сошлись.
— Никто такой цены не дает, матушка Василиса Ивановна, а знаете, как-то не хочется спустить.
— Вот то-то дело холостое! Право, Афанасий Петрович, вам бы пора хоть для сынка в доме порядок завести. Да и вы, — хозяйка бросает на своего гостя кокетливый, взгляд, — какой же вы старик? посмотрите на себя.
Доможиров улыбнулся и случайно взглянул на самовар: на выпуклой, лоснившейся поверхности его отражалась такая безобразная фигура, что Доможиров скорчил гримасу, чтоб увериться, точно ли то было его отражение; к ужасу его, и безобразная фигура сделала такую же гримасу. Доможиров отвернулся и плюнул.
— Ну, какой я жених? — сказал он с досадой. — Куда мне думать о хозяйке?
— Эк, заладил одно: стар да стар! Кому же, как не старику, и нужна хозяйка?
— Моя Мавра все сможет сделать, — заметил Доможиров и с умышленным стуком опрокинул чашку; но разгоряченная хозяйка не заметила, что гостю следует налить еще.
— А, небось, квартиру не сумеет отдать? — возразила она с презрительной гримасой.
— Да разве кто может отдать квартиру, когда жильцы не дают настоящей цены?
— Да я, например, — гордо отвечала хозяйка.
Доможиров с удивлением посмотрел на нее.
— Почем ходила квартира сначала? — спросила она,
— Девятнадцать рублей в месяц, — проворно отвечал Доможиров.
— А потом?
— Двадцать пять.
— Ну-с, а когда вы набавили?
— Повздорил сначала; а дал.
— А знаете ли, почему вам дали так дорого?
— Потому что квартира хорошая.
— Скверная! — с жаром возразила хозяйка. — Да, сердитесь не сердитесь, мне все равно. Я люблю правду, Афанасий Петрович! Не будь моей красотки, так ваша квартира никогда бы больше девятнадцати рублей не ходила… Так и быть, я вас научу…
— Научите, матушка Василиса Ивановна.
— Вы сбавьте цены сначала да отдайте холостому… слышите: холостому, а не женатому! Станет торчать у окна, как прежний, так и набавьте! Сердечко заноет, так все даст.
Доможиров с благоговением слушал хозяйку.
— А что вы думаете, — сказал он радостно, — и вправду так!.. Она такая красивая: жаль только: похудела, как женишок уехал.
— Похудеешь! — злобно возразила хозяйка, лицо которой в одну минуту покрылось синими пятнами. — Похудеешь, как бросил, да еще в таком положении, что стыдно будет в люди показаться!
— Эх нехорошо про честную девушку так говорить! — заметил недовольным голосом Доможиров.
— Честная! честная! — запальчиво подхватила Кривоногова: — небось, одного успела спровадить, того и гляди другой явится. Что, я слепа, что ли? не вижу, как башмачник то и дело к ней бегает, шьет ей такие фокусные башмачки… с боку надевать, что ли, их нужно? Я увидала, да и спроси: «Кому это?», покраснел и говорит: «На заказ». Я себе думаю: постой, немчура, погляжу… В воскресенье она пошла к обедне, глядь: ноги точно щепки, и фокусные башмаки надеты; а… это что?
И хозяйка, подбоченясь, вопросительно глядела на Доможирова.
— Ну, что же?.. она ему заказала,
— За-ка-за-ла? — протяжно повторила хозяйка. — Нет-с, Афанасий Петрович, я не мужчина; смазливая девчонка меня не проведет. Она готова обобрать всякого. Суньтесь-ка!
— Что вы? я стар, она на меня и не посмотрит! — сказал Доможиров и улыбнулся при мысли: что, если б он в самом деле понравился Полиньке?
Девица Кривоногова, видно, догадалась, какие преступные ощущения шевельнулись в его душе и озарили довольной улыбкой его некрасивое, серое лицо; она затряслась и, едва удерживая бешенство, спросила:
— Пожалуй, и вы уж не хотите ли жениться на ней? ха, ха, ха! вот была бы хорошая хозяйка! вишь, на губах еще молоко не обсохло а уж как умеет всех приманивать!
И хозяйка, отодвинув с сердцем свою чашку, положила локоть на стол.
— Небось, — говорила она, будто рассуждая сама с собою, — когда я была молода, женихов не было же столько! честные девушки не сами себе женихов ловят, а кто посватается, только и есть… У ней так счету нет… На заказ! Нет, я все вижу, — продолжала хозяйка, обращаясь к Доможирову, — да молчу, а уж как выйду из терпенья!
И она стучала кулаком по столу и яростно глядела на Доможирова, который в смущении покачивал ногой. А сын его, пользуясь случаем, воровал сахар и делал разгоряченной хозяйке уродливые гримасы.
Стук в дверь прекратил ревнивые крики девицы Кривоноговой, к величайшей радости Доможирова.
— Кто там? — грозно окликнула хозяйка.
Низенькая фигура горбуна показалась в дверях. быстро окинул своими блестящими глазами комнату приложив руку к шляпе, вежливо спросил:
— Палагея Ивановна Климова здесь проживает?
— Здесь, — отвечала хозяйка, вылезая из-за стола. — А вам ее нужно? — нагло спросила она, подойдя к горбуну.
— Да-с.
— Извольте, — небрежно сказала хозяйка, видимо рассерженная таким кротким ответом: — из сеней направо, вверх; одна дверь всего.
— Благодарю-с!
И горбун вышел. Хозяйка крикнула:
— Эй, Федя! проводи чужого дядю наверх!
Брат и сестра побежали за горбуном.
— Вот недавно уехал, а уж и начали таскаться, проворчала хозяйка, садясь на свое место.
Доможиров захохотал.
— Неопасно, — сказал он, — ха, ха, ха! Горбун! видали, что ли?
— Велика важность, что горбун!
— Ну, все-таки с горбом… ха, ха, ха!
Доможиров принужденно смеялся: ему хотелось веселить хозяйку, чтоб она снова занялась чаем и предложила ему чашечку.
— Лишь бы женился, она не посмотрит, что горбун, сама всякому готова на шею вешаться.
— Эх, Василиса Ивановна! — с упреком заметил Доможиров, — нехорошо чернить сироту: ведь я вижу, как она живет. Нас с вами сковороду лизать заставят.
— Так я лгу, что ли, по-вашему? а?
И хозяйка вытянулась во весь рост и, дрожа от злости, кричала:
— Так я лгунья? И все из-за скверной девчонки! Спасибо вам, спасибо, Афанасий Петрович! Вот, делай добро людям!
— Полноте, Василиса Ивановна, разве я вам что-нибудь обидное сказал?
— А, так вам кажется, еще мало вы меня обругали? так я буду сковороду лизать? а? Небось, вы ее хвалите, горой за нее, а я ведь тоже сирота!
И хозяйка заревела.
Доможиров подмигнул сыну и в минуту самых жестоких упреков девицы Кривоноговой незаметно удалился. Но и в своей комнате он долго еще слышал, не без сердечного трепета, язвительные крики о том, что грех сироту обижать.
Полинька сидела за работой, не подозревая, что за нее происходит внизу жаркая ссора. Она немного
