кружевное платье. Два – и в сторону смятой гармошкой тигровой шкуры порхнула невесомая ночная сорочка.
Повернувшись бархатной спиной к прикованному пленнику, а лицом к выстроившимся на пианино куклам, и выписывая спелыми бедрами петлю Гестерезиса, девушка расстегнула лифчик, и Зыкин вдруг понял, кто на самом деле убил Кеннеди.
Герда зашвырнула бюстгальтер на люстру. Она знала, что делает. Пальчиком левой руки поддев резинку, юная соблазнительница под звуки «Полета валькирий» стала приспускать трусики.
Она изнемогала от желания, чуть коленки не подкашивались. Она была уверенна, что куда бы теперь не нацелила правую руку, паренек этого не заметит. По этому правой рукой она нажала ручку крайней в ряду правой куклы – Барби в свадебном наряде. Кукла оказалась с секретом. Кукла раскрылась, будто футляр контрабаса. Внутри игрушки хранился кинжал с золотой надписью «Фюр Дойчланд» и свастикой на рукоятке [38].
Девушка выскользнула из трусиков и повернулась к парню, пряча кинжал за спиной. И от растерянности кинжал выронила, потом что надежно припаркованный гость каким-то неведомым образом освободился от оков и теперь страстно дышал прямо перед ней уста в уста.
И только она повернулась, он, смущаясь смотреть на слепящую белизну упругой девичьей груди, тем не менее обнял нежно, но безоговорочно, и увлек соблазнительницу к кровати. Прежде чем их закружила волна безумства, испепелили молнии дурманной агонии, и засосали злозыбучие пески страсти, Зыкин успел прошептать:
– Извини, я не мог больше удержаться в полицейских рамках…
А когда буря стихла, и два изможденных тела распались, будто лепестки отцветшей розы, Герда Хоффер поняла, что втрескалась по уши в загадочного будущего великого музыканта из маленького городка на берегу реки Парнаиба. И, ластясь, словно сиамская кошка, прошептала:
– Милый, как тебя зовут?..
…Вообще, музыкальная жизнь в Бразилии била ключом, и сегодня под этот гаечный ключ угодил Евахнов. Стоило в первой лавочке генералу заикнуться, будто он «импресарио из далекой заснеженной России», как напрочь не врубающиеся по-русски местные воротилы шоубизнеса стали прекрасно все разуметь и взяли генерала в плотное потное кольцо.
Далее Евахнову пришлось выпить пять рюмок теплой текилы на брудершафт и тут же в задней комнате начать прослушивание. Щуплая, вроде бы чахоточная, девушка с гитарой, поющая под Шаляпина русские народные песни – это раз. Трио обнаженных по пояс мулатов, топчущих степ босыми пятками и лихо вопящих: «На Дерибасовской явилася холера…» – это два. Оперная дама с бюстом внушительней, чем купол Капитолия, сонно нашептывающая: «Дети разных народов, мы мечтою о мире живем…» – это три. Невзрачный типчик с золотым зубом, аккордеоном и попугаем, тип мучил аккордеон, а попугай орал матерные частушки – это четыре. И на бис пятилетняя девочка в бантике, исполнившая по стойке смирно три хита Майкла Джексона – это пять.
Чтобы вырваться из трясины шоу-бизнеса Евахнов подписал загадочную бумагу и даже вручил мачехе пятилетней девочки аванс. А вот что делать дальше, хоть убей, не смог изобрести. Куда было податься сбежавшему от воротил бедному Евахнову тоскливым бразильским вечером? И начатое в парке случайное знакомство вспомнилось как нельзя кстати.
Евахнов почему-то представлял, что его, мягко сказать, тучный собеседник прописан в одно-, максимум, двухкомнатной квартире. Оказывается, генерал крепко ошибался.
Хозяин дворца Мартин только что завершил телефонную беседу. По иноземному генерал Евахнов нихт ферштейн, но расшифровал то и дело мелькавшие в разговоре популярные названия компаний: «Орифлейм, Абсолют, Азербайджан Алюминеум…». Телефонный собеседник явно взбесил фрица. И отключивший телефонную трубку ганс с трудом соблюдал законы гостеприимства:
– Кому, как не вам, знать, сколь ценно хорошее оружие? – зловеще прохрюкал ларингофон, и немец откинул затылок на мягкий подголовник. А эхо подхватило безжизненный голос и растасовало по нишам.
