- Ты умнейший человек, искусный мастер, откуда такой лепет? Да не обманываешь ли ты меня?
- Нет, господин, - едва шевеля губами, шептал Тувалкаин. - Я не хотел обмануть тебя. - И вдруг понял, что разговаривает не с Каином, а с его каменным изваянием. Стало душно...
- Не казни себя! - тихий голос Каина послышался с другой стороны, и гость резко обернулся. Каин восседал на троне. - Это я велел тебе прийти ко мне, - едва слышно сказал Каин. - Человеку можно внушить все, что угодно, если хорошо этого захотеть. И если повезет и познаешь его характер, то он сам внушит себе остальное.
- Я не понимаю, - чуть слышно шевельнул губами гость.
- Твой отец Ламех менее внушаем, чем ты. Но и примитивнее тебя. В этом его сила. Его сила в том, что он не верит в богов. Он верит в себя. В этом его слабость, не так ли?
Тувалкаин с трудом вслушивался в шепот господина.
- Я... я, право...
- Дар внушения я обнаружил в себе, когда убил Авеля. Я убил его камнем... Нет, я пронзил его тростником... нет, я уже не помню, как именно я убил брата, - тихо-тихо шептал Каин, - но я помню, что внушил отцу и матери, что не убивал Авеля. Ангелы, сказал я, ввели Авеля в рай, ибо он соблюдал заповеди. Мои родители почувствовали вину. Я укорил их, не произнося слов укора, и они стали внушаемыми. Я внушил всем каинитам, что не убивал Авеля, а вы, все соправители города, поддерживали это внушение. И до сих пор подавляющее число каинитов не знают, что я проклят от земли. Я умолял, я просил у Бога смерти, но Он повелел терпеть муку в продолжение семи родов. И вот семь родов прошло... Вчера я побывал в твоей кузнице, Тувалкаин, и видел меч, который прекратит мою жизнь. Ты, Тувалкаин, великий мастер! И перед смертью, - продолжал шептать Каин, - я хочу тебе еще раз напомнить: человеку можно внушить все, что угодно!'
44. - 'Человеку можно внушить все, что угодно!' - прочитал Тувалкаин и, посмеиваясь, стал сворачивать пергамент Иавала-скотовода. - Бред... бред... бред! Но состояние души он передал в нюансах! - И вдруг спросил: - А где твои книги, Енох, о которых так много говорит Мелхиседека? Увижу ли я их когда-нибудь? Было бы весьма любопытно ознакомиться с ними, - зябко поеживаясь, сказал Тувалкаин и поплотнее подоткнул полог. Стало слышно, как снег бьет по кожаному кузову.
- Мои книги - не мои книги, а суть дела Божии.
Тувалкаин чересчур понимающе кивнул с преувеличенным вздохом:
- Значит, я не увижу ни строчки, - сказал он с притворным сожалением.
- Скажи, Тувалкаин, то, что ты сейчас прочитал в пергаменте Иавала-скотовода, хоть как-то соответствует действительности?
- Я, Енох, никогда не призывал к убийству Каина! Никогда! И если бы ты имел представление об иерархии в городе, то никогда бы не поверил Иавалу. Может быть, в глубине сознания я и желал ему смерти, но сам боялся подобных мыслей... А что ты, Енох, знаешь о смерти Каина? - спросил Тувалкаин, желая знать, какие слухи проникли за стены города.
- В тех книгах, которые напишет пророк после потопа, я читал про твоего отца, крепкого, сильного, сдержанно-грубоватого человека, который временами выражался, как землепашец. Ламех ввел в человеческую жизнь двоеженство.
...Он пришел к своим женам Аде и Цилле. Он уже убил Каина.
'Ада и Цилла, жены мои, я хочу сказать вам о вещах очень важных, важных не только для меня. Я хочу рассказать вам о своих делах, о которых пока никто не знает. Только я и Бог'.
Жены Ламеховы никогда не видели мужа в сокрушении и смятении. Они молча вопрошающе смотрели на него. И, как всегда, боялись его.
'Я убил Каина и стал хуже Каина!'
'Ламех, - сказала Ада, боясь мужа, - Каина обличал Бог, и Каин солгал Ему, а ты сам каешься, хотя не только Бог, но и никто из людей не требует от тебя покаяния. Ты не хуже Каина, Ламех!'
'Да, - поддержала Цилла, боясь мужа, - и если ты будешь молчать, никто никогда не узнает об этом убийстве'.
'И все-таки я хочу рассказать вам, потому что убитый Каин уже говорит во мне и
