говорит: «Больно не будет». Хотя знала, что боли не избежать.
– Как ты добралась домой? – Он провел горячей рукой по моей щеке, добрый и любящий муж, лежащий с температурой под сорок и на полдня отданный заботам невестки, помешанной на здоровой пище и природных лекарствах. Я уже собиралась ему обо всем рассказать, так, чтобы причинить минимум боли, но с губ сорвалось: «О… нормально». Я поняла, что полностью излила душу незнакомцу и более не нуждалась ни в чьем сочувствии.
Френсис, расслабленный ванной, беседой с ночной медсестрой и таблетками, прошептал:
– Допивай бренди и ложись. – После чего заснул. Я допила, а потом лежала без сна. Выпила уж третью двойную порцию бренди, хотя раньше не могла удержать в желудке даже одну, и не провалилась в пьяный сон! Я отнесла сей феномен к переживаниям этого долгого дня. Решительно отставила в сторону переживания… и все равно не заснула. Более того, сна не было ни в одном глазу.
Наконец выскользнула из кровати и босиком, как Дорис, пошлепала к телефонному справочнику. Поиск человека по телефонному справочнику – верный признак того, что он тебе понравился. Со мной такое случалось лишь однажды: в одиннадцать лет я попыталась найти телефон Томми Стила, проживавшего в Бермондси.
Его звали Мэттью Тодд, и жил он около Паддингтона.[19] Это все, что я узнала. Он работал в приюте для бездомных, пока тот не закрылся, и ездил в Бристоль, чтобы узнать, не удастся ли найти там аналогичную работу. Другими словами, он был безработным. Он так и сказал, чтобы у меня не осталось никаких сомнений, а потом, когда я маленькими стаканами пила первую порцию бренди, улыбнулся и добавил:
– И что с того?
«Это же замечательно, – подумала я. – Быть безработным и не стыдиться этого». Поэтому брякнула:
– Я тоже. Временно. – И рассказала о моих контактах с институтом Фогаля[20] и выставке в Стэпни,[21] в организации которой я принимала участие. – Я сделала все, что хотела. И поняла, что пора уходить.
– Иногда ты действительно знаешь, когда надо уйти, – изрек он.
И от этого предложения внутри у меня все задрожало. Почему – объяснить не смогу.
– Я впервые в жизни живу на пособие, – добавил он. – Теперь я знаю, каково оно, по другую сторону баррикады.
– И каково?
Я ожидала услышать, что не так чтобы хорошо. Но он улыбнулся:
– Не так уж и плохо. Есть время оглядеться. Подумать. Разница в том, что я знаю: это не вечно. И у меня есть крыша над головой.
– Где? – Возможно, вырвалось это у меня слишком уж быстро. Зато я узнала, где он жил. – А если с Бристолем ничего не выгорит? – спросила я бесстрастным голосом. Не хотела, чтобы он подумал, будто я лезу в печенки. А кроме того, каждый, чья работа связана с искусством, знает, что в Англии величайший патрон современного искусства и его представителей, Медичи наших дней – пособие по безработице. Мы бы недосчитались доброй половины произведений современного искусства, если бы государство не спонсировало художников, скульпторов, вообще творческих людей, признавая их безработными.
Он, похоже, нашел вопрос совершенно естественным.
– Ну, может, немного попутешествую. Или напишу руководство «Помоги себе сам». Меня об этом просили. – Он откинулся на спинку сиденья. Пожал плечами. – А может, не напишу. Я отдал двадцать лет жизни, помогая изменить мир. Так что уже не считаю, что человек должен работать, работать и работать. Могу какое-то время даже побездельничать…
Кэрол он бы понравился. Я услышала ее слова: «Он очень тебе подходит!.. Раздвинь привычные рамки», – эту фразу она произносила часто. И всякий раз бесила Френсиса. Потому что он постоянно имел дело с людьми, которые позволяли себе выйти за привычные рамки, что приводило к весьма печальным последствиям. Френсис бы указал, что Мэттью – плохой пример для нашего молодого поколения, особенно плохой пример для нашего черного молодого поколения, поскольку черная община отчаянно старалась убедить их уделять больше времени и внимания образованию, ввести моду на учебу, тогда как молодежь полагала модным мобильные телефоны, музыку и автомобили. Уже больная, Кэрол как-то раз резко поспорила об этом с Френсисом. Она всегда выступала за свободу личности. Я же склонялась к мнению Френсиса, полагавшего, что в обществе каждому приходится идти на серьезные самоограничения, но теперь, сидя напротив улыбающегося мужчины, который столь беззаботно отрицал необходимость работы, я приложила немало сил, чтобы стереть с лица неодобрение, и улыбнулась в ответ.
– Это вариант, – серьезно ответила я. – Раздвинуть привычные рамки.
– Я исследую гибель личности и взаимосвязь этого процесса с дневными телепередачами.
К счастью, он улыбнулся, показывая, что это шутка, а не то я бы восприняла его слова на полном серьезе.
И тут же у меня мелькнула другая мысль, в душном купе поезда куда более интимная и шокирующая и уж точно непрошеная: а ведь этот мужчина, который, так вовремя предложил мне носовой платок, при нормальной температуре тела и окружающей среды очень даже ничего. Во всяком случае, далеко не урод. Выглядит молодым. Одет по молодежной моде. А потом до меня дошло, что не выглядит он молодым для своего возраста и не одевается, как молодой. Просто я привыкла общаться с более пожилыми мужчинами. Рядом с Френсисом, который был на восемь лет старше меня, я воспринимала себя иначе. У меня возникало ощущение, что мне тоже чуть ли не шестьдесят. А ведь я не была столь старой. Более того, в компании этого мужчины я не хотела быть столь старой.
Просто удивительно, как умело ты начинаешь управляться с числами, когда видишь в этом практический смысл. Усилия мисс Бреттл, пытавшейся научить нас возводить число в куб или извлекать из него квадратные корни, ни к чему не привели. Но когда речь пошла о личном, мой мозг, неспособный воспринять азы математики, пасующий перед литрами и граммами, без всякого труда подсчитал: если он получил диплом в двадцать один, максимум двадцать два года, а потом почти двадцать лет проработал в социальном секторе, то сейчас близок к возрасту, с которого начинается настоящая жизнь. И по какой-то причине мысль эта невероятно меня обрадовала. Я, как минимум на десять лет старше его, почувствовала себя на десять лет моложе. Несмотря на печальное событие, послужившее причиной нашей встречи. Кэрол,
