Грязный и Силач. Главный Пхан стоял перед ними, потирая костлявые ладошки, торчащие из рукавов меховой одежды.
— Чтобы стать хозяином, — сказал он, обращаясь к Вику, — нужно получить имя. Так у нас детишки получают имя, когда подрастут. Ну, и для тебя сделаем сейчас исключение. Ты ведь как дитенок сейчас… — Старичок внезапно стал серьезным. — Ты будешь драться с ними, — сухо сказал он, указывая на Грязного и Силача. — Кто победит — это мне все-равно. Как будешь драться — такое имя получишь. В драке все видно. Кто хнычет, кто ругается, кто чисто дерется, кто как… — старичок покосился на Грязного. — А если чуть покалечат — так лучше и не надо — имя само пристанет! Верно ведь? Ты вставай, вставай!
— Я ранен, — напомнил Вик, поднимаясь с колен.
— Верно, верно! — замахал руками старичок. — Я и забыл! То-то я смотрю — на правую ногу ты припадаешь… — он подошел поближе к Вику, заботливо оглядел его ногу, а потом изо всех сил пнул по ней.
В глазах Вика вспыхнули искры, его скорчило от боли, к горлу подступила тошнота.
Он не удержался на ногах и повалился на снег, но едва боль отступила, заставил себя подняться. Лицо старичка было по-прежнему добродушным.
— Уж больно ты доверчивый, — пояснил он. — Подходят к тебе — ты подумай, зачем подходят? Настороже надо быть, умник, всегда настороже. Это тебе мой совет добрый.
Главный Пхан с помощью автоматчиков забрался обратно в шатер и завозился там, устраиваясь поудобнее, чтобы наблюдать за дракой.
Вик повернулся к своим противникам. Он понимал, что помочь ему может разве что Небо. Дело было не только в раненой ноге. Дело было в том, что Вику в жизни никогда еще не приходилось драться. Этому прошлые их не выучили. Они выучили их сражаться с оружием в руках, Вик считался хорошим бойцом — но сейчас, без акэма в руках, он чувствовал себя совершенно беспомощным.
Грязный и Силач осторожно приближались к нему с разных сторон. Вик стоял в полной растерянности. Какое-то оцепенение овладело им. Он даже не мог заставить себя поднять кулаки, чтобы защищаться. Он смотрел в лица стоящих перед ним серых и никак не мог поверить, что… …кулак Грязного ударил его в левую скулу, Вик пошатнулся… …что можно быть настолько жестоким, чтобы ударить раненого человека, ударить просто так, даже без злобы… …кулак Силача обрушился на его лицо справа — удар был не очень точным, скользящим, и Вик опять устоял на ногах…
Конечно, он воевал с ними, стрелял в них из автомата, но это было иное, совсем иное…
Удары сыпались на него один за другим. Вик, очнувшись, наконец, начал защищаться, но было уже поздно. Да и бессмысленно. Он сосредоточился на одной цели: устоять на ногах, но даже это ему не удалось. После удара Силача, который оказался ошеломляюще болезненным, Вик рухнул на снег. Пульсирующая боль заливала лицо и тело. Серые крысы…
— Что ты сказал? — внезапно услыхал Вик голос Главного Пхана. Старичок с любопытством склонился над ним.
— Что? — переспросил Вик, удивляясь тому, что не потерял еще сознания.
— Да сейчас вот — или мне послышалось? Ты вроде сказал что-то?
— Серые крысы, — повторил Вик.
И тут же его пнули ногой в лицо. Вик сообразил, наконец, что защищать от ударов нужно в первую очередь именно лицо, другие удары смягчит меховая одежда. Он перекатился на живот и вжался лицом в снег, прикрывая голову руками. Он ждал, что потеряет сознание, он очень надеялся на это — и напрасно. Все удары, которые ему нанесли, отозвались болью. Все, до единого. Серые убили бы его, рано или поздно, если б Главный Пхан не прекратил избиение.
Он подошел к лежащему неподвижно Вику и присел рядом с ним на корточки. Вик лежал с открытыми глазами, прижавшись щекой к пропитанному кровью снегу.
