сюда, но я хитрый старик…»
…Чтобы нас встретить и угостить, Шолохову дал денег совхоз «Тихий Дон». Своих средств на это у него не было, так что все разговоры о его личном самолете, открытом счете- досужие байки. В последние годы печатался он мало- откуда деньги? Я работал в издательстве «Советская Россия» и помню, как в начале 80-х мы решили материально поддержать Михаила Александровича, переиздав «Они сражались за Родину». Получили от Шолохова экземпляр издательского договора с его подписью. Расписался шариковой ручкой, и, видимо, на середине фамилии кончилась паста в стержне, и окончание подписи не получилось.
– Давно ручку не держал,- шутили в издательстве.
В это же время из Ленинграда его попросили написать что-нибудь для книги воспоминаний о Всеволоде Кочетове, к которому он хорошо относился. Позвонил редактор книги:
– - Михаил Александрович, мы составим текст, пришлем к вам своего сотрудника, а вы прочитаете и подпишете.
– Между прочим, я и сам умею писать, – ответил Шолохов.
Додумались!
После войны по указанию Сталина Шолохову вместо разрушенного немцами дома построили новый. А через годы потребовали выплатить стоимость строительства. Сохранилась телеграмма Шолохова: «Должен, не скрою. Отдам не скоро». Свои премии – Сталинские, Ленинскую – он передавал землякам на строительство дорог, школы… Нобелевскую взял себе- решил поездить по белому свету. Когда ему ее вручали («за «Тихий Дон» и другие произведения»), король Швеции сказал, что эта премия пришла к Шолохову поздно, но не слишком поздно, чтобы вручить ее величайшему писателю двадцатого столетия…
Согласно ритуалу, Шолохов должен был поклониться монарху, но он улыбнулся и сказал:
– Ваше Величество! Донские казаки даже своему государю-императору не кланялись!
Но кто помнит, скажем, как звали короля Испаши при Сервантесе, а «Дон-Кихот» знают. Так же будут знать и «Тихий Дон»…
Его юмор незабываем. Приезжал к нему за интервью сотрудник журнала «Сельская молодежь».
– Как живешь, Петя? – спросил его Шолохов.
– Да вот женился,- ответил он.
– А сколько ж тебе годков?
– Да сорок с небольшим.
– Знаешь, Петя, жениться надо в двадцать с большим,- ответил Михаил Александрович.
Он размышлял: «Надо же – у Льва Толстого в 80 лет дети рождались. Потому и писал! Пока и пишется…»
…В тот же день 14 июня 1967 года мы ездили в хутор Кружилинский- хозяин повез нас на свою родину. Он сел за стол рядом с писателем Вадимом Кожевниковым. Тот говорил с Шолоховым на равных, вмешивался, добавлял. Это несколько удивляло… Что ж, он, как и Шолохов, тогда был секретарем правления Союза писателей СССР по работе с молодыми авторами…
Михаил Алексеев, создатель «Карюхи» и «Вишневого омута», рассказывал мне, как спросил у Шолохова:
– Михаил Александрович, а не кажется ли вам странным, что вы полковник и я полковник…
Шолохов ответил вопросом на вопрос:
– А тебе, Миша, не кажется странным, что я лауреат, и ты лауреат, я депутат и ты депутат, я секретарь и ты секретарь, я Герой и ты Герой?
…В Кружилинском поэты снова читали стихи, и Шолохов принял в казаки Олега Алексеева, а потом и меня, когда я прочитал стихотворение о старом русском солдате «Дедушка»…
Закончился второй день с Шолоховым, и было жаль, что он никогда не повторится, хотя я знал, что и не забудется…
А через месяц я получил большой синий пакет с коротким обратным адресом: «Станица Вешенская, М. А. Шолохов». В пакете рядом с сопроводительным письмом секретаря Шолохова М. Чукарина была фотография: я стою рядом с Шолоховым под дубом Григория и Аксиньи. На обороте – теплая дарственная надпись Михаила Александровича. Это была огромная поддержка для меня, ибо в Москве мое «дело» еще не закончилось, и в июле меня обсуждали в Союзе писателей. Четыре часа обсуждали, а верней, осуждали, обвиняя вплоть до китаизма.
Был и вопрос:
– А кому из писателей вы читали это стихотворение?
– Шолохову,- ответил я.
– Ну и какова его оценка?
– Прямо противоположная вашей.
– Шолохова не надо вносить в протокол, – сказал председательствующий Ярослав Смеляков.
В конце концов, не добившись покаяния, обязали меня написать свое отношение к неопубликованному стихотворению. Я пришел посоветоваться в журнал «Октябрь» к В. А. Кочетову. Он сказал:
– Напиши так, чтоб тебе не было стыдно через двадцать лет.
Я написал полстранички, за которые мне и сейчас, через тридцать лет, не стыдно…
А через два года мне снова посчастливилось встретиться с Шолоховым- в Ростове. Я туда попал с делегацией советско-болгарского клуба творческой молодежи… Говорили о творчестве и, конечно, о Шолохове. Когда мне дали слово, я сказал, что ценю «Поднятую целину» не ниже «Тихого Дона», но о ней почему-то говорят поменьше… О выступлении Шолохова на другой день появилась информация, что он говорил об ответственности писателя. И все. Да, говорил:
– У меня была очень крепкая глава в «Поднятой целине», где я сочинил текст белогвардейской присяги.
Но прежде чем печатать, решил почитать друзьям- партийцам. Они мне посоветовали: не стоит публиковать, потому что это может принести вред нашей партии. Я так и сделал.
А еще запомнилось^ как Шолохов сказал, глядя на Ларису Васильеву:
– Над ней в прошлую нашу встречу распускал свои крылья Юрий Гагарин…- И добавил:- Впрочем, женщина для меня – терра инкогнито.
Для него-то, создавшего Аксинью, Дарью, Лушку… Хочется произнести по памяти: «Не лазоревым алым цветом, а собачьей бесилой, дурнопьяным придорожным цветет поздняя бабья любовь. С лугового покоса переродилась Аксинья…».
Напишите так, господа-ненавистники Шолохова!
И еще запомнилось: когда кто-то заявил, что писателей-патриотов обвиняют в антисемитизме, Шолохов воскликнул:
– Не такие уж мы антисемиты, как они русофобы!
Когда встреча закончилась, он, проходя, обнял меня и сказал:
– Вот и поговорить некогда…
Больше я не видел Шолохова. Но несколько раз звонил ему, когда он был в Москве.
– Можно Михаила Александровича? Это Чуев.
– Я, Феликс, я,- слышу в трубке. По телефону голос его казался жестче.- Болею, старческое все. Ноги болят. А ты как?
– Тоже плохо, Михаил Александрович.
– А ты-то чего?
– Голова болит, вчера выпил…
Он засмеялся, почувствовав родное.
– Пописываешь?- обычный его вопрос.- Ну, желаю всего найкрашчего!
В 1971 году в одном из телефонных разговоров он спросил:
– Когда выйдут полностью мемуары Голованова? Что вы так долго тянете?
Я помогал Главному маршалу авиации А. Е. Голованову в работе над книгой его воспоминаний «Дальняя бомбардировочная». Главы ее печатались в журнале «Октябрь», но проходили с великим трудом
