протянувшегося на 1200 миль, от 35° ю. ш. до мыса Горн. Все эти мощные ветры устремляются в пролив Дрейка, между мысом Горн и Южными Шетландскими островами, лежащими в 500 милях к югу от него. Обычно западные исполины в этом проливе сталкиваются с небольшими, но буйными и яростными циклонами, скатывающимися с Анд. То же самое происходит в обратном направлении с восточными, более редкими ветрами, дующими, когда область барической депрессии проходит севернее мыса Горн.
Что касается волнения, то господствующие западные ветры порождают течение, идущее в восточном направлении и опоясывающее земной шар. Частые штормы разбивают это течение на множество потоков, но в конечном счете оно устремляется на восток со скоростью 10–20 миль в сутки. Хотя восточные ветры могут подпрудить морское течение или даже дать ему обратное направление, все же, устремляясь на восток, оно порой увеличивает скорость до 50 миль в сутки. Подобно ветрам, эта исполинская река океана проходит между Южной Америкой и Южными Шетландскими островами, что само по себе придает ей бурный характер.
Но есть и другая причина, усиливающая волнение, а именно материковая отмель, которая простирается между мысом Горн и Шетландскими островами. Эта отмель заставляет разбиваться в буруны огромные океанские валы. Такую же картину можно наблюдать в штормовой прибой на пляже Бурнемута, с той только разницей, что высота волны в проливе Дрейка составляет не 4 фута, как там, а все 60 футов.
Еще одна деталь ухудшает положение. Тот, кто шел под парусами из Солента мимо мыса Нидлс при отливном течении и шестибалльном противном ветре, отлично знает, какая чудовищная крутая волна там поднимается. Яхта попеременно то как бы встает на корму, то зарывается носом, черпая бортами массу воды. То же самое, “о только в гигантских масштабах происходит у мыса Горн, когда восточный шторм встречается с течением, идущим мимо мыса на восток.
Какой же высоты достигают там волны? В этих южных областях океана их никто еще точно не измерял, но океанографы уже несколько лет ведут такие наблюдения в Северной Атлантике. Британским институтом океанографии изобретен прибор для определения высоты волн, который применяется на плавучих метеостанциях в Атлантике. Недавно один такой прибор, шкала которого рассчитана на 60 футов, зарегистрировал волну, превысившую этот предел. По расчетам, ее высота достигала 69 футов, то есть превосходила лондонский пятиэтажный дом. Рассказывают, что один американский пароход встретил в южной части Тихого океана волну высотой 112 футов. Бриан Гранди, который ходил со мной на “Джипси мот II”, утверждал, что, плавая в южных широтах на большом китобойце, видел там волну, высота которой, по его мнению, составила 120 футов. Основываясь на теории вероятности и выборочном методе, Дрейпер из Британского института океанографии сообщает, что, когда средняя высота стоячей волны достигает 30 футов, одна из каждых 300000 волн может в четыре раза превзойти этот предел и дойти до 120 футов.
Не думаю, чтобы сам Дрейк когда-либо видел мыс Горн. До нас дошло два описания его плавания. Первое сделано Франсисом Флетчером, капелланом с “Голден Хинда”, второе — португальским штурманом Нуньо да Силва, которого Дрейк в свое время взял в плен, захватив судно у островов Зеленого Мыса. По всей видимости, Силва вызвался сопровождать Дрейка добровольно, увлеченный перспективой приключений в неведомом Южном море. Когда Дрейк выпустил своих пленников на свободу, Силва остался с ним. Сопоставляя отчеты Флетчера и Силвы, можно получить представление о плавании Дрейка, причем складывается впечатление, что Дрейк никогда не огибал мыса Горн. Он дрейфовал на запад-юго-запад в течение двух-трех недель (относительно продолжительности дрейфа отчеты расходятся). Затем он повернул обратно и неделю шел по ранее пройденному пути, пока не начался северо-восточный шторм. Дрейк укрылся за островами Диего-Рамирес и встал на якорь у глубин в 20 морских саженей на расстоянии пушечного выстрела от берега. В лоции адмиралтейства указана якорная стоянка к востоку от одного из островов, прямо против его середины, где глубина составляет 16 морских саженей, а грунт песчаный. Я убежден, что Дрейк так и не видел мыса Горн; он открыл острова Диего-Рамирес, провел наблюдение за большой зыбью, идущей из Атлантики при северо-восточных штормах, и правильно решил, что существует пролив, соединяющий Тихий и Атлантический океаны,
Я намеревался пройти между островами Диего-Рамирес и Ильдефонсо и обогнуть мыс Горн, держась в 40–50 милях к югу от него. Мне хотелось оставить этот мыс подальше в стороне, так как его оконечность напоминает Портленд-Билл в Ла-Манше: чем ближе к нему идешь, тем сильнее становится волнение, особенно при ветре, противном приливо-отливному течению. Вода, отклоняясь от носка мыса Портленд- Билл, ускоряет свой бег, стремясь его обогнуть. Материковая отмель в свою очередь усиливает течение, ибо тот же объем воды должен пройти через препятствие с вдвое меньшими глубинами. Совершенно то же самое происходит у мыса Горн, только волнение распространяется здесь на 40 миль к югу, а не на 6 миль, как у Портленд-Билла. И если там 40-узловой шторм разводит 6-футовую волну, то у мыса Горн 80-узловый ураган вздымает 60-футовые валы.
