Прошу ваше величество вычеркнуть имя этого невежды из списков и установить другого победителя.
Это говорил государственный советник Лу Цзюнь, наследник приемов небезызвестного Лу Ци, вельможа ловкий и хитрый, готовый пресмыкаться перед сильным и обливать презрением слабого, умевший провести самого императора, старый завистник, давно уже искавший занять более высокое положение при дворе и пока утвержденный новым императором на прежнем посту в воздаяние хорошего знакомства с делами минувшего царствования и за преклонный возраст. Он не смог промолчать, потому что похвала, полученная Яном от императора, и ученость этого юноши больно ущемили его самолюбие.
Император выслушал его и промолчал. Заговорил другой вельможа:
— Известно, что Ван Бо[146] в эпоху Тан прославился своими стихами уже в возрасте девяти лет, а Цю Цзюню было всего девятнадцать лет, когда он удивлял императорский двор при династии Сун своими обширными познаниями. Издревле способности и талант не зависят от возраста. Слова почтенного Лу Цзюня несправедливы: император спрашивает нашего совета, и
