непобе-ленной. На плите валялись сухие картофельные очистки и рыбьи кости, а духовка была забита пустыми водочными бутылками. Сам хозяин комнаты спал под старым пальто, обсыпанным пухом, как снегом. На столе хозяйничала кошка — языком мыла тарелку. Лидия хотела согнать ее, но она лапой ударила по руке и приняла оборонительную позу: уши торчком, усы шилом, хвост дугой, и, когда Лидия протянула руку, зашипела, как змея.
Лидия бесцеремонно разбудила Андрея, велела принести и нагреть побольше воды и принялась за уборку. Вымыла, вычистила комнату, выбросила ненужное тряпье и сказала ошеломленному хозяину:
— Я с тобой останусь.
— А ты что, тоже одна?
— Не одна. У меня дочь. Только одному тебе скажу: она сиротка, родители от бомбежки погибли. Но для всех она моя родная дочь, понял?
Андрей приложил руку к груди:
— Вынул бы свое сердце и отдал бы его тебе, хорошая, так ведь нет у меня сердца! Разбилось на проселочной дороге... Вместе с Наташиным...
— Я с тобой останусь,— упрямо заявила Лидия. — Погибнешь один.
Поженились они. Прожили четыре года. Родился у них сын, Гриша.
Все эти годы, обнимая Лидию по ночам, Андрей звал Наташу. И пил, пил, пил. Утром бросался на колени, плакал, обещал выправиться, а вечером являлся домой пьяным.
Думала спгсти Андрея... Пьяный, он попал под машину — и сразу насмерть...
— Что с тобой? Тебе нехорошо? — спросил озабоченно Кирилл.
— Нет, нет, голова немножко...
Упросил ее принять таблетку от головной боли.
— У бабки моей четыре подружки, с двадцатых годов вместе,— рассказывал Ваня. — Домишки впритык, отношения у них, скажу прямо, лучше, чем у других родственников. Какую они мне встречу закатывают, знали бы вы! На вокзал приходят все пятеро, отбирают мои вещи и даже пиджак самому нести не позволяют, Чемодан двое тащат, сунут палку под ручку и — полный вперед! А я среди них — как Гарун аль-Ра-шид.
Лидия взяла полотенце и вышла в коридор. Вагон качался из стороны в сторону, как сито, будто просеивал пассажиров.
Двое, парень и девушка, тесно стояли у открытого окна, и ветер теребил, смешивал их волосы.
Лидии почему-то показалось, будто она плывет по морю, а рядом с поездом убегает не земля, а вода. Голова кружилась, подташнивало, смешанное чувство — и желание ехать, и желание вернуться — томило ее.
Когда она вернулась в купе, постель ее была уже приготовлена.
«Зачем ты? Я бы сама...» — сказала она Кириллу взглядом.
Никто никогда о ней так не заботился. Это было до того непривычно, что даже удивляло: «За что?»
— Но бабки меня в такие условия поставили, что я не могу приезжать к ним без подарков! — оживленно делился Ваня. —¦ Разоряют начисто! Одной ситец или сатин на платье, другой — рейтузы с начесом, третьей — полушалок, четвертой — туфли-муфли. И пятой что-то надо! Никого обидеть не хочется. Приведут меня бабки домой, а там уже на солнце вода греется — ив тазу, и в ведре, и в поливалке,— из поливалки они будут окатывать меня после мытья, ополаскивать. Одна возле меня вертится, а четверо чемодан трясут, вещички на солнышко вывешивают: «А как же иначе, пущай проветрятся, Ванюша!» Так до позднего вечера мое добро во дворе на веревке и болтается.
— Ты ложись, Лида,— посоветовал Кирилл. — Устала ведь. Ложись, дорогая.
Она разделась, спрятавшись за поднятой Кириллом простыней, и залезла под легкое одеяло, неприятно пахнущее хозяйственным мылом.
