меня снова заталкивать в лифт!
Следующей в оконную раму встряла не стрела, а нечто новенькое. Запущенный из духовой трубки миниатюрный, похожий на дартсовский, дротик. Наверняка пропитанный местным органическим ядом.
– А ну тебя к едрене фене! – рассвирепел окончательно Евахнов и стал упрямо жать не просыпающуюся кнопку лифта.
– За деда не беспокойтесь. У него кое-что припасено на экстренный случай. Следуйте за мной, славянин! – зазвучал Бормановский метал в голосе девчонки.
Приказу хотелось подчиниться безропотно, поскольку девчонка где-то что-то дернула, и камин беспрекословно отъехал в сторону, открыв ведущие вниз склизкие ступени. Из тайного хода тянуло могильной сыростью. Генерал колебался из последних сил.
– Главное, что я знаю, где находится ваш пистолет, генерал. Ну, так идете вы за мной? Айн, цвайн…
Точку в сомнениях Евахнова поставил свистнувший у виска очередной дротик. При счете «драй» камин вернулся на место, но Евахнов с Гердой были уже в тайном коридоре.
– И куда мы теперь? – чиркнул случайно оказавшейся в кармане зажигалкой капитана пароходика Евахнов. Он не шибко верил, будто девица причастна к исчезновению боцмана и стюарда из корабельной команды, но решил подстраховаться. «Хотя ты об этом и не знаешь, у тебя есть родственники в Австрии. И если со мной что-нибудь случится, этим ни в чем не повинным людям не жить!» – хотел многозначительно предостеречь генерал, но почему-то язык не повернулся соврать.
– Немедленно потушите. Сюда просачиваются болотные газы! – прикрикнула дрянная девчонка, поймала в обрушившемся абсолютном мраке Евахнова за руку и повела, будто слепого шарманщика.
Стены на ощупь были шершавыми, влажными и обжитыми слизняками и мокрицами. На голову с низкого потолка сыпался сырой песок. Кисло пахло гнилой картошкой. Под ногами подозрительно похрустывало, и Евахнов в непроглядной тьме представлял, что это крошатся перепревшие человеческие кости. Когда же хруст не раздавался, получалось еще хуже, потому что подошвы скользили по заплесневевшему бетону, и запросто можно было брыкнуться вниз, не представляя, где ждет остановка.
– Здесь девять самостоятельных систем подземных ходов. И я подозреваю, что есть десятая, только мне ее отыскать не удалось. Безумно интересно. А архитектор уже никогда никому ничего не сможет рассказать.
– Ты…
– Он ко мне грязно приставал! – парировала Герда, ведя Евахнова за руку и звякая бутылками отравленного пива в рюкзачке.
– И куда мы сейчас идем?
– Этот ход ведет к реке. Там в кустах спрятано каноэ. Жаль, я так и не узнала, есть ли десятый лабиринт, – не только об этом жалела Герда. Еще ее очень злило, что в полном мраке нелепо пытаться угостить Евахнова пивом, а ради этого она и заманила русского в подземелье. Никакого кайфа, если он сложит голову от чужой дурной стрелы, но и никакого кайфа, если она не сможет полюбоваться предсмертной судорогой. Следует потерпеть, пока беглецы не выберутся на свет. Он присядет на пенек перевести дух, и тут она ка-а-к даст ему пиво!
Предвкушая сладкую минуту, приемная внучка Мартина Бормана запела:
Десятый ход существовал. Он начинался в джунглях и вел в заветный подземный бункер с «луком Тупи-кавахиб». И сейчас по этому ходу пробирался Валера Зыкин, высоко над головой воздев факел из оторванного рукава и пальмовой ветки. Боец был готов к встрече с коварными индейскими штучками против непрошеных гостей. И встреча не заставила себя ждать.
Подземный ход преградила густая пена паутины. Валера уже потянулся сорвать штору из белесых нитей, но… вместо этого поднес факел к краю заграждения. Огонь, будто по тополиному пуху, побежал во все стороны, радостно обгладывая преграду. И на месте шторы остался узор из неподвластных горению стальных ниток – сложная система растяжек с единственной проходной щелью в углу.
