Терракотовая старуха

И, главное, никто бы не узнал...

Яна считает бусины:

«Не помнишь, сколько их было?»

Я распахиваю форточку, вдыхаю холодный воздух. Там, внизу – визг тормозов. Под окном разворачивается большая черная машина. Помигав красноватыми огнями, съезжает со двора.

«Можно подумать, я их считала».

Моя рука помнит только одну. Самую крупную. Ту, что посредине. Теперь мне не за что зацепиться.

«Слушай, – Яна предлагает. – А давай сложим и сравним».

Мы выбираем из общей кучки. Сначала самые мелкие, потом те, что покрупнее. Последовательно, шаг за шагом, как два пешехода, идущие из пункта А в пункт В. Место встречи – пункт С, но до него еще надо добраться.

Все бусины на месте. Пропала только одна. Самая крупная.

«Черт! Точно закатилась, – Яна берется за веник, шевелит под плитой: сухая корка, старая сморщенная тряпка. Только не она, самая крупная бусина. Без нее цепочки встретятся, но не сомкнутся. – Всё, – она тычет веником. – Под стол не пролезть. Ладно, нанижешь без нее. Ерунда, никто не заметит».

Никто. Кроме меня.

Я должна была ей позвонить. Этой училке, матери Сергея Николаевича. Попытаться успокоить. Сказать: деньги нашлись. Деньги – половина дела. Если нашлись, значит, на ее сына в любом случае не повесят. Но я не сделала этого. Боялась, что она задаст главный вопрос: «Его... убили?» На это у меня нет ответа. Что я могла ей ответить? «В принципе, могли».

Мой будущий ученик

Я думала, она продиктует номер мобильного. Но мать Максима сказала:

– Они просят, чтобы вы зашли сегодня же. У них тоже сын. Ваня. Иван.

– Конечно, Галина Дмитриевна. Обязательно. Спасибо.

Она стоит в прихожей, дожидаясь, пока я разденусь.

– Очень милые люди. Особенно она. Ольга Владимировна... Очень милая.

Силуэт Максима маячит в дверях. Я киваю, стараясь не выказать нетерпения: ее слова – лишняя информация. К тому же не вполне достоверная. Женам богатых пристали другие эпитеты: красивая, эффектная, любезная. Куда больше меня занимает прагматическое соображение: два урока в одной парадной – удобно, если совпадет расписание. Что вряд ли получится. У этих детей жизнь расписана по часам.

До части «С» мы так и не добрались. Выяснилось, что у моего ученика проблема с частями речи. Эту тему они повторяли в классе: самостоятельные и служебные. Школьная русичка устроила проверочную контрольную. Результат – восемь ошибок.

– Да пишу-то я правильно, – Максим оправдывался смущенно. – Только когда выбираю. Из текста... Особенно эти... Частицы.

Частицы – трудное задание. Как правило, они уточняют смысл сказанного, но могут и исказить. Сдвинуть с насиженного места, на котором каждое слово имеет неизменное значение. Когда-то, в помощь слабым, я придумала песенку. В нее вошли только самые основные, те, что в федеральных вариантах встречаются особенно часто:

Не – ни.
Даже лишь то...
Бы ли же.
Разве? Неужели?
Вовсе не!
Пусть!

Следуя за знаками препинания, я положила ее на простенькую мелодию: та-а – та-а, та-та-та-та... Последнее та сопровождается коротким жестом: отмахнуться, как от надоедливой мухи.

– Здорово! Это вы придумали?!

Чтобы закрепить материал, мы спели хором.

В сущности, это не имеет значения. Но что-то меня беспокоит. Не могу понять что?..

– Скажите, вы знакомы с мальчиком, который живет под вами?

Вообще говоря, такие вопросы – не в моих правилах: прислуга не должна обсуждать хозяев. Но хоровое пение сближает.

– С Ванькой? – Мне показалось, он насторожился. – Ну... Так... Не то чтобы... Ботаник. А что?

– Откуда они узнали, что я готовлю вас к ЕГЭ?

– Ну, я сказал. Разве – тайна? – Он смотрит с вызовом. – Иду, а он говорит с охранником. Что это, говорит, за тетка? В смысле, – ученик спохватывается, – женщина? А охранник молчит. Как пень. А потом говорит: какая женщина? А Ванька... В общем, я понял. Говорю: моя учительница. По русскому ЕГЭ.

– А он?

– Да ничего. Пошел. Они ваще какие-то странные. И он, и... Ну, в смысле, его родители. Особенно мамаша. Все время улыбается. Как-то, не помню, чего-то хотел, говорю: дай номер мобилы. А он говорит: нету. Чего, говорю, нету? А он говорит: мобильного телефона. Во врать! Теперь – у каждой кошки. Старухи – и те с мобилами...

– А как вы это поняли? – я обрываю. – Что речь именно обо мне?

– Ну... Ванька говорил. Типа там куртка... шапка... вязаная.

Не то чтобы ученик сказал что-то обидное. И все-таки мне расхотелось петь.

* * *

Женщина, открывшая мне дверь, не походила ни на прислугу, ни на хозяйку. Блондинка лет сорока.

– Пожалуйста, раздевайтесь... – она улыбалась смущенно. – Нет-нет, это совсем-совсем не обязательно.

Все-таки я сняла сапоги.

Стояла, осматриваясь украдкой. Узорчатые обои. Пейзажи в золоченых рамках. Темный бронзовый светильник: женская фигура. В руках три плафона, похожие на колокольчики. Такие я видела только в антикварных. Прихожую хотелось рассматривать подробно и не спеша.

– Может быть, кофе?

Мы вошли в гостиную. Мебель красного дерева. Мне показалось – старая, но тщательно отреставрированная. Занавеси пастельного тона...

Обычно я отказываюсь. Но тут почему-то согласилась. Думала: мать Максима права. Действительно милая.

Домработница – мне вспомнилось слово экономка – внесла поднос. Розоватые чашки с пейзажами, сахарница, бисквиты... В памяти мелькнуло печенье мадлен.

– У вас очень красивая квартира. Необычная...

Не из вежливости. Я говорила искренне, от всего сердца.

– Это все муж. – Что-то проступило в ее лице, легло едва заметной тенью. – У нас работал дизайнер из Англии. Мой муж... – она замялась. – Любит все самое лучшее.

Я кивнула. Печенье мадлен осталось за Доврским проливом. Джейн Остин. Гордость и предубеждение.

Мы перешли к насущным делам.

Сын. Ученик одиннадцатого класса. Собирается поступать на экономический. Задача репетитора – подготовить к обязательному ЕГЭ. Я ждала, что мне перечислят дополнительные занятия: конная школа, теннис, курс продвинутого английского. Или что там еще, учитывая аглицкую направленность. Но мать моего будущего ученика сказала:

– Время вы можете назначить любое. После школы Ваня никуда не ходит.

– Мы должны обсудить условия... – прежде чем приступить к деликатному вопросу, я всегда набираю воздуха.

– Ваши условия нам известны, – супруга англомана ответила поспешно.