— А подношений сколько! — не унимался Ваня.— Одна бабка варенье тащит, другая — мед, третья специально для меня овощи консервировала да закатывала...
— Спи и ни о чем не думай,— сказал Кирилл, поправляя одеяло. — Или думай обо мне.
Она улыбнулась ему.
Нет, не все браки совершаются на небесах. Не все...
Кирилла она встретила в санатории. Соседка по палате уговорила ее пойти на вечер отдыха, после обеда потащила в парикмахерскую, заставила получше одеться.
— Приехала, так отдыхай, а не сиди как мышка в норушке! — заявила она. — Потанцуем, повеселимся, зарядки на год хватит.
— Я забыла, когда танцевала в последний раз,— призналась Лидия. — До войны еще...
— Ничего, втянешься... У меня к тебе просьба, подружка: после танцев сразу домой не возвращайся, погуляй маленько на кислороде, мне с моим партнером потолковать наеднне надо. Сегодня ты мне создай условия, завтра я тебе.
— Мне такие условия не понадобятся.
— Не зарекайся! Может, и ты кого найдешь.
— Кого? У меня двое взрослых детей. Мне уж сорок шесть.
— А мне только пятьдесят три. Ладно, хватит разговоров, пошли, а то всех кавалеров порасхватают!
В танцевальном зале Лидия отодвинула свой стул в самый дальний угол и спряталась за спины женщин.
Музыканты заиграли вальс.
Всех женщин, кто сидел рядом или неподалеку, пригласили танцевать. Лидия осталась в своем углу одна.
Музыканты сразу же, без перерыва, переключились на фокстрот. Лидия чувствовала себя как человек, которого пригласили к столу, а прибор поставить забыли. Выход один — уйти. Она с трудом пробиралась сквозь прыгающее, резвящееся, толкающееся веселье, со стыдом думая, что над ней сейчас все посмеиваются: в парикмахерской была, нарядилась — и ничего не помогло, не нужна никому. Забыла свои годы, дура старая.
Ее неожиданно остановил какой-то человек:
— Разрешите?
Они танцевали легко и согласованно, не пропуская ни одного танца, но Лидия так и не решилась взглянуть в лицо своему партнеру. Видела лишь красный галстук на рубашке кремового цвета и густые седоватые волосы.
В следующую субботу всех желающих пригласили поехать на экскурсию в горы. Выдали сухой паек, посоветовали потеплее одеться. У Лидии была с собой тонкая шерстяная кофточка, и все. А тут еще и место ей досталось на последней скгмье автобуса. И не понять, отчего тряслась: то ли от холода, то ли из-за кочкастой дороги.
Она не рада была уже этой поездке, съежилась и только что не плакала вслух. Вышла на привале — и хоть назад пешком топай. Но вдруг перед ней возник красный галстук на кремовой рубашке: «Давайте поменяемся местами, я — впереди, у окошка». Он накинул ей на плечи свое пальто, пахнущее чуть-чуть подгорелой хлебной коркой.
Это неожиданное участие растрогало ее. Не баловали ее вниманием. Вот совсем недавно был такой случай: прибежала к лей соседка — справляла свадьбу дочери, позвала: «Идем к нам! Молодых поздравишь!»
На свадьбу без подарка не пойдешь, а денег до зарплаты оставалось мало. Лидия думала недолго: достала из шкафа хрустальную вазу — большую, красивую, на высокой ножке, вымыла ее, звенящую, сверкающую, мылом и щеткой, завернула в новое полотенце и пошла на праздник.
Невеста обрадованно ахнула: «Вот спасибо!» — и побежала спрятать вазу подальше, чтоб не разбили. Потом она к жениху вернулась, танцевать.
Гости заняты были: кто едой, кто танцами. О Лидии никто и ке вспомнил. Она постояла немного возле порога и ушла.
Не раз такое с ней бывало. Давала себе слово никому не делать добра. Но при первом же случае, при первом обращении делала то, что ее просили, и не ждала никаких благодарностей, привыкла обходиться
