— Да, он неудачно упал. Я уверена, что он с радостью примет ваше предложение.
С легким поклоном Бенсон удалился.
— Удивительное существо. У меня никогда не было лучшего слуги. Он не доставляет мне никаких неприятностей. Никогда не просит жалованья, когда видит, что его хозяин находится в затруднительном положении… Эта странная преданность даже смущает меня, — Лоубридж рассмеялся. — Ну, а что думает о нашем путешествии мистер Хольбрук? Он полагает, кажется, что нас убьют еще до прибытия в Нью-Йорк? Это, впрочем, не мешает ему быть чудеснейшим человеком, и я искренне рад, что он пользуется расположением одной из самых пленительных девушек Англии!
— О, не шутите, Клайв! Мы все подвергаемся такой опасности…
— Какой?
— Вы же знаете, что Лэффин здесь.
— Я уверен, что его нет на борту, а если он и здесь, то тем легче будет арестовать этого старого негодяя. Сколько времени мы проведем в Нью-Йорке?
— У меня такое чувство, что мы никогда не достигнем Нью-Йорка.
Клайв изумленно поднял глаза.
— Ради Бога, Бетти! Не высказывайте таких страшных мыслей! Ваши слова могут привести в отчаяние кого угодно.
— Сама не знаю, почему я это сказала, но мне кажется, что мы действительно никогда не доберемся до Нью-Йорка, хотя нам и осталось не более трех суток ходу.
— Да, остается ровно семьдесят два часа. И это поистине ужасно, ибо в каждом из них по шестьдесят минут, а каждая минута кажется мне вечностью в море!
Глава 48
Ничто на «Эскуриале» не предвещало трагедии. По-прежнему гонги сзывали пассажиров в роскошные столовые, по-прежнему бассейны для плавания были полны молодежи, по-прежнему отовсюду слышались раскаты смеха. В главном зале два раза в день играл оркестр.
В этот вечер был объявлен костюмированный бал. «Костюмы, маски и прочие аксессуары, — говорилось в соответствующем объявлении, — можно было получить у судового парикмахера».
После обеда из главного зала вынесли мебель, сняли ковры, и когда Бетти вошла в него, она с трудом поверила, что находится на пароходе, среди океана, за тысячи миль от суши.
Лоубридж, который чувствовал себя по-прежнему скверно, присел в углу на софу и приказал подать себе кофе. Рядом с ним сел мистер Стоун, еще немного бледный и с повязкой на голове.
— Почему вы так часто бегаете в свою каюту? Можно подумать, что на вас тоже действует море? — весело спросила у Хольбрука Бетти.
Билл решил, что наступило время сообщить девушке о возвращении Баллота и, воспользовавшись минутой, когда джаз гремел особенно оглушительно, сказал:
— В моей каюте Баллот. Никто об этом не должен знать.
Девушка резко встала.
— Выйдем на палубу! — а когда они оказались одни, добавила, — Теперь говорите!
Билл рассказал все, что узнал от Баллота. Бетти помолчала минуту, а затем сказала:
— Я хотела бы видеть инспектора.
Билла немного мучила совесть из-за того, что он нарушил запрет своего друга, тем не менее он сказал:
— Хорошо. Пойдемте.
К его удовольствию, Баллот приветливо встретил девушку.
— Я так и думал, что он вам скажет. Входите, мисс Стоун, и садитесь.
— Я пришла, чтобы задать вам один вопрос, мистер Баллот. Нам в самом деле грозит серьезная опасность?
— Да!
— Есть ли какой-нибудь способ предотвратить ее? Можно ли что-то предпринять?
— Нет! Мы находимся посреди океана. Я говорил с офицерами, но они смотрят на меня, как на маньяка. Единственная надежда на то, что я получу положительный ответ из Скотленд-Ярда.
— А в чем именно?
— В Галифаксе находятся два британских крейсера: «Суссекс» и «Кент». Я попросил, чтобы они вышли навстречу и сопровождали нас до американских берегов.
— Это невозможно, Баллот. Ваша идея неосуществима, — недоверчиво сказал Билл.
— Все же я счел долгом высказать свое мнение. Мне пришла эта мысль ночью, когда я работал в машинном отделении. У меня с собой телеграфный код, которым мы пользуемся в особых случаях. Таким образом, содержание моей телеграммы никому не может быть известно на «Эскуриале».
Баллот сунул руку под подушку и вынул оттуда небольшой «Браунинг».
— Приходилось ли вам когда-нибудь стрелять, мисс Стоун?
— Да, иногда на сцене.
— Надеюсь, что вам не придется воспользоваться им, однако спрячьте в своей сумочке.
Девушка побледнела.
— А вы тоже вооружены?
— Да.
— Не считаете ли вы, что было бы неплохо рассказать о вашем возвращении мистеру Стоуну?
Баллот отрицательно покачал головой.
— Чем меньше людей знает, тем лучше. Нет, Хольбрук, оставьте ключ внутри. Я теперь сам могу открывать и закрывать дверь. Мне стало лучше…
Танцы затянулись далеко за полночь. Только около двух часов были закрыты двери зала, и все разошлись по своим каютам.
Билл занял свой пост на палубе.
С ним поравнялся помощник капитана.
— Не спится? — спросил он с приветливой улыбкой. — Я бы с удовольствием поменялся с вами.
Сверху послышался голос — квартирмейстер отдавал какие-то приказания. Затем опять все успокоилось.
Время от времени били склянки, о борт парохода плескалась вода.
Билл вспомнил о послании Баллота и решил узнать, не пришел ли ответ на него. Он поднялся в радиорубку.
— Один из моих приятелей посылал сообщение в Лондон. Не пришел ли ответ?
— Как фамилия посылавшего?
— Баллот.
— Но ведь этот человек упал за борт!
— Нет, он на пароходе, — Билл закрыл за собой дверь и присел к столу радиста.
— Ни для вас, ни для мистера Баллота телеграммы нет. Есть одна для капитана…
— Не встречаются ли в ней слова «Кент» и «Суссекс»?
— Боже мой, вы ясновидец! Да, встречаются! В радиограмме что-то говорится о том, что «Кент» и «Суссекс» немедленно отправляются в путь.
В это время кто-то постучал в дверь. Радист открыл задвижку. Из темноты появилась белая фигура с револьвером в руке и в маске.
— Ни с места, или смерть, — произнес глухой голос. — Именем Братства «Сыны Рагузы» приказываю выйти!
Глава 49
На палубе виднелись и другие фигуры в масках. Билл насчитал их около десятка, но, вероятно, их было больше…
— Где ваша каюта? — обратился человек в маске к Хольбруку.
— В кормовой части… А в чем дело?
— Не задавайте глупых вопросов! Эй, возьмите этого человека и заприте в каюте…
Билл понял, что его не узнали.
