- Ага, значит, вы уже подрались!
И еще она нам сказала, что зовут ее вовсе не Роза Астрова, а совсем по-другому, а потом ушла. Мы с Франтой так и остолбенели. А потом Франта сказал:
- Ну, ладно.
Как мы с Франтой трижды нарушили правила уличного движения
Каждое воскресенье вечером я беру календарь, а мама мне диктует задания на всю неделю. Конечно, не такого рода задания, какие нам дают в школе, а совсем другие. Все, что необходимо сделать по дому.
В прошлое воскресенье на 22 декабря я записал: «Купить рождественского карпа». А мама положила в ящик стола тридцать крон.
22 декабря, придя из школы, я взял эти деньги и сумку и отправился за карпом. Но только я вышел из дома, как повстречался с Франтой. Он перестал раскатывать ледяную дорожку на тротуаре и спросил, куда я. Узнав, что за карпом, он сказал:
- Знаешь, Петр, есть идея. За карпом не ходи, я тебе его просто-напросто поймаю в реке.
- Но это же не наверняка! - возразил я, потому что я - тоже рыболов и толк в этих делах знаю.
- Совершенно наверняка! - заявил Франта. - Есть один такой способ. Даже зимой в любое время я могу поймать карпа. Мое изобретение! Всегда, когда только захочу.
Франта - хороший рыболов. И я сам знаю, что на красные комариные личинки, которых у нас называют «патентками», рыбы налетают как сумасшедшие.
- Ну, хорошо, - кивнул я. - А за эти тридцать крон я куплю маме новогодний подарок и положу его под елку.
Нам надо было спешить. Хотя от поселка до реки и недалеко, но зимой рано темнеет. Франта побежал домой за удочкой, а я тем временем вывел из сарая наши велосипеды.
Мы ехали по нашей улице, под колесами лопались мелкие льдинки, и я рассказывал Франте, сколько всего хорошего можно купить маме за тридцать крон. Подъехали мы к перекрестку. Справа появился с саночками старый пан Гурта, который живет в нашем доме. Он вез своему внуку Станде елочку.
- Погоди, дай ему проехать, - сказал я Франте. Но он только махнул рукой:
- Некогда!
Только мы пересекли перекресток. Франта отпустил руль и стал мне показывать, какого большого карпа намеревается он поймать.
На следующем перекрестке нас задержал красный свет. И тут я вдруг вспомнил о милиционере пане Ружеке, вернее, как-то почувствовал запах его трубки. У его трубки всегда какой-то особый запах, и я его всегда узнаю.
Бегу вечером отцу за пивом, и всегда по этому запаху догадываюсь, что пан Ружек рядом.
И вот - откуда ни возьмись - перед нами действительно стоит милиционер Ружек. Он поднимает три пальца и говорит:
- Во-первых, вы ехали рядом, вместо того чтобы ехать друг за другом. Во-вторых, на перекрестке вы не уступили дорогу пану Гурте и, в-третьих, Франта во время езды отпустил руль. Итого, вы трижды нарушили правила уличного движения.
Франта, предчувствуя, что теперь будет, быстро отрапортовал:
- Только эти тридцать крон у нас - на карпа.
Милиционер Ружек, похоже, его даже и не слышал. Он молча подал нам квитанции, а я вручил ему тридцать крон.
- Дешево отделались, ребята. Вообще-то неприятностей на дороге и без вас хватает.
Тут, в довершение ко всему, начал падать снег, и какие-то две женщины загоревали:
- Ничего себе, начинается рождество...
Теперь мы просто вели свои велосипеды к реке.
Франта уже готовил удочку, но мы все еще удрученно молчали. Чтобы порадовать меня, он показал на клубочек червячков, красных, как кораллы. Был мороз, и от реки поднимался пар. Солнце чуть-чуть щурилось на нас.
Франта закинул удочку и надел варежки. А потом мы еще долго-долго стояли на берегу. Мне было очень грустно, и Франта меня все время утешал:
- Вот увидишь, этого карпа мы непременно выудим.
Стало подмораживать, у берега потихоньку нарастала кромка льда. Поплавок даже не вздрагивал. Стояла тишина, и только Франта то и дело тихо прищелкивал языком, многозначительно при этом подмаргивая:
- Необходимо усовершенствовать!
И он немедленно подвигал поплавок то вверх, то вниз. А то спохватывался и добавлял грузик или насаживал на крючок свежего червячка. Я позволял себе давать ему советы, потому что считаю себя почти таким же хорошим рыболовом, как и он. Но карпам все-таки что-то не нравилось. И поплавок оставался неподвижным.
Солнце зашло, река почернела. У меня озябли руки, мне приходилось то и дело согревать их дыханием. А Франта рядом со мной все шептал:
- Необходимо усовершенствовать!
Но поплавок так и не дрогнул. В темноте, которая вылезла откуда-то из реки, он стал невидим. Даже и после того, как мы опустились на берегу на колени, его все равно не было видно. Франта тогда перестал шептать и сказал уже в полный голос:
- Петр, нет ли у тебя какого-нибудь дяди, который мог бы дать тебе тридцать крон?
Я ответил, что такого дяди у меня, к сожалению, нет.
- Значит, будем сидеть, - буркнул Франта.
Мороз крепчал.
- Все равно ничего не получится. В такой темноте не увидишь, если даже он и дернется.
Тогда Франта спросил, нет ли у меня чего-нибудь белого, ну, например, куска бумаги.
- Ты хочешь написать рыбам письмо? - Я уже готов был разозлиться.
Франта все колдовал с удочкой и шептал про себя:
- Флажок. Сейчас нам нужен флажок.
Тут я понял, чего он хочет. Флажок - это и есть «что-то белое». Если рыба клюнет, флажок подскочит и его можно будет увидеть в темноте. Я подал ему носовой платок, правда, он был уже не совсем белый. И тогда я протянул Франте тот отрывной квиточек, который мы получили от милиционера пана Ружека.
Наверное, в ту же минуту наш флажок подскочил.
- Клюет!
- Карп?
- На выбор - дороже! - пробасил Франта.
- Большой?
- Посмотрим! Он вытащил рыбу из воды и поднес ее к фонарю у шоссе.
- Лещ, - сказал я.
К тому же рыба оказалась и не очень большой. По дороге домой она стала казаться нам все меньше и меньше. Домой мы принесли уж совсем небольшую рыбку.
- Я не могу принести маме такую рыбку за тридцать крон, - загоревал я.
Но Франта знал, как поступить. Он повел меня в сарай, который остался от тех времен, когда
