— Единственное, что приносит радость, — это моя вера. Я знаю, что моя душа обретет покой лишь в монастыре во Фриасе. Но ты мой брат и глава семьи, и я не хочу идти против твоей воли. Пожалуйста, перестань возражать и разреши мне устроить свою жизнь по собственному усмотрению.
— Ты действительно уверена, сестра? Элена молча кивнула. Подумав минуту, Рафаэль сказал:
— Ладно, я дам тебе разрешение и отпишу хорошее приданое в пользу святых сестер…
— Ах, Рафаэль! — восторженно прервала его Элена. — Не знаю, как тебя и благодарить.
— Погоди, я не закончил. Я хочу убедиться, что выбранный тобою путь действительно единственно правильный. Поэтому давай подвергнем твою уверенность испытанию. Это будет честно, не правда ли?
— Да. Но что ты задумал?
— Ты заперлась здесь, в Каса-дель-Агила, с того дня, как стала вдовой. Затворничество приличествовало, пока ты носила траур, но прошло уже несколько лет, и ты ни разу не позволила себе повеселиться.
— Мне этого и не хотелось.
— Может, и так. Но, прежде чем уйдешь в монастырь, я хочу, чтобы ты убедилась, что не будешь жалеть о том, от чего отказалась.
Рафаэль протянул ей белый листок.
— Вот приглашение от Инее Артече-и-Моро на раут, который устраивает король-завоеватель. Я считаю, ты должна его принять.
Элена не могла скрыть своего изумления. Она и не подозревала, что ее брат поддерживает отношения с маркизой де Аранда, с которой когда-то был близок. Возможно, они были даже любовниками, но Инее предпочла ему старого маркиза.
— Я… я не понимаю. Зачем Жозефу Бонапарту приглашать нас во дворец?
— А ты почитай! Вес очень просто. Жозеф желает снискать расположение своих подданных, особенно дворянства. Мы принадлежим к одному из древнейших родов Кастилии. Более того, Инее думает, что я отношусь лояльно к испанцам — сторонникам французов.
— Я не уверена, что хочу пойти, — хмуро ответила Элена, прочитав приглашение.
— В Мадриде у тебя есть возможность попробовать то, чего ты была лишена эти годы. Ты можешь ходить в театры, на приемы, танцевать хоть всю ночь. — Рафаэль нежно пожал руку сестры. — Разве ты не понимаешь, дорогая? Только так ты сможешь понять, настолько ли крепка твоя вера, как ты считаешь.
— Хорошо, — после короткого раздумья согласилась Элена. — Но как же ты? У тебя серьезные планы. У тебя будет на меня время?
— Не беспокойся. — Рафаэль откинулся на спинку стула. — У меня все под контролем. Карлос в курсе всего. К тому же я собираюсь воспользоваться случаем, чтобы собрать кое-какую информацию, полезную для нашего дела.
— Тогда я пойду и прямо сейчас начну готовиться к отъезду, — неожиданно оживилась Элена и встала.
Когда она ушла, Рафаэль улыбнулся: давно он не видел сестру такой веселой. Он хотел было снова заняться рапортом о передвижении французских войск, но взгляд его упал на приглашение, оставленное на столе Эленой.
Он действительно хотел, чтобы Элена отвлеклась от своего траура. Но все же он немного лукавил. Хотя он и не хотел себе в этом признаваться, шанс увидеть голубоглазую француженку очень сильно повлиял на его решение сопровождать свою сестру на бал во дворец короля.
Визит Дезирэ к начальнику штаба не состоялся, и это очень ее огорчило.
Она вышла из дома купить пару туфель, которые подошли бы к черному платью, сшитому доньей Мерседес, а, вернувшись, обнаружила послание, в котором сообщалось, что маршал очень занят и не сможет ее принять.
— Курьер, принесший письмо, просил передать, что маршал свяжется с вами, как только сможет, — сказала Асунсьон — пожилая служанка, открывшая дверь.
Спустя несколько дней за Дезирэ заехал месье Дюбек. Он должен был сопроводить ее во дворец на аудиенцию, пожалованную ей королем. Она уже была когда-то представлена Жозефу в Париже, но сейчас она почему-то очень нервничала.
