— Я вас слушаю, сэр, — сказал Фадей, останавливаясь у стола.
Джимми внимательным взглядом окинул его.
— Знакомьтесь.
При этих словах незнакомец поднялся и протянул руку.
— Называйте меня капитан Браун. А вы, если не ошибаюсь, Ашпин?
— Меня зовут Джек.
— Похвально, — одобрил Браун. — Вы поступаете, Джек, в мое распоряжение.
Фадей вопросительно взглянул на Джимми. Тот выпустил изо рта ароматную струю табачного дыма и кивнул.
— Такие-то дела, Джек, — приглушил голос начальник. — Мы учили вас быть разведчиком. Пришел ваш черед. Этот джентльмен знает все. Я думаю, нет необходимости напоминать вам о том, что второй раз изменять опасно. У нас вы получили вторую родину. Ведь последние годы вы жили, в общем-то, неплохо? Вернетесь после выполнения задания, будете кататься как сыр в масле. И вот вам мое напутствие. Главное — перехитрить врага. А Россия, я имею в виду советская, ведь с детства ваш личный враг!
Джимми замолчал.
— Могу я проститься с друзьями по школе? — спросил Ашпин.
— У нас это не принято. Собирайтесь. Капитан Браун через двадцать минут увезет вас.
Начальник школы поднялся со стула, обеими ладонями потряс Фадею руку и проникновенным голосом произнес:
— Желаю вам удачи, Джек. Да хранит вас бог.
Фадей поблагодарил и вышел из кабинета. Надо было успеть собраться.
Время неумолимо шло вперед.
ГРАНИЦА
Тревожная и строгая, тянешься ты на тысячи верст. Ты проходишь лесами и нивами, реками и морями, горами и долинами.
Граница! С тебя начинается Родина, тобой она кончается. Оттого ты всегда торжественна и чутка. Лишь изредка нарушит тишину пограничный катер, автомобиль или конь. И опять все спокойно.
Темными ночами, случается, крадется незваный гость. У тебя много глаз, зорких, внимательных. И вот уже раздается команда «Застава в ружье!». Спешат солдаты туда, где нарушена граница, начинают преследование.
Таковы твои будни, с приглушенным рокотом мотора, с цоканьем копыт, стремительным бегом овчарки, с неожиданным выстрелом.
Впереди лежат чужие земли. Кажется, и лес тот же, и с полей несет знакомым ароматом, и птицы точь-в-точь, как у нас. А вот нет же, нет. И птицы будто поют не по-нашему и цветы цветут по-другому.
А позади на тысячи верст раскинулась земля наших отцов, дедов и прадедов. Звенит она медовыми лесами, плещет она студеными водами, поет она голосистыми соловьями.
Небо синее и высокое. Туманы в ложбинах. Смеющиеся ручьи в апреле. Тракторы рокочут в поле, шагают по тайге линии высоковольтных передач, огоньки светятся в тундре. Ревут на старте ракеты, беря курс к другим планетам.
Родина!
Ты сильна и могуча потому, что твои нынешние хозяева — рабочие люди — пятьдесят с лишним лет назад завоевали Советскую власть. Немало гроз пронеслось над тобой за эти полвека. Но ты выдержала, прошла через все испытания.
Где-то у горизонта занимается робкая заря. Оживает все вокруг. Запело небо, покатились янтарные волны по бескрайним полям, поплыл земляничный дух над звенящими полянами. День начинает шагать с тихоокеанской границы. Он идет по стране, строя, творя, радуясь. Через десять часов достигает западных рубежей. Он нисколько не устал. Полон сил, счастья, задора.
Страна моя!
Ты мое прошлое, настоящее, будущее. Моя судьба, честь, достоинство. И я обязан беречь тебя. Когда нависнут тучи, я должен суметь пойти на грозу. Не колеблясь и не робея.
Чем ближе граница, тем меньше оставалось в поезде пассажиров. Когда подъезжали к конечной станции, в вагоне оказалось всего несколько человек.
Карацупа ли позаботился, из военкомата ли дали телеграмму, а только не успел Славка ступить с собакой на перрон, как к нему подошел сержант в форме пограничника.
— Дунаев?
— Точно, Дунаев.
— Я из погранотряда. Начальник приказал встретить. Прошу!
Сержант широким жестом показал на «газик», стоявший у забора.
Через десять минут въехали в широкие ворота. Вячеслав с интересом выглядывал из окна машины. Это был целый городок. Ровной шеренгой, будто солдаты, стояли казармы. Неподалеку виднелся небольшой стадион с натянутой волейбольной сеткой, баскетбольной и городошной площадками, скамейками для зрителей. Чуть в стороне звенела кастрюлями столовая.
Судя по обилию деревьев, летом все это утопало в зелени. Теперь же стояла осень, листья на березах и ясенях пожелтели, начали облетать.
Октябрь позолотил все вокруг, и только фуражки у пограничников по-прежнему оставались зелеными. Их цвет не подчинялся временам года.
Вячеслав вышел из машины. Следом выпрыгнул Туман. Сержант попросил подождать и скрылся за дверями штаба. Он вернулся через несколько секунд.
— Идите к начальнику, — сказал он новичку. — Вторая дверь направо.
— С собакой?
— Нет, собаку оставьте.
Вячеслав привязал Тумана кожаным ремешком к забору и несмело переступил порог штаба. Возле двери направо он нерешительно потоптался, наконец, постучал.
— Войдите.
Начальник отряда Александр Иванович Махалев встал из-за стола, подошел к окну и раздвинул шторы пошире, словно хотел получше разглядеть новобранца.
— Призывник Дунаев прибыл в ваше распоряжение, — по-военному коротко и четко доложил Вячеслав.
— Вот и отлично. Как доехали? Без приключений?
— Хорошо доехал, товарищ начальник.
— А собака?
— Тоже.
— Кстати, где она?
— Привязана у забора.
— Добре. О службе поговорим позже, а теперь давай-ка принимай солдатский вид.
Через пять минут старшина-сверхсрочник с короткими, мохнатыми, похожими на шмелей бровями открыл каптерку и, смерив фигуру новичка внимательным взглядом, подал брюки и гимнастерку.
— Не мала? — спросил Дунаев.
— Будет мала, скажешь. А вообще-то, ошибаюсь редко.
Затем, переведя взгляд с лица новобранца на ноги, подал сапоги.
— Сорок первый размер, — сказал старшина. — Твой?
Дунаев удивленно кивнул. Вот ведь глазомер.
— На строевой подготовке сапоги можешь не жалеть, — счел нужным заметить старшина. — А теперь пойдем в баню.