В гости Евахнов явился в личине и с документами Лопушанского. И теперь генералу послышался намек, настолько недвусмысленный, что под мышками засвербело.
– А с чего это вы, уважаемый, взяли, будто я должен об этом знать? – отринув дипломатические выкрутасы, рубанул генерал и попытался поймать взгляд хозяина дворца.
Не тут-то было. Веки расплывшегося по стилизованному под пожарную машину креслу немца смежились. Показалось даже, что фриц от немощности задремал. И даже ближайший телохранитель движением фокусника невесть откуда обрел пухлую подушку, чтобы подложить герру. Но подушка не понадобилась.
– Какой же руссишен не любит меткой стрельбы? – нет, не заснул хозяин. Не поднимая век, отекшей ладонью он ткнул мимо застекленного стенда с выборкой российского стрелкового оружия командного состава за 1945 – 2000 года.
Оказалось, инвалид Мартин прописан в ветшающем, но еще вполне помпезном двухэтажном палаццо с мрачными витражами, мертвыми фонтанами, ротой замерших смирно телохранителей в тирольских шляпах, кожаных шортиках и гетрах. И даже, едрить его в холку, просто мистическое совпадение какое-то, нескромным частным оружейным музеем в целое крыло дворца.
Запах оружейного масла привычно ершил носоглотку, хотя старинное и самое современное оружие красовалось в пыленепроницаемых настенных стеллажах. Холодный неоновый свет подчеркивал равнодушную готовность орудий убийства. Здесь хранились и рейтарские через ствол заряжающиеся пистоли, и ганзейские аркебузы, и дамские браунинги с перламутровыми рукоятками эпохи освоения Дикого Запада. И конечно же здесь присутствовали все последние новинки безжалостной стрелковой мысли.
Экскурсия двинулась в сторону лесенки вывешенных модификаций М-16.
– Если вы русский, то как без оружия защищаетесь от забредающих на околицу ваших городов медведей-шатунов? Успокойтесь, дорогой друг, вы, русские, такие доверчивые, а я всего лишь шутил. Но поверьте, стоит почитать то, что в газетах пишут о России… Для рядового бразильца Россия – это страна, где много диких медведей, – мотор кресла навязчиво залопотал, и экскурсовод покатил дальше от стенда к стенду, от экспоната к экспонату, теряя на узорный гранит сочащуюся дорожку пилюль из какого-то тайника в кресле.
Генерала подмывало внимательней «порассмотреть» именно российские пистолеты, именно командного состава, именно выпуска до 2000 года. Ведь как раз за таким пистолетом, правда, с конкретным номером, он и отправился на край света. Но пришлось покорно следовать за хозяином.
У инвалида опять зазвонил телефон.
– Я?
– Герр Мартин, – доложил начальник личной охраны, – Нам удалось похитить секретаршу Бруно. Она может что-нибудь знать.
– Передайте камердинеру, чтоб к ужину приготовил мне черный костюм и траурную повязку, – распорядился немец и отключился.
Стены упирались в гнетуще нависающий шершавый потолок. И генералу мерещилось, что все вороненые экспонаты лишь притворяются спящими. А на самом деле только и ждут, когда гость потеряет бдительность, чтоб тут же плюнуть в затылок свинцовым грузилом. И еще казалось, что толстый шваб чуть ли не есть тот самый злодей, который наслал чернокосых валькирий на У-18-Б дабы похитить табельный пистолет в коллекцию. А теперь злодей измывается и умышленно водит вокруг да около, не давая шанс рассмотреть российский стенд.
– Здесь у меня, – хвастливо гнусавил ларингофон, – собрано все неординарное, что рождал пытливый инженерный разум в двадцатом веке. Слыхали о ракетном пулемете, избирательно поражающем противника по рассовому фактору? По цвету глаз? По составу пота в подмышечных впадинах? [39] – словно умышленно отвлекая товарища Евахнова от собрания советского оружия, вещал хозяин коллекции.
– Лженаука какая-то. Или опять ваши шуточки? – недоверчиво хмыкнул генерал, а сам вперился глазами в уходящий под потолок черный ряд М-16 [40]. Неужели правда,
