припаркованных авто. Гитарно брынькнув, лопались и искрили о тротуары задетые стрелой провода. Будто в елочной гирлянде, пошагово гас свет в окнах. Вырулившая из переулка «Тойота» испуганно забуксовала, и из-под опускающегося башмака слепо рванула точнехонько в подмигивающий желтым сержантским глазом светофор. Передок всмятку.
Механический скорпион шагал степенно и веско, счищенные к обочинам снегоуборочными комбайнами снежные холмы и ледяная корка поверх дороги краноэкскаватор не беспокоили – исполинские башмаки могли справиться и не с такими преградами. Каждый их след обрастал змеящимся хворостом трещин.
Сзади опрокинулся в кювет заглядевшийся на чудо опаздывавший к новогоднему столу мотоциклист. Хрустнул и провалился в колодец канализационный люк. Вверх ударил мутный гейзер кипятка. Опрокинулся мимоходом свернутый крюком торговый ларек, и по сторонам, музыкально звеня, покатились бутылки пива «Адмиралтейское».
Тоненько запиликал спутниковый, Лукино Маклин споро протянул трубку геноссе. Мартин уцапал ее пальцами-сосисками и буркнул в микрофон:
– Хайль?.. Как-так вынуждены покинуть рубежи?.. Я говорю с отважным Унгренд-пашой, или с наделавшим в штаны от страха предателем?.. Я приказываю не покидать вокзальную площадь!.. Ладно, я готов накинуть за беспримерный героизм. О, досточтимый Унгренд-паша, я готов отдать вам все швейцарские банки!.. – Мартин в сердцах грохнул телефон об пол и пробубнил, – Крысы побежали с корабля.
Партайгеноссе жадно глотал горчащий от машинных примесей воздух, развалившись в последнем из любимых кресел – украшенная воздушными шариками и флажками демонстративно игрушечная машина с никелированными поручнями. Кто и в чем может заподозрить оседлавшего такое кресло инвалида? Партайгеноссе вспоминал.
Гитлер отвлек из группы армий «Центр» для осады Ленинграда решающие силы, и в конце-концов проиграл войну…
Кучин спрыгнул с крыши Боткинских бараков на крановую башню по-кошачьи мягко и, в общем-то, бесшумно. Присел, огляделся, кажется, Илью никто не заметил, кроме жильца угловой квартиры третьего этажа дома номер девять, тут же решившего бросить пить. Штормило на совесть, для равновесия мегатонник ухватился за катушку стального каната двойной свивки типа ЛК-РО и принял позу первобытного охотника на мамонтов – то есть прижал ухо к крыше кабины. Боковым зрением отметил концентрирующиеся у опрокинутого ларька силы мародеров.
Кабина брыкалась, кабину укачивало, кабина трепетала. На то, чтобы разобраться в гуляющих по металлу вибрациях, ушла минута. Судя по шумам, в кабине находилось трое, но кто именно, понять было невозможно из-за отчаянного лязга расшатанных болтов, гаек и шестерней под железной кожей мегаскорпиона. Илья подстраховался, не меняя позы, отследил отражение окон норовистой кабины в витрине мебельного салона – два телохранителя плюс знакомый старик в кресле. Илья еще подстраховался, свесился с крыши, судя по следам на подножке, двое здоровых мужчин не более 20 минут назад втаскивали внутрь инвалидное кресло, обувь английская и аргентинская. Можно начинать финиту ля комедию.
Из припаркованного жигуленка в последний миг успели выпорхнуть взъерошенные парень и девушка. И когда стальной монстр, походя, превратил жигуль в блин, лишь покрышки бабахнули, парень только нашелся покрутить пальцем у виска. С четвертого этажа минуемого дома номер три в Илью свистнула пустая бутылка «Советского Шампанского». Мимо.
У последний раз вышедшего на прогулку в этом году гражданина на поводке сходила с ума такса. Кучин растер озябшее ухо и взялся за болтающийся кишкой шланг гидропривода. Дюжина отколовшихся с крыши полуметровых сосулек загнала гражданина с таксой в родной подъезд. Шланг высокого давления оказался из резины Курского завода «Поликур», это ничего не меняло.
Когда стрелка давления масла дрогнула и поползла вниз, Лорд Кримсон глянул на нее, будто на секретаршу, явившуюся на службу в мини. Не помогло. Постучал холеным ногтем по стеклу манометра. Стрелка продолжала лениво двигаться к нулевой отметке.
