— На своем пару придется, — под общий смех подшутил Акрам.
— Слабоват твой кораблик, — осмотрев его, оценил Березин.
— Доплывем, товарищ майор, а малость хлебнем — не страшно: из ста рек пили, не беда, коль испробуем и тисской.
Собрав бойцов, Березин ознакомил их с последней сводкой. Советские дивизии наступают по всему фронту. У Чопа ожесточенные бои. Город то и дело переходит из рук в руки. Ясно почему: за Тиссой открывается путь на Будапешт, враг сопротивляется отчаянно.
— Силен противник, товарищ майор, дюже силен, — заговорил Ярослав, едва заметно покачивая русой головой. — Пушек у него много: лупит и лупит.
За день Ярослав нагляделся на бой за рекою, и что-то в душе у него дрогнуло. Перехватив сейчас укоризненный взгляд Максима, он смутился.
— Вот и разбить его тут, — сказал Березин, — дальше легче будет. Тем более, на подмогу нам сорок батарей ставят.
— Так-то оно так, а нелегко под огнем такую реку перемахнуть.
— Да вы что, боитесь? — в упор посмотрел майор на разведчика. — Самохину труднее было — выстоял же.
— Нет, что вы! — потупил взгляд Ярослав. — Я не боюсь.
— По глазам вижу, боитесь, — настаивал замполит. — Кто еще боится, товарищи? — Помалкивая, бойцы со смехом поглядывали на Бедового.
— Да всем, думаю, малость боязно, — смягчая общую неловкость за товарища, тихо заговорил Голев. — А долг свой все исполнят.
— Помните, друзья, завтра самый большой праздник! — Березин заговорил о времени, когда никого из разведчиков еще не было на свете. Лишь немногие из них родились в гражданскую войну. Их отцы тоже воевали, и им было труднее. Голод. Разруха. Кровопролитные бои.
Максим слушал, и все, давно известное еще из учебников, сейчас воспринималось совсем иначе. Да, были и «Аврора», и Зимний, и Колчак с Деникиным, и нашествие четырнадцати государств. Потом мирные годы, индустриализация, пятилетки. Все казалось таким нужным и должным: отцы боролись и строили — они учились. Сегодня же им, комсомольцам, еще ближе и понятнее подвиг отцов, дело всей их жизни, которое надо отстоять и упрочить...
Закончив беседу, Березин подошел к Ярославу:
— Вы на какой лодке едете?
— На третьей, товарищ майор.
— Я тоже с вами.
Отойдя в сторону, Максим поманил за собой Ярослава, взял его за руку повыше локтя и тихо зашагал рядом.
— Ты что?
Разведчик потупил голову и ответил не сразу:
— Понимаешь, Максим, на земле привык, а как на воду — жуть берет.
Максим чуть крепче сжал руку товарища и с минуту шел молча. О чем сказать ему сейчас? О воинском долге и присяге? О мужестве? Сколько говорено и переговорено об этом еще в Румынии! А душа у бойца опять не на месте. О чем же напомнить ему, чем подбодрить?
— Ну ладно, — заговорил он, приостановившись, — пули ты боишься, а позора? Ты почему тогда в Румынии выскочил плясать на бруствер, боялся, засмеют? А если засмеют теперь? Этого ты не боишься?
— Больше смерти! — прошептал Ярослав.
— Крепись, дружок, стисни зубы и делай что надо. Сам увидишь, страх исчезнет...
Ярослав доверчиво припал к плечу Максима, и они молча пошли дальше...
Первые залпы вздыбили землю у самого берега, и над ним встало черное облако. Предрассветные сумерки растаяли в огне немецких ракет, феерический отблеск которых в Тиссе будто поджигает ее с глубокого дна. Тысячи трассирующих пуль расцвечивают воду. А потом река вдруг и в самом деле вспыхивает узкой полоской пламени: немцы, видимо, спустили в реку много нефти или бензина и метущееся пламя с метр вышиной создает растущий на глазах огневой барьер.
