состоявшем из десятка малоприметных землянок, один из караванщиков имел неосторожность слегка шлепнуть по заду приглянувшуюся ему девицу. На следующем привале, сутки спустя, он отошёл по нужде и не вернулся. Через полчаса поисков его труп обнаружили пришпиленным к стволу высокой сосны копьём с каменным наконечником, вонзившимся в горло. По этому случаю ургит, которого звали Лонгас, собрал погонщиков и стражу и прочёл краткую, но содержательную лекцию об основных принципах мирных взаимоотношений с местным населением.
Как узнал жрец Бринна, Лонгас был полукровкой — из народа ши по матери и человеком по отцу, потомственному воину из рода Урга — старшего Торнорова сына. Он считался гражданином Священного города Кера, но почему-то предпочитал продавать свой меч на стороне. Вероятнее всего, причиной тому являлись несложившиеся отношения с городскими властями на родине. Лонгас — отличный воин, но ему определённо не хватало чувства юмора, впрочем как и всем ургитам. Прямой противоположностью ему оказался маг, которого звали Талес, совершенно не походивший на многих угрюмых представителей своей профессии. Будучи магом школы Стихии Огня, он был подвижен подобно языку пламени, бодр и лёгок на подъём, правда, при этом Талес обладал непостоянным характером и был подвержен резким перепадам настроения. Последнее обстоятельство несколько затрудняло общение с ним; однако большинство караванщиков за время пути свыклось с внезапными истериками волшебника, перемежающимися с приступами неконтролируемого веселья.
Новые товарищи Эдана оказались под стать своим командирам: в большинстве своём — изгои или люди, по тем или иным причинам потерявшие связь со своими родственниками. Нашего героя это нимало не удивило, ведь человек — это его положение в общине; без неё он — никто. Если изгой захотел бы поселиться в чужом месте, будь то город или деревенька, его статус оказался бы немногим выше положения раба. Лишь некоторые, такие как бродячие жрецы, сумасшедшие, отшельники или маги, могли рассчитывать на снисхождение, где бы они ни находились. К иноземцам повсюду относились с недоверием. Чужак воспринимался прежде всего как скрытая опасность; нередко рассказывали истории о племенах; из соображений предосторожности убивавших любого, ступившего на их землю.
Неудивительно, что отряды, нанимаемые в торговые караваны для дальних путешествий, состояли в большей степени из людей, которым уже нечего было терять. Беглые рабы, разорившиеся ремесленники и крестьяне, просто авантюристы — все они здесь на равных. Участники похода прекрасно понимали, что вокруг — в большей или меньшей степени враждебное им окружение и рассчитывать приходится только на себя и своих товарищей.
Как вскоре заметил наш герой, Лонгас пользовался среди караванщиков непререкаемым авторитетом. Суровый воин и его давний друг, огненный маг, представляли собой странную пару. Несмотря на явное несходство характеров и привычек, они отлично дополняли друг друга. Хозяин каравана, казалось, признавал опыт ургита и предоставил последнему все права на командование людьми в походе.
После недели пути на горизонте вновь появились острые пики большого горного хребта. Их дорога проходила через перевал, и по мере приближения к горам Эдан замечал, как всё мрачнее и мрачнее становился Лонгас. Свободное время на стоянках ши посвящал чистке двух своих коротких обоюдоострых мечей с ручками примерно равными клинку по длине. Он носил с собой целый набор рогожек, полировочных порошков, оселков различных форм и размеров и точил мечи с упорством, почти переходящим в религиозное исступление. Молодого жреца заинтересовало необычное оружие, но ургит не был настроен обсуждать его достоинства. Маг оказался намного более разговорчив.
— Послушай, а почему Лонгас охраняет купца? — спросил Эдан у Талеса, расчищавшего место для очага на привале. — Служить наёмником — урон для чести настоящего воина!
Талес пожал плечами и потянулся за очередной веткой. Эту работу никому, кроме него, не доверяли; и в то время, как чародей выкладывал на облюбованное место растопку, нежно поглаживая каждую щепочку и заводя задушевный разговор с каждым новым прутиком, ни у кого из караванщиков не возникало желания острословить по данному поводу.