Ее утешало только то, что за дни, проведенные в праздности, она посвежела и похорошела. Даже траур был ей к лицу: он выгодно оттенял белизну ее кожи и цвет золотых волос.
Черное платье подчеркивало очаровательную хрупкость ее фигуры. Кроме нитки жемчуга, она не надела никаких украшений. Волосы она после долгих усилий убрала в замысловатый пучок и перевязала его черными бархатными лентами. Восхищенный взгляд Дюбека, помогавшего ей сесть в карету, убедил се в том, что она вернула себе прежний шарм и элегантность.
Им пришлось довольно долго ехать по многолюдным улицам Мадрида.
— Я представляла себе дворец более старым, — сказала Дезирэ, когда они подъехали.
— Когда-то на этом месте была крепость Алькасар, но семьдесят лет тому назад она сгорела, и здесь был построен этот дворец. Вы не находите, что он очень похож на дворцы Франции?
— Он напоминает мне Версаль,[5] — кивнула Дезирэ.
Дезирэ с интересом смотрела в окно. Подъездная дорога привела их во внутренний двор. Девушку поразила классическая архитектура, обилие скульптур из полированного мрамора и огромное количество сверкающих на солнце окон.
Дюбек помог ей выйти из кареты и повел вверх по величественной лестнице. На всем пути стояли вооруженные гвардейцы, но Дюбека хорошо знали, и их никто не остановил. Потом они миновали бесконечную анфиладу комнат, увешанных великолепными гобеленами и картинами, освещенных сверкающими люстрами и уставленных инкрустированной мебелью. У Дезирэ даже чуть-чуть закружилась голова от всего этого великолепия.
К счастью, аудиенция прошла в более скромной обстановке — в небольшом зале рядом с королевской библиотекой. Дезирэ с удовольствием полистала бы книги, но король Жозеф уже ждал ее.
Дезирэ отметила, что король очень похож на своего знаменитого младшего брата. Он, правда, не обладал такой же харизмой, но был более дружелюбен.
Отпустив секретаря, Жозеф предложил Дезирэ позолоченный стул и тоже сел.
— Меня очень огорчило известие о смерти вашего брата. Мы ведь были хорошо знакомы. Он был прекрасным офицером, и мне его будет недоставать.
Глотая слезы, Дезирэ поблагодарила короля за добрые слова.
Жозеф тактично сменил тему и спросил, хорошо ли она устроилась в доме Этьена.
— Со своей стороны я рад появлению при дворе такой очаровательной женщины, — сказал он, блеснув глазами, и это напомнило Дезирэ, что король, по слухам, не пропускает ни одного хорошенького личика. — Однако я не рекомендовал бы вам оставаться в Мадриде надолго. — Король тяжело вздохнул. — Мои испанские подданные напоминают мне львов: их можно усмирить, лишь проявляя время от времени доброту, но их характер невозможно сломить даже самой сокрушительной силой.
Дезирэ не нашлась, что ответить. Знакомство с Рафаэлем де Веласко утвердило ее во мнении, что Испания никогда не примет короля-иностранца.
Спохватившись, что проявляет невежливость, она осведомилась о здоровье его жены и дочерей. Жозеф очень любил свою семью, но она осталась во Франции, и он был рад поговорить о жене и детях.
Слушая короля, Дезирэ пришла к выводу, что он несчастный и одинокий человек. Он сожалел, что ему пришлось отказаться от своего Неаполитанского королевства и взойти на трон Испании. Здесь правили генералы брата, а народ был вовсе не в восторге от иноземного правителя.
Неудивительно, что он искал утешения в объятиях хорошеньких любовниц.
Часы пробили час, и Жозеф приготовился встать.
— Мне было очень приятно с вами побеседовать, мадемуазель, но вы должны меня извинить. У меня назначена другая встреча.
Дезирэ поняла, что аудиенция окончена, и решилась наконец сказать:
— Сир, позвольте обратиться к вам с просьбой.
— Говорите. Буду рад помочь.
