разумом (если в данном случае можно употребить это слово, потому что обычно так говорят о людях) и обладает способностью мгновенно исчезать. Вы желаете услышать что-либо в этом роде, не правда ли?
– Но разве это не то, что вы хотите мне сказать?
– Только в том случае, если это подтвердится доказательствами, которые можно увидеть и потрогать, так-то…
– О Боже, шевалье! В вас говорит парижанин и житель Новой Франции в одном лице! Вы не прожили здесь и трех месяцев и уже утверждаете, что разгадали страшную тайну! Возможно, теперь вы думаете, что Зверь ляжет к вашим ногам и станет лизать вам руки?
– Ну, этого мне не требуется.
– Имейте терпение, Грегуар… Жан-Франсуа говорил, что вы хотите поехать в Африку.
– О… Он ьам об этом сказал. Это просто мечта натуралиста, который в какой-то момент осознал, что
Марианна улыбнулась, как будто слова Грегуара рассмешили ее.
– У девушек из здешних мест обязанностей больше, чем желаний… – Казалось, она посмеивалась над ним. Затем, посмотрев вверх, не поднимая головы, она едва слышно добавила: – Вы заметили отца Сардиса, засевшего в башне?
Грегуар приостановился и с удивлением взглянул на девушку, не совсем понимая, о чем она говорит.
– Он за вами присматривает? – после паузы спросил он.
– Он за мной наблюдает. Одна в парке вместе с вами – это не рекомендуемое приключение… Вы не хотите вернуться, попить горячего? Давайте так и сделаем, мсье, а не то аббат, который следит за нами, замерзнет и подхватит простуду…
Грегуар широким шагом пересек гостиную, мимоходом поприветствовав девочек и мадам Тесьер, и прошел на лестницу. Когда он без стука открыл дверь в комнату, его взору предстала полуобнаженная Сильвия, которая сидела в кресле возле столика. От ее взгляда у него перехватило дыхание. Одетая в черные кружева, она была невыносимо красива. Он тихонько прикрыл за собой дверь. Женщина загадочно улыбнулась, но тут же погасила улыбку, как будто посчитала, что, улыбнувшись, она оказывает ему слишком большую честь.
Грегуар открыл папку, достал оттуда рисунок и, не произнося ни слова, приблизился к ней, пройдя сквозь сумрак, закравшийся в комнату вместе с приближающимся вечером. Сильвия снова заулыбалась.
На рисунке женщина была изображена обнаженной. Она лежала на кровати, опершись на локоть и многозначительно, в упор, глядела на зрителя.
Не успев поднять карту, Сильвия плавно опустила руку. Это был тот же жест, та же медлительность, что и в первый раз. Из гостиной донеслись звуки клавесина: кто-то играл мрачную, немного меланхоличную мелодию. Некоторое время они прислушивались к ней, затем женщина покачала головой и, подняв палец, вздохнула:
–
Она взяла рисунок.
–
– Это подарок, – сказал Грегуар.
– Я знаю, мой шевалье. Ты мне его обещал…
– Это прощальный подарок, Сильвия.
– О… – протянула она, посмотрев на рисунок. – Так скоро?
– Я не шучу, Сильвия.
– Конечно. Я тоже. Влюбленные не шутят. А ведь ты влюблен, не так ли?
– Я не знаю, – неуверенно произнес он.
– Но я знаю.
– Карты?
– Для тебя, друг мой, мне не всегда нужны карты.
Она поднялась. Не в силах оторвать от нее глаз, Грегуар наблюдал, как Сильвия поставила рисунок на трюмо, а сама подошла к тумбочке возле кровати и наполнила вином два бокала. Не говоря ни слова, она приблизилась к нему. Тонкое белье струилось по ее ягодицам, приоткрывая грудь и живот при каждом движении. Она вручила ему бокал и подняла свой.
– За Марианну де Моранжьяс.
Грегуар кивнул.
– Ее брат приходил сюда. Позавчера, кажется. Сначала он бывал здесь часто, потом совсем перестал появляться…
– Ты с ним спала?
Она бросила на Грегуара ошеломленный взгляд и скривилась:
– С ним? Спать? Да он не выносит, когда к нему прикасаются! Он только смотрит, пьет, а когда выпьет много, засыпает…
Она снова улыбнулась.
– Мне будет тебя не хватать, – игриво произнесла Сильвия. – Я уже привыкла к нашим играм.
Когда Грегуар залпом выпил свое вино, она спросила:
– Знаешь, как флорентийские женщины заставляют своих мужей возвращаться домой? Утром они дают им выпить яда…
Грегуар посмотрел на свой бокал.
Ее взгляд был прикован к нему. Сделав глоток вина, она облизала губы кончиком языка и снова улыбнулась, обнажив белые зубы.
– А вечером – противоядие…
Она попросила его остаться еще на одну ночь.
Грегуар, конечно, согласился. В обмен на противоядие.
Глава 12
Салон постепенно наполнялся звуками, и с наступлением вечера все отчетливей стали слышны взрывы смеха и приглушенный разговор, который время от времени стихал, чтобы возродиться вновь. Шли минуты и часы, пульсом стуча в его висках, отдаваясь шумом голосов и звуками застольных песен и военных кантилен…
– Идем, – прошептала она, беря его за руку. – Я хочу кое-что показать. Сувенир, который пригодится тебе, когда ты будешь возвращаться в Париж…
У него возникло неясное ощущение, что все это когда-то было и Сильвия однажды уже произносила эту фразу. Его голова была немного тяжелой, а взгляд затуманенным.
Одетая в длинную накидку из красного и черного кружев, мягко обволакивающих очертания обнаженного тела, она казалась загадочной. Ее волосы спадали вниз по плечам, мерцая в полумраке гостиной. Грегуар последовал за ней, взяв ее за два пальца руки, которую она ему протянула, немного помедлил и взялся другой рукой за краешек тонкого кружева, через которое просвечивалась белая кожа.
Проходя через гостиную, он окинул взглядом находящихся там людей, которые, развалившись на диванах и креслах, развязно болтали. Девочки подняли бокалы и осушили их вместе с солдатами. Грегуар увидел капитана дю Амеля, неряшливо одетого и без парика. Еще он узнал «ополченцев», которых Мани побил в утро перед великой облавой и имена которых ему как бы невзначай нашептала память: Блондин и Псих. Сейчас они возлежали на диване, и у каждого на коленях сидела девушка с обнаженной грудью, в кружевном корсете, с неприкрытыми белыми ягодицами. Тут был и Фабио, льстивый слуга в ярко-красной ливрее, который без устали сновал туда-сюда, поднося всем желающим вино…
– Пойдем, – повторила Сильвия.
Они оставили позади веселящихся посетителей борделя, голоса которых снова и снова догоняли их по коридору, и поднялись на этаж выше…