Валера протиснулся сквозь щель и зашагал дальше, вжимая голову в плечи, поскольку потолок снизился. Дерганый свет факела выхватывал жуткие рисунки на стенах. Здесь и люди с крабьими клешнями вместо рук и змеями вместо половых органов. Здесь и четырехпалые птицы с рыбьими головами, и рогатые змеи с зубами, не помещающимися в пасти. Пещера иногда казалась созданной без участия человека, иногда наоборот – было явственно видно, что здесь кто-то укреплял стены, дабы не обрушились. В частых лужах мельтешили головастики. Дорога петляла, будто уходящая от охотников лиса. И не в пример температуре снаружи донимал ощутимый холод. Особенно, без одного рукава.
Находящемуся в незнакомом узком проходе разведчику рекомендуется стараться заглянуть как можно дальше вперед. Обязательно следует оглядываться на любые предметы, которые могут дать отражение, отблеск, отсвет, и считывать малейшие подсказки. Но в этом подземелье таких предметов не попадалось. Оставалось переставлять ноги и фиксировать любые неровности на случай, если встретит сопротивление. Тогда бы Валера вернулся и закрепился, ведь у него оставался лук и нерастраченные стрелы.
Впереди обнаружился поворот. Валера внутренне подтянулся еще рачительнее, хотя казалось, что уже некуда. Будет глупо, если, пытаясь осторожно свернуть, он предъявит засевшему за поворотом противнику плечо, носок ноги или древко лука. Жаль, нет у мегатонника ничего похожего на передвижной пуленепробиваемый щит, которые применяются государственными органами охраны порядка в любой цивилизованной стране.
За поворотом бойца ждала застывшая в угрожающей позе гремучая змея. Странно, откуда обитательница саванны взялась в джунглях? Огреть бы ее по башке факелом, но вместо этого Зыкин осторожно шагнул вправо и осторожно шагнул влево. Змея не стала отслеживать треугольной головой движения человека, чешуйчатая погремушка на хвосте гада не издала ни единого звука. Только трепещущие языки огня сражались в остекленевших глазах. Только приглушенный скрип песка под подошвами.
Тогда Валера очень осторожно, чтоб ни дай Бог не задеть, перешагнул змеючку и затопал дальше. А для себя отметил, что идея даже очень не плоха: сделать чучело змеи и накачать нитроглицерином. Нервный путешественник обязательно тюкнул бы чем-нибудь по муляжу, а, как известно, нитроглицерин взрывается от малейшего беспокойства.
Опять в неверном свете факела заплясали на стенах рисованные человечки. Хрустнула под каблуком обглоданная временем до белизны чья-то берцовая кость. С позиций обороны атаковать противника, идущего по коридору и не имеющего возможности свернуть – самое то. Его передвижение ограничено, плюс время экспозиции наибольшее. В узком проходе принято два варианта поведения. Прижаться к стенке, чтоб представлять наименьшую мишень, или идти по серединке, чтоб не поразили ни осколки, ни отрикошетившие пули. Валера не стал липнуть к стене, там могли быть вмурованы отравленные шипы.
Но не вероятная встреча с неведомым врагом мытарила Валере душу. Зыкин тревожился, что, даже найдя воспетый в легендах загадочный лук, он ни на йоту не приблизится к выполнению задания командования. И, кроме того, где-то наверху остался беззащитный генерал, и получалось, что мегатонник как бы бросил командира на поле боя. Эх, сейчас бы посоветоваться со старшими товарищами, хоть бы и с жестоким Кучиным…
И вот на пути Валеры возникла третья преграда. Скорее, не преграда, а соблазн. В нише на каменном постаменте стоял крупный, с четверть метра ростом, плоскоголовый массивный божок, похоже, из чистого золота. Золотой рот уродца затыкал золотой апельсин, руки не имели локтей, и ступни казались длинноее рук. Божок пустыми глазницами пялился за спину Зыкину, будто там кто-то подкрадывается.
Хитрость на первый взгляд дешевая. Ты тронешь истукана, и тут же из невидимых отверстий в тебя полетят пропитанные ядом кураре иглы. Или обрушится земляной пол под ногами, или загромыхает из тайника каменный шар диаметром со всю пещеру и покатится за улепетывающим тобой, пока мокрого пятна не оставит.
Плюнув на золотой подарок, Зыкин двинул дальше. А дальше в ноздри стал все крепче набиваться запах болотной гнили, и все ниже над головой нависала твердь. И вот в тусклом и обманчивом свете