— Их, воинов, не поймёшь. Насколько мне известно, наш суровый командир не может вернуться на родину, причиной тому кровная месть или что-то в этом роде. О подобных делах редко рассказывают случайным знакомым. Лучше не спрашивай его: Лонгас не любит вспоминать прошлое; а в остальном он парень ничего, хотя и ургит.
Маг вытянул из приготовленной кучки последний прутик и любовно приладил его к выстроенному шалашику. Провёл ладонью над растопкой, и огонь вспыхнул сам собой. Талес шептался с язычком пламени как со старым знакомым, ласкал и кормил его; не успел Эдан стянуть с натруженных ног сапоги, как на поляне трещал большой костёр.
Вскоре закипела вода в котле — проголодавшиеся за дневной переход люди недолго дожидались своей привычной болтушки из муки, сдобренной салом. И ещё заметил жрец бога Бринна, что дым от огня всегда тянуло в сторону противоположную той, где сидел, поджав ноги, маг.
Они подымались всё выше и выше в горы. Над перевалом висела огромная свинцово-серая туча, там бушевал снежный буран. В такое время продвигаться дальше казалось безумием. Купец приказал своим людям остановиться, разбить лагерь и переждать непогоду. Потеряв два дня, караван двинулся дальше. Нигде не было видно признаков жизни — местность вокруг казалась абсолютно пустынной. Не поднимался в небо дым из жилищ, никто не пас скот на сочной траве альпийских лугов.
В начале подъёма на седловину между двумя горными пиками караванщики сделали подношения духам гор на импровизированном алтаре. Каждый отнёсся к этой процедуре с максимальной серьёзностью; те же, кто не припас с собой ничего подходящего, отрезали в жертву лоскуты от собственной одежды. Однако того, чему суждено случиться, люди были не в силах предотвратить. Духи не приняли жертвы: неприятности начались уже через несколько часов восхождения.
Глухой рокот в отдалении возвестил путешественникам о приближающейся лавине. Подгоняемые окриками Лонгаса, караванщики бросились под защиту нагромождения скал справа от дороги. Тяжело нагруженные лошади и мулы спотыкались и падали на неровном каменистом склоне. Их толкали и тянули за узду, заставляя подняться и двигаться в направлении безопасного убежища. Однако несколько животных так и остались на земле; заслышав быстро приближающийся грохот, отставшие люди бросили их и ринулись вслед за своими товарищами.
Белый катящийся вал в мгновение ока смел всё, что оказалось на пути. Снежный поток, увлекавший за собой глыбы льда и камни, иные из которых были размером с приличную телегу, пронёсся мимо караванщиков, моментально изменив окружающий их пейзаж.
Когда слегка оглушённые и припорошенные снежной пылью люди немного пришли в себя, купец с Лонгасом устроили перекличку.
Караван недосчитался трёх лошадей с поклажей, не отозвался и один из охранников. Искать их, очевидно, не имело смысла: стоило лишь оглядеться вокруг, чтобы прийти к столь неутешительному заключению.
До Эдана доносились отдельные фразы жаркого спора, который вели Лонгас и молодой купец, отойдя в сторонку. Жрецу Бринна был малопонятен их диалект; однако ему удалось разобрать, что воин предлагал прервать восхождение и вернуться обратно; хозяин, напротив, упорствовал в своём — желании продолжать путь через перевал. В результате торговец настоял на своём — ургит, с посеревшим от злости лицом, вернулся к людям и коротко распорядился:
— Седлайте лошадей! Мы выступаем!
Часть припасов люди взвалили себе на плечи, желая облегчить ношу оставшихся животных. Продвижение вперёд после схода лавины стало ещё сложнее: каменные завалы, сугробы и нагромождения ледяных глыб преграждали путь поредевшему каравану. Эдан слушал, как Лонгас по пути беспрерывно тихо ругается на своём наречии.
— Что-то не так, воин? — осведомился он, пристроившись на тропе сбоку от ургита.
— Всё не так! Не следовало сегодня идти этой дорогой!
Мрачные предчувствия в очередной раз не обманули его. В тот самый момент когда отряд после двух часов тяжёлого пути собрался остановиться на привал, высокая фигура преградила им путь. Наш герой был не робкого десятка, однако вид существа высотой в девять локтей, с когтистыми лапами, спускавшимися ниже колен, тёмно-серой, под цвет скал, шкурой, покрытой лишайниками, и запавшими злобными красными