— Серые крысы, — сказал он, увидев лицо старика.
— А ты упрямый, — благодушно отозвался Главный Пхан. — Пусть так и будет. Эй, вы! Зовите его Упрямым, — приказал он. Потом вновь наклонился к самому лицу Вика. — Но только не вздумай упрямиться или хитрить со мной, со мной, понял?
Сегодня, как станет светло, покажешь вход в подземелье. Ты будешь единственным умником среди нас. Чем плохо? Ты будешь хозяином, Упрямый. Добудешь себе оружие, добудешь рабов и рабынь. Помогите ему подняться.
Как во сне, Вик почувствовал, что его поднимают со снега и поддерживают под руки. Голова кружилась, к лицу Вик боялся прикоснуться. Однако нигде в теле резкой боли не было, кроме боли в правой ноге. Зимняя фермерская одежда действительно смягчила удары.
Приходя в себя, Вик увидел лица Грязного и Силача. Только что избивавшие его люди добродушно улыбались ему.
— Ты не обижайся, Упрямый, — сказал Силач, — это обряд такой, а, понял?
— Понял, — сказал Вик и сплюнул на снег кровью.
2. ОТЧАИВАТЬСЯ
Захватив Централь, серые и не подумали воспользоваться ее жилыми блоками. То есть они воспользовались ими — но только для того, чтобы ограбить. Проходя мимо жилого блока ходовиков, Вик увидел орудующих на всех этажах серых. Со звоном разлетались стекла — понравившиеся вещи серые выбрасывали прямо на снег, где их тут же подбирали женщины. Женщин можно было отличить от мужчин только по спутанным космам волос, доходящих до пояса. Некоторые визгливо ссорились, вырывая друг у друга из рук понравившийся предмет. Тут же крутились и дети, которых женщины, занятые дележом, отпихивали ногами. Одна из комнат блока горела, очевидно подожженная в сутолоке грабежа факелом.
«Скоро от всего блока останутся одни обгоревшие стены, — подумал Вик. — И от всех остальных блоков тоже»…
Голова кружилась, все вокруг плыло в кроваво-черной пелене, уши терзал гвалт серых, визг женщин и детей. Грязный и Силач по-прежнему поддерживали Вика под руки.
Неожиданно совсем рядом раздались автоматные очереди. Прямо перед Виком и его спутниками на Большой Сфальт выскочила корова. За ней с хохотом и стрельбой гнались несколько серых. Одна из очередей попала в цель, корова повалилась на бок, дергая ногами. Серые подскочили к ней и поволокли на обочину. Грязный и Силач проводили их завистливыми взглядами. Вик подумал, что это было одно из животных, разбежавшихся при взрыве арсенала Фермы.
Они миновали теплицы — и тут взору Вика открылся большой лагерь серых. Серые расположились по обоим берегам замерзшего канала — от северных руин до зоны хранилищ топлива. Лагерь показался Вику огромным.
Он весь шевелился, он гудел, словно генератор Станции. Никакого видимого порядка в устройстве лагеря не было. Кое-где возвышались шатры из натянутых на высокие жерди шкур, между шатрами горели многочисленные костры. Вик сообразил, когда оказался уже внутри лагеря, что шатры предназначены для хозяев, а костры — для рабов, женщин, детей. Силач и Грязный прокладывали себе среди них дорогу ничуть не церемонясь, раздавая пинки направо и налево. Вику казалось, что они пробираются по колено в какой- то смрадной копошащейся массе. Внезапно эта человеческая масса раздалась в стороны — и Вик увидел два стоящих бок о бок шатра. Силач подошел к одному из них, запустил внутрь руку и принялся выволакивать кого-то наружу, невзирая на протестующий визг.
Полог соседнего шатра бурно заколыхался. Оттуда выбрался огромного роста серый, единственный глаз которого свирепо вытаращился на Силача:
— Эй, ты чего, а, делаешь?! Это место для моих рабынь, а, ты!
Серый как-раз вытащил одну из рабынь из шатра и отшвырнул подальше в сторону.
Потом он снова запустил руку в шатер.
— Приказ Главного Пхана, — объяснил он. — Мы берем этот шатер, Кривой.
