восхищенные глаза. Но он ясно видел в них и ласку, и нежность, и преданность, и верность, и безмерную любовь. На душе у него потеплело, а в глазах появились азарт и нежность одновременно.
Максим привез приказ комдива. Отряду Жарова предстояло выйти в тыл немецкой дивизии, отрезать ей пути отхода.
Стих бой, и все неузнаваемо преобразилось: и лес, и горы. Пылкий Никола с изумлением поглядел вокруг. Крепко рванули сегодня! Побросав оружие и сбившись в кучи, перепуганные немцы, только что остервенело бившиеся врукопашную, тянули вверх белые флажки. Лес на склонах казался теперь гуще, а горы ниже и ровнее. Низкое солнце скупо освещало их холодным красноватым светом. А искрящийся снег, слепивший им глаза и набивавшийся за воротники полушубков и в валенки, с трудом таявший на обмерзших щеках и подбородках, стал сейчас бледно-фиолетовым на солнце и тускло-синеватым в тени.
Весь день они мерзли в снегу. К немцам подбирались ползком по канавам, прячась в воронках от снарядов. Незадолго до атаки Никола под огнем сделал перекличку, чтобы хоть примерно определить потери. Люди не видели друг друга, не могли поднять голов, но узнавали своих по голосам. Сколько они проползли за всю войну!
На тылы немецкой дивизии Жаров обрушился в точно назначенный срок и отрезал ей пути-дороги. А Думбадзе с Костровым ударили с фронта. Немцам ничего не оставалось, как капитулировать или погибнуть. На этот раз победил здравый смысл, и вот они скучились, хмурые и испуганные.
Разместив роты в горном селении, Никола заспешил к Жарову. Но отыскать его в сутолоке после такого боя не так просто.
Приняв рапорт, Андрей по-братски обнял Николу, тепло поздравил с успехами в боях за Буду и пригласил на обед.
Никола направился в штаб полка, обосновавшийся с одной из рот в охотничьей вилле какого-то словацкого министра из правительства Тисо. Вилла походила на небольшой старинный замок на высоком каменном фундаменте с двумя башнями по краям.
На просторном резном крыльце Никола увидел Олю, возившуюся с одним из отводов антенны, поднятой над высокой башней. Узнав комбата, девушка со всех ног кинулась вниз, порывисто сжала его локти и припала к груди офицера. Потом, схватив его за руку, потащила к крыльцу. А правда, было трудно, правда, их не хотели отпускать? Они с Верой извелись, ожидаючи.
— Как Вера? — с трудом прервал он поток Олиных фраз.
— Сама сейчас расскажет, услышишь... — и вдруг запнулась.
— Тут она?
— Тут, тут, только, знаешь, у нее... — Оля опять запнулась, не зная, как объяснить. — Забруцкий у нее.
— Чего ему нужно? — закипая, сжал кулаки Никола.
Оля провела его наверх и, указав на дверь, остановилась.
Со смешанным чувством раздражения и недоумения Никола открыл дверь и остолбенел у порога. Ни Вера, ни Забруцкий даже не обернулись. Полковник взял ее под локти, пытаясь притянуть к себе. Она, откинувшись, противилась. Николу словно обожгло. Задохнувшись, он не мог вымолвить ни слова.
А Вера, отступив между тем от Забруцкого, сказала ему резко:
— Нет, нет!
— Но почему? — упорствовал полковник. — Вам же лучше будет.
Никола шагнул за порог и с силой прикрыл за собой дверь. Не успел он открыть рот, как Вера рванулась к нему:
— Никола! Ника! Ты! — И, не стесняясь, горячей щекой с силой прижалась к его обмерзшему небритому лицу.
В душу Николы закралось вдруг подозрение. Что за встреча? Что за объяснение? Зачем она подпускает его к себе? Огонь, запылавший в груди, застилал все, лишал возможности правильно видеть и соображать. Но порывистость Веры, ее горячая ласка, ее дыхание как-то непроизвольно смирили гнев, и офицер сдержался. Ей он все простит, все, все. Но ему, ему ни в коем случае.
Осторожно отстранив Веру, он сделал еще шаг и подчеркнуто официально сказал Забруцкому:
— Товарищ полковник, только что звонил комдив, вам приказано прибыть в штаб. Немедленно! — добавил он, глядя ему в глаза.
— Что, сам генерал? Вот как!.. — с дрожью в голосе спросил Забруцкий. — Что ж, придется... — он обиженно заметался по комнате в поисках бекеши, папахи, рукавиц.
— До свидания, Вера, — сказал он тихо и сдержанно.
— Прощайте, товарищ полковник, не обижайтесь.
И, не обращая больше внимания на Забруцкого, она потащила Николу в комнату, стала торопливо снимать с него перчатки, шапку, расстегивать ремень на полушубке.
Забруцкий завистливо поглядел на обоих, крякнул с досады и, громко топая, пошел к двери.
Не смея заикнуться о случившемся, Никола вдруг растеряйся и нахмурился. Что же теперь делать? Может, догнать Забруцкого и объяснить сейчас же? Да ну его к черту, пусть летит! Лучше сказать все Жарову. Комбат схватил полушубок, быстро оделся и, ничего толком не объяснив Вере, помчался к командиру полка.
— Погоди, я быстро вернусь, — сказал Вере.
— Что ты затеял? — всполошилась она.
— Слово даю, головы не потеряю.
Вера кликнула Олю и все пересказала подруге.
— Зря отпустила, — расстроилась Оля. — Знаешь же, какой он динамитный.
Пришлось обоим отправиться на розыски. Но едва они спустились с крыльца, как их остановил смеющийся Никола. Он стоял наверху.
— Куда вы помчались?
— Куда, — усмехнулась Вера, — за тобой! Оля говорит, ты такой динамитный... Вот и боялись, взорвешься.
— Эх вы, сороки пуганые, — ласково засмеялся он, протягивая им руки. — Полковник всех нас приглашает обедать.
— Забруцкий? Ни за что! — рассердилась Вера.
— Дался вам этот Забруцкий! — с досадой отмахнулся Думбадзе. — Мало у нас других полковников?..
Выскочив за несколько минут до этого от Веры, Никола заспешил к Жарову. Его штаб размещался на верхнем этаже виллы. Командир полка сразу же потащил комбата в одну из соседних комнат, где уже накрыт стол. Там оказались Березин, Самохин и Румянцев. Но Думбадзе взмолился обождать и выслушать его сейчас же. Вняв его мольбам, Андрей выслушал комбата, еще никак не понимая, чем он взволнован. Вера и Забруцкий? Ерунда. Ах не в том дело? В чем же тогда? Что, комдив не вызывал Забруцкого, Никола все выдумал? Отелло несчастный! С ума сошел!
— Ты знаешь, — загорячился Жаров, — Виногоров не терпит мальчишеских выходок. А ты что сгородил, чучело ревнивое?
Комбат молчал, потупив голову. «В самом деле, чучело, Отелло», — честил он самого себя. Жаров задумался и тоже молчал.
— Ладно, будь что будет, — заговорил наконец Андрей. — Возьму все на себя. Скажем, напутали, генерал побушует, но поймет. Только смотри мне, горе-Отелло, станешь дурить — отберу Веру. До конца войны не увидишь.
«Не наказывать же в самом деле комбата после стольких дней разлуки».
Никола засмеялся:
— Клянусь, не буду.
— А теперь иди к ней. Стой, стой! — закричал Андрей, видя, как комбат сорвался с места. — Не к ней, а за ней: зови обедать.
Думбадзе схватил Жарова и стиснул его в своих объятиях. Потом все так же молча кинулся к порогу и