В полночь с субботы на воскресенье, то есть с 18 на 19 марта, я подошел к суше. Яхта была в 134 милях от островов Ильдефонсо и в 157 милях от островов Диего-Рамирес. Ближайшая суша лежала у входа в пролив Кокбёрн, который прославил Джошуа Слокум. До нее оставалось всего 75 миль на норд-ост-тень- норд. Барометр неуклонно падал в течение 40 часов. Поднялся в кокпит, чтобы посмотреть, не удастся ли разглядеть землю. Шел обложной дождь. Появились большие волны, разбивавшиеся примерно в 100 ярдах от яхты в белые фосфоресцирующие гривы. Опрокидывавшиеся гребни и носовой бурун искрились алмазами. За килем яхты, как у кометы, оставался волнистый, уходящий в глубь след длиной 50- 100 футов. Свечение моря!
Хорошо было бы увидеть берег, хотя бы на расстоянии 300 ярдов. Эта трудная задача пришлась бы на следующую ночь, если бы днем не удалось взять пеленг и определиться по суше. Продержись такая же погода, мне вряд ли удалось бы провести астрономические наблюдения, а при сильных течениях, которые меня ожидали, нельзя полагаться на место, обсервованное за прошлые сутки. На свои определения я не мог полностью положиться, так как после выхода из бухты Порт-Джексон ни разу не проверялся по земным ориентирам. А вдруг я допускал систематическую ошибку при обсервациях?
Но что за польза от таких размышлений! Оставалось только, как и прежде, полагаться на навигационное счисление.
Мне повезло и на следующее утро: в 09.22 я поймал солнце. Находился в 40 милях к юго-западу от ближайших скал Огненной Земли. Яхта была в 77 милях прямо на запад от островов Ильдефонсо и в 148,5 мили от мыса Горн. Массивная гряда облаков, почти черных снизу, нависла на севере над горами Дарвин на Огненной Земле. Суши не было видно, хотя расстояние до нее не превышало 50 миль. Настала пора решить важный вопрос, куда же мне идти? Придерживаясь прежнего курса, яхта пришла бы в бухту Дафф и к острову Мортон на 15 миль к северу от Ильдефонсо. Но я мог в любой момент сделать поворот через фордевинд, так как ветер зашел к корме на вест-тень-норд. Проблема в основном сводилась к следующему: если бы я пошел дальше по курсу на острова Ильдефонсо и мыс Горн, лежащий почти на одной линии с ними, то дошел бы до островов за 11 часов, то есть к 22.00, через три с половиной часа после наступления темноты. Это было связано с большим риском. Ведь если бы пошел дождь или снег, то берег не удалось бы разглядеть, даже подойдя к нему вплотную. Беда заключалась в том, что если бы я свернул в сторону от островов Ильдефонсо, то мог бы наскочить на группу островов Диего-Рамирес. Курс на эту россыпь скалистых островов лежит только на 22° (2 румба) к югу от Ильдефонсо. На этих островах нет маячных огней, как нет там и постоянного населения. Мне было ясно, что подходить к ним до рассвета не следует.
Течения здесь, вблизи от мыса Горн, сильные и достигают в любом направлении 22 мили в сутки при хорошей погоде и 50 миль в сутки при штормах.
Определение места, произведенное утром, в 09.30, было, пожалуй, правильным, но в глубине сознания зародилось сомнение относительно астрономических наблюдений, не проверявшихся после выхода из бухты Порт-Джексон на протяжении 6575 миль. (К несчастью, я еще допустил грубую ошибку в определении по солнцу за день до того, как мне почудилось, будто мной поставлен рекорд суточного перехода в 217 миль.) Я мог избежать опасности наскочить на ту или другую группу островов, лавируя переменными галсами на юго-восток, пока не рассветет.
Такая тактика была бы осторожной, но она означала значительный крюк, на что я не мог пойти. Чтобы выпутаться из затруднения, решил идти напролом, в надежде благополучно проскочить между островами.
