переполненном зале Дворца культуры железнодорожников, который, по иронии судьбы, носил в прошлом имя Сталина, а харьковчане по старой памяти называют его 'клубом Сталина' и сейчас. Это был праздник для всех слушателей, и это был праздник для Б.Чичибабина. Таким взволнованным я не видел его уже давно. Он читал и свои новые стихи, и — по просьбам из зала — написанные прежде, и если вдруг забывал какое-то слово или строчку, публика хором ему подсказывала. На сцену неслись записки с вопросами, но было видно, что ему жаль тратить свое время на ответы. Столько стихов за эти годы накопилось, они переполняли его, и он, словно боясь, что ему снова не дадут выговориться, наскоро ответив на какие-то вопросы, торопился снова и снова читать стихи. Это были их стихи, и их поэт. Поэт, но не агитатор, горлан, главарь…
И сейчас для него Пушкин — поэт из поэтов. Его продолжает поражать умение Пушкина возвести простые жизненные факты в какую-то необыкновенную красоту, свет. Для него Пушкин — явление уникальное и в мировой поэзии, по гармонии, по совершенству. 'От всех он отличается и необыкновенной добротой, — говорит Чичибабин, — не в расхожем, житейском, практическом смысле, а именно божественной, космической добротой. Чтобы прийти к Пушкину, его мудрости, его гармонии, к пониманию его совершенства, нужно прожить большую жизнь'.
Чичибабина стали публиковать снова, восстановили в СП с сохранением стажа. В 1989 году в Москве, в издательстве 'Известия', вышла книга стихотворений 'Колокол', в выходных данных которой значилось: книга издана за счет средств автора. Никаких средств, у автора, конечно, не было. Друзья помогли и на этот раз.
Однажды я пригласил Бориса Алексеевича выступить перед участниками Всесоюзной научно- технической конференции, к которой был причастен профессионально. На конференцию приехала в основном молодежь из многих городов СССР. Надо было видеть, как его слушали молодые люди, а многие знали его стихи. 'Колокол' был раскуплен мгновенно, так что пришлось посылать за книгой к нему домой. Книга с таким же названием, пролежавшая в 'Советском писателе' с 1987 года, вышла в Москве в 1991 году.
Когда были первые свободные выборы в Верховный Совет СССР, харьковчане назвали своими кандидатами москвичей Виталия Коротича и Евгения Евтушенко. Это было непонятно жителям других мест: неужели не нашлось достойных среди харьковчан? На этот вопрос ответил тогда Борис Алексеевич Чичибабин. 'Во время предвыборной кампании, — рассказывает Е.Евтушенко, — я выступал в Харькове около памятника Пушкину. Народ затопил площадь, и в глазах было ожидание чего-то важного, что должно было произойти в стране с нами всеми. Мне шепнули на ухо: Чичибабин здесь… Я попросил Чичибабина прочесть стихи, и пока харьковчане аплодировали, радуясь его появлению, он неловко вытискивался из толпы и шел по единственно свободному месту — по краю клумбы возле памятника, стараясь не повредить цветов, оступаясь в жирном черноземе, держа в руках хозяйственную кошелку, выдававшую то, что он вовсе не собирался выступать'.
Чичибабин любил читать свои стихи, но на этот раз он сказал:
— Друзья мои! Мы все знаем Евгения Александровича не только как замечательного поэта, но и как защитника тех, кто каждый день делает нашу жизнь возможной и кто при этом страдает от несправедливости и равнодушия. Вы хотели выбрать меня, но поверьте, никакой пользы для нас от этого не будет. Я человек замкнутый, у меня нет никакого таланта к разговору. Меня в Москве никто не знает, кто прислушается к моему голосу? А Евтушенко знает вся страна и весь мир — может, ему удастся что-то для нас сделать?
Не так много времени прошло с тех пор, но нет уже Верховного Совета, в котором были и Коротич, и Евтушенко…
И уже три года нет среди нас Бориса Алексеевича Чичибабина, 'одного из самых крупных современных поэтов. Дело не только в таких шедеврах, как 'Красные помидоры' или 'Сними с меня усталость, матерь Смерть'… Без этих стихов невозможна отныне ни одна настоящая антология русской поэзии. Дело и в судьбе, соединившейся с даром' (Е.Евтушенко).
Украина была родиной Чичибабина. Духовной же его Родиной была Россия, которую он любил и из-за которой страдал:
Но каким проникновением в боль других народов поражают его стихи об Армении и Молдавии, татарах и евреях:
После стихов 'отъезжающим', 'С Украиной в крови я живу на земле Украины…' Чичибабина обвинили в национальном экстремизме. 'То я — украинский националист, — писал он, — то я — сионист. Так и не разобрались, кто я на самом деле'.
Теперь уже, кажется, разобрались… Его хоронили, говорят, всем городом. Потом был фильм