«Как мне не хватает Лондонского тумана», – подумал лорд Кримсон и с тоской посмотрел в заиндевевшее окошко на проплывающие мимо фасады. Здесь было холодно. Очень холодно. Холоднее, чем в подвалах Букингемского дворца. За окном тени накладывались друг на дружку, словно витки бинта на ране.
– Я знаю, что это, – сквозь шум мотора глухо сказал Лукино – Это мне за голодающих детей Аргентины и смерть двоюродного племянника Тото Кутуньи.
– У меня тоже есть должники на том свете… – сквозь прикушенную губу буркнул лорд, дослал патрон в патронник «калаша» и с натугой повернул кривую длинную рукоятку на двери. Пуще всего его сейчас бесило, что в длиннополом бежевом пальто с бараньим воротником и котелке, лорд смахивал на дешевого гангстера.
В кабину ворвались ветер и злые снежинки, а старшина Кучин в это время как раз закончил перегрызать кабель электропитания кабины. Свет погас. Лорд, ругаясь, как докер, чиркнул оставшейся на память о покойном Бруно серебряной зажигалкой, и так и не понял, что случилось. Секунду назад он, полувысунувшись, оглядывал железную обшивку, потом некая темная масса рывком согнула дуло «калаша» в кочергу, за грудки поймала самого лорда, извлекла из кабины, словно сигару из коробки – и вот он уже лежит на припорошенной белой крупой дороге и смотрит на ехидные красные задние фонари, неторопливо удаляющиеся вдаль. Без кредитной карточки, документов и сигарет. Бесполезный г-образный «калаш» брякнулся рядом.
Ввинтив себя в кабину раскачивающейся громадины, Кучин оглох от суммирующегося концерта работающих на пределе коленчатых валов, плунжерных пар, форсунок, поршневых колец и прочих шатунных вкладышей. И только по наитию определил местоположение противников (один в глубине кабины, другой возле пульта). «Мего» кинулся к ближнему, пахнущему спагети и кьянти.
Но тут же глаза обожгло. Правда, это был не прежний лимонный свет лампочки. С гудящей голубым пламенем газовой горелкой в одной руке, и зажимом ручной дуговой сварки в другой, на Илью ринулся некто, чье лицо скрывал шершавый сварочный щиток.
Электрод шкрябнул о дизель-гидравлическую силовую установку и чвыркнул сочной бирюзовой искрой на ремкомплект. Три последовательных фехтовальных терции не достали Кучина. На пульте управления механизмами подъема, поворота и изменения вылета стрелы, задетые синим языком горелки, принялись тлеть и чадить промасленные рабочие рукавицы.
Тогда противник по-жонглерски ловко перебросил для обмана из ладони в ладонь зажим и горелку, меняя хват, и повторил атаку… Когда телохранитель сполз по стенке, Кучин сквозь ложковый перестук и стоны гидроцилиндров расслышал позади тихий щелчок, жужжание и лязг, словно от влекомой по перрону дачной тележки. И выругался, как мама в детстве не велела. На всю операцию у славянина ушло три секунды, но старый жирный Борман оказался проворнее.
Фриц не стал стрелять, не стал паниковать. Он сбежал. На том месте, где только что угадывалось инвалидное кресло рейхсляйтера, теперь разевал пасть люк, ведущий куда-то вниз, и сквозь пасть люка гулял ветер. В левом окне никого, в правом – никого, в лобовом…
В переднем окне на фоне снега явственно виднелось зигзагами улепетывающее кресло.
Быстрый взгляд на манометры: краноэкскаватор пер с максимальной скоростью, оставшегося масла в гидроприводах хватит метров на сто…
Ладно, поиграем в салочки… Звон разбиваемого локтем окна, удар подошв о металлический настил корпуса экскаватора, приглушенное ругательство, скрип снега под сапогами. С самого начала Кучин взял приличный темп, и по его расчетам он должен был нагнать удирающего толстяка секунд через шесть. Он даже позволил себе переливчато свистнуть на бегу и заорать:
– Стой, стрелять буду! Принять к обочине и приготовить документы!
Но недооценил старшина дряхлого фашиста – над креслом взвилась черная точка, зависла на миг и взорвалась. За ней взлетела вторая. И еще, еще… Гранаты. Ах ты старый пень, почти в центре города! Уворачиваясь от бедовых осколков, Кучин наддал. Бежать приходилось зигзагами – смерть так и роилась
