И долго она оставалась у двери; потом она кинулась к окну, раскрыла его и увидела черную тень, рисовавшуюся в ночном тумане; а вдали бежала женская фигура, и что-то белое на голове довольно ясно отделялось в зелени.
Стук раскрывшегося окна внизу заставил ее вздрогнуть; голос Марка Семеныча послышался в тишине: он уныло напевал романс Десдемоны.
Рассвело, a mademoiselle Анет всё еще не ложилась спать. Эту ночь многие в доме провели беспокойно.
На другое утро бала все долго спали; одна mademoiselle Анет встала в обычный час и вышла с детьми в сад. Она была бледна и задумчива. Происшествия вчерашнего дня так потрясли ее, что она не могла ничего говорить, даже не понимала, о чем ее спрашивали дети, которых наконец упросила оставить ее в покое и заняться чем-нибудь.
— Я буду с вас рисовать портрет! — сказал Эжень, усаживаясь на траву против нее.
— Я — убирать ваши волосы! — подхватила Софи.
— Хорошо, хорошо! — отвечала рассеянно mademoiselle Анет.
Через несколько минут составилась удивительная группа. Mademoiselle Анет, в своем белом утреннем капоте, с распущенными волосами, в которые Софи, стоя на скамейке, вплетала разные травы и цветы; другие дети, окружив mademoiselle Анет, облокотись локтями на ее колени, полные цветов и трав, и подпираясь рукою в щеку, смотрели на работу сестры своей. Эжень не рисовал, а внимательно глядел на склоненную голову mademoiselle Анет и на ее потупленные глаза. Во всей ее фигуре было столько страдания, что это даже пугало ребенка.
Этой группой любовались две особы: Марк Семеныч и Тавровский. Они друг друга не замечали, потому что их разделяли кусты. Марк Семеныч первый приблизился. Mademoiselle Анет сконфузилась, стала собирать волосы; но Марк Семеныч остановил ее, сказав:
— Останьтесь так одну минуту, и вы, дети! Покажи, Эжень, твою работу! — И он взял портфель от сына, сев возле него, и продолжал: — Позвольте ему поправить его ошибки.
— Вот картина, достойная кисти великого художника, — сказал Тавровский, явясь неожиданно из-за кустов посреди глубокой тишины.
Все вздрогнули, a mademoiselle Анет слабо вскрикнула. Марк Семеныч с сердцем заметил:
— Вы всех перепугали и…
— …нарушил такую славную картину. Я завистлив и хочу тоже наслаждаться, как и вы, — сказал Тавровский, усаживаясь с другой стороны Эженя.
Mademoiselle Анет проворно завернула волосы; но их небрежность имела свою прелесть.
— Вы рано встали сегодня! — сказал Марк Семеныч Тавровскому, который отвечал ему:
— Да и вы не поздно.
— Я всегда так встаю.
— И очень понятно.
И они оба замолчали. Mademoiselle Анет встала и объявила детям, что пора идти в детскую. Марк Семеныч и Тавровский последовали за ней. Но каково было общее удивление, когда вдали показалась фигура Надежды Александровны. Все переглянулись, а дети с удивлением восклицали:
— Maman, maman встала!!
Марк Семеныч пошел вперед. Надежда Александровна сухо кивнула ему головой на его приветствие и не подала ему руки. Она прямо шла к mademoiselle Анет, шедшей с Тавровским; и, не отвечая на поклоны, она заносчиво спросила:
— Отчего дети не в классе и не с мисс Бетси?
— Почему они не за классом? я думала, что дети устали после… — начала mademoiselle Анет, но ее перебила Надежда Александровна:
— А вы думаете, что они не устали быть ширмами?
— Надинь! — взяв жену за руку, сказал Марк Семеныч.
— Оставьте! мне надоело!
— Приди в себя! дети! — говорил Марк Семеныч, изменяясь в лице.
Тавровский напевал что-то и рассматривал паутину на кусте.
— Mademoiselle Анет, прошу вас прекратить утренние прогулки с детьми — задыхаясь, сказала Надежда Александровна.
— Дети, посмотрите, как паук наслаждается мучениями бедной мухи! Не правда ли, как он отвратителен? его надо раздавить! — сказал Тавровский.
Надежда Александровна побледнела. С минуту она стояла, как бы пораженная чем-то, — и вдруг она, зарыдав, побежала от аллеи. Странно было видеть эту гордую, насмешливую женщину с повелительными манерами, которая теперь бежала в слезах, как молоденькая девочка.
— Что с ней? — как бы не понимая, что делается вокруг него, пугливо произнес Марк Семеныч.
— Нервный припадок! — покойно отвечал Тавровский.
— Идите скорее к ней! — сказала mademoiselle Анет Марку Семенычу и Тавровскому, а сама быстро пошла с детьми из саду. Сдав детей мисс Бетси, mademoiselle Анет вошла к себе и застала Марка Семеныча совершенно убитого, который при ее появлении в отчаянии воскликнул:
— Друг мой!
— Марк Семеныч, я должна оставить ваш дом! — решительно произнесла mademoiselle Анет.
— Нет, нет, вы этого не сделаете! это невозможно, — с ужасом сказал Марк Семеныч.
— Однако после всего, что я слышала от Надежды Александровны, я разве могу остаться?
— Неужели я в вас ошибся? неужели у вас нет настолько сострадания ко мне? О нет, нет! я не пущу вас из моего дома! я заставлю уважать вас!
— Марк Семеныч! — пугливо вскрикнула mademoiselle Анет, потому что лицо его пылало, слезы текли по его полным щекам; он вдруг упал в креслы, стал рыдать, ломая себе руки. Припадок чувствительности повторился, только еще сильнее, чем в дороге.
Mademoiselle Анет сама плакала, подавая ему воды. Он схватил ее руки и, упав на колени, торжественно сказал:
— Я… я прошу у вас жертвы.
— Что могу я сделать?
— Забудьте всё и простите ей.
— Марк Семеныч…
— Сжальтесь! я начинаю терять рассудок!
И Марк Семеныч пугливо схватил себя за голову. Он полусидел на полу.
— Марк Семеныч! Марк Семеныч! я на всё согласна, придите в себя, — плача, говорила mademoiselle Анет.
Марк Семеныч медленно встал, оправил волосы; пройдясь несколько раз по комнате, он сел на диван и указал на место возле себя mademoiselle Анет, которая молча повиновалась. После некоторого молчания Марк Семеныч мрачно спросил:
— Я вчера еще желал спросить вас, считаете ли вы меня за человека, преданного вам искренно?
— Да!
— Значит, я могу надеяться, что вы будете отвечать мне откровенно?
— Да!.. — не так утвердительно произнесла mademoiselle Анет.
Марк Семеныч тяжело вздохнул, лицо его покрылось бледностью, и он невнятно сказал:
— Вы… вам нравится Тавровский?
Mademoiselle Анет инстинктивно готовилась к такому вопросу, но не могла не покраснеть, услышав его, и молчала, потупив глаза.
— Это Дон-Жуан с холодным сердцем; я много знаю случаев…
— К чему вы мне сделали такой вопрос? разве я подала повод? — гордо перебила его mademoiselle Анет.
— О, сохрани вас боже! — пугливо проговорил Марк Семеныч и, подумав с минуту, продолжал: — Но вы сами сознаетесь, что этот человек имеет столько разных орудий для своих жертв, что трудно не попасть