Начали! — возвестили две красные ракеты: одна в небе, другая в воде. Артиллерийский вал откатился дальше за реку, к насыпи. Огневой барьер полыхающей Тиссы разорван на части, но большие огневые круги все еще плывут по реке и острыми языками пламени как бы пытаются уцепиться за воду. Лодки разведчиков как раз на подходе к огневой завесе.
— А пройдем ли? — забеспокоился Ярослав, крепче уцепившись свободной рукой за сиденье. Свое тело казалось ему ужасно тяжелым — не сдвинешь с места.
— Взбалтывай воду веслами! — вскрикнул Березин.
Впрочем, сила огня оказалась слабее, чем представлялось издали, отражение удваивало величину пламени. От взмахов весел оно качнулось в стороны, освободив лодке чернеющий проход, и снова сомкнулось за ее кормой. Густая трасса искрящихся пуль прошла низко над головами, и все инстинктивно пригнулись. Березин тесно прижался к Бедовому, заслонив его собою, и Ярославу сделалось не по себе. Сколько слышал он о войсковом товариществе, о выручке в бою, о бойцах, принимавших смерть, защищая командира. А тут сам командир заслонил бойца. В душе у него разом смешались все чувства: и признательности за участие, и стыда за малодушие. Исполненный решимости стряхнуть с себя эти проклятые страхи, он рывком сорвался с сиденья.
— Вперед, друзья! — первым прыгнул с лодки Березин.
Ярослав, не задумываясь, бросился следом и уже с берега на миг оглянулся назад. Черным строем приближались лодки Думбадзе, за ними шли плоты с танками. Их обгонял легкий паром с орудиями. А пушку Руднева уже вытаскивали на песчаную отмель. Раскатистое «ура» словно подтолкнуло Ярослава.
Треск, грохот, огневые вспышки, призрачные сполохи ракет, свист пуль, крики людей — все невообразимо смешалось и слилось уже в нераздельную картину боя. Ярославу показалось, что он ничтожная песчинка, подхваченная неведомой бурей.
Перескочив с маху траншею, он споткнулся и упал возле убитого немца с окровавленным лицом. Ярослав ощутил вдруг, как на него снова обрушились неподвластные ему страхи и с силой прижали его к земле. «Делай что надо!», «Делай что надо!» — звучали в ушах слова Максима, и Бедовой с злым упорством вскакивал и бежал, стреляя на ходу из автомата, падал, снова вскакивал и снова бежал.
Огонь с дамбы усилился, и цепь залегла. Максим с лета упал возле Ярослава. Шел второй час боя, и огневое сияние Тиссы чуть потускнело: передний край борьбы все более удалялся от берега. Максим увидел, как из кустарника поднялись вражеские цепи. Он узнал их по зеленовато-желтым шинелям, которые на солнце кажутся чуть ли не оранжевыми. Контратаку бойцы встретили огнем пулеметов. Мадьяры залегли, но тут же короткими перебежками пошли на сближение. Тем хуже для них. Максим дал зеленую ракету, и сразу — залп за залпом. Желтые кусты, через которые пробивались мадьяры, вмиг почернели.
Ярослав помог артиллеристам продвинуть пушку. Только установили ее, как навстречу выскочили три «пантеры». Одна из них летела на бешеной скорости. Секунда — и она сомнет пушку. Ярослав в испуге отполз в сторону, приготовив гранату. Наводчик же плотнее припал к прицелу. Грянул выстрел в упор. Хищница задрала бронированный нос, словно привстав на задние лапы, и застыла на месте с развороченным рылом.
— Эх, мать честная, — рассердился Руднев, вытирая рукою взмокший лоб, — сектор обстрела испортила. Меняй позицию!
Слова сержанта оборвал грохнувший вблизи разрыв.
— Эге, нас присмотрели! — понимающе оценил обстановку командир орудия. — А ну быстрее влево!
Ярослав переместился вместе с артиллеристами, а только что оставленная позиция уже дымилась от нового залпа.
— Каюк бы нам, задержись мы на том месте, — оглянулся Руднев.